Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Остров на карте не обозначен - Чевычелов Дмитрий Иванович - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

Борщенко нахмурился, поднес бинокль к глазам и стал внимательно смотреть…

«Нева» обходила остров с западной стороны. И если бы в это время для обзора была доступна восточная сторона, Борщенко смог бы увидеть на скалистом выступе острова нечто такое, что резко изменило бы ход его мыслей… Но сейчас он ничего не увидел…

3

На верхней палубе во время перекура около бывалого полярника радиста Пархомова столпилась молодежная часть команды. И разговор там шел о том же острове.

Рыжеватый, широколицый Пархомов, указывая на остров, говорил:

— Он выдавлен со дна океана…

— Как это выдавлен? — поразился Сергей Степанов.

— А вот так, Серега! — Пархомов заухмылялся и сделал плавный, округлый жест руками снизу вверх. — Ты не знаешь разве, что земная кора подвижна? В одном месте земного шара она поднимается, в другом опускается. И вулканические силы действуют. Иногда они выдавливают острова в океанах.

Неужели не читал об этом?

— Читал. Только… — неуверенно начал Сергей, но на него зашикали: «Не мешай!», «Потом спросишь!» Все опять уставились на Пархомова. А он сделал серьезное лицо и продолжал:

— Миллионы и миллионы лет тому назад на этой земле, что выдавлена в виде этого пупырышка…

— Какого пупырышка? — удивился Коля Муратов.

— Ну, этого острова… Он же пупырышек, по сравнению с пространствами океана!… Так вот, на этой земле тогда были жаркий климат и буйная растительность…

— А старые семена не сохраняются на выдавленных островах? — опять не выдержал Сергей. — Я читал, что при археологических раскопках находят живые зерна растений отдаленных периодов. Такие семена могли бы…

Лицо Пархомова было недовольное, но слушал он не перебивая. Степанова энергично оборвал комсорг Костя Таслунов:

— Сергей, перестань! Опять ты перебиваешь! Пусть Кирилл Сафронович рассказывает. Вопросы — потом.

— Может быть, еще и в письменной форме? — иронически возразил Муратов. — Но тут не собрание, а беседа!

— Правильно! — обрадовался поддержке Сергей. — Я если сразу не спрошу — потом забуду.

— Ладно, ребята, перебивайте. Буду отвечать сразу! — согласился Пархомов. Лицо его расплылось в добродушной улыбке, в глазах заиграли лукавые огоньки. — Начинаю с тебя, Серега… Семена здесь сохраняются. Они оживают под солнцем, и вырастают те же растения, что и были когда-то…

— Неужто?! — восторженно удивился доверчивый Сергей. — Вот здорово! Может быть, на этом острове и пальмы есть? И обезьяны?

— Определенно есть! — продолжал Пархомов с серьезным видом.

Ребята замерли, переглядываясь. Нетерпеливый Костя поднял руку, с явным намерением возразить, но Пархомов погрозил ему пальцем и продолжал:

— Обезьяны там крупной породы, длинноногие. Вот как он! — Пархомов указал на подошедшего своего закадычного друга, рулевого Фому Силантьева. — Фома уже был на таком острове. Пусть расскажет про обезьян. В приятелях у них ходил, как Челленджер в «Затерянном мире».

— Кирилл, заткнись! — обозлился Силантьев. — Что ты забиваешь им головы фантастическими выдумками. Мог бы об Арктике дельное рассказать…

Пархомов улыбнулся.

— А я, Фома, может быть, этим и занимаюсь. Я их партийный батька. Вот Серега, например, попался: не знает природы Арктики…

— Он в Арктике и вообще в плавании — впервые. И всему верит, потому что сам никогда не врет. Вы, комсомолия, не давайте Пархомову небылицы сочинять. Сразу останавливайте его, когда разойдется…

— Останавливают, останавливают, — добродушно сказал Пархомов. — Но они любят меня слушать, даже когда я сочиняю. А ты, Фома, сухарь. Тебя разгрызть трудно — до того ты пересох!

Силантьев сердито перебил:

— Рассказал бы им, что с тобой самим случалось в Арктике.

— Вот к этому я и подводил, — миролюбиво сказал Пархомов. — Но ты помешал. Уходи поскорее…

— Ухожу без твоего приглашения. Учтите, ребята, никто ничего конкретного об этом острове рассказать не сможет. К нему наши корабли никогда не подходили. Он и на карту не нанесен. И, кроме жуков и пауков в пещерах, ничего живого там наверняка нет.

— Скажи пожалуйста! Какие новости ты им сообщил! Они, Фома, знают об Арктике больше тебя, кроме Сереги, разве. Знают также, что, кроме жуков и пауков, там проживают и зловредные микробы — родственники тех, что в тебе обосновались…

— А ну тебя! — еще больше озлился Силантьев. — Брехун несчастный!

— Не злись, Фома! Это вредно для твоих длинных ног. Они еще понадобятся — хотя бы для того, чтобы ты быстрее ушел от нас…

— Ну и дьявол! Тьфу! — Силантьев повернулся, чтобы уйти, но Пархомов остановил его:

— Погоди! Ты мне еще нужен! — Он глянул на ручные часы и обратился к комсомольцам: — Ребята! Через пять минут — снова за работу. После я расскажу об островах, где я действительно бывал. А пока погуляйте.

Пархомов и Силантьев остались наедине. Весь остаток перерыва приятели оживленно обсуждали последние радиосообщения о продолжающемся наступлении советских войск. Взглянув на часы, Пархомов заторопился:

— Мне пора. Иду опять к своим подшефникам…

Он нашел их у камбуза. Костя Таслунов и Коля Муратов стояли лицом к лицу, взъерошенные, как молодые петухи, готовые наброситься друг на друга. Костя горячился:

— Стенгазета из-за тебя не выйдет в срок!

— Обойдется на этот раз и без карикатуры! — заупрямился Муратов.

— Для твоей карикатуры оставлено место. Нельзя же газету повесить с бельмом!

— Приклей туда заметку из запаса. Объявление можно туда вписать. А то сразу угрожать: «На бюро-о!», «Выход газеты сорвал!»

Костя окончательно разозлился:

— Безответственный ты элемент, Колька!

— Ну, ну! Ты такими словами не швыряйся! — вскипел Муратов.

— И хотя бы делом, а то ерундой всякой занимался! — продолжал Костя.

— Е-рун-до-ой?! — Муратов торопливо вытащил из кармана жестяную коробочку и извлек из нее вылепленную из хлеба раскрашенную фигурку.

— Это, по-твоему, ерунда?! — Он сунул фигурку к носу Таслунова. Тот немедленно отвел руку Муратова в сторону.

— Фу-у, пакость какая! Нашел чем хвастаться! Может, предложишь еще пристроить эту мерзость к газете?

В руке Муратова была шаржированная фигурка Гитлера. Зловещая челка. Свирепый взгляд исподлобья. Засученные рукава — и в руке окровавленный топор палача со свастикой на лезвии. У основания плахи и у ног Гитлера — отрубленные головы людей разных национальностей. Внизу надпись: «Путь к господству!»

— Тошнит, глядя на эту гадюку! — продолжал Костя. — Выбрось в мусорное ведро — там ей самое подходящее место!

— Погоди, погоди, Костя, — вмешался Пархомов. — Коля, покажи.

Он взял работу Муратова и стал ее рассматривать.

— Здорово! Самая суть фашизма схвачена. Путь к господству через казни, через уничтожение целых народов.

Костя растерялся, сбитый с толку словами Пархомова, и молчал.

Никто не заметил, как подошел Кузьмич.

— Все еще лясы точите?!. Ээ-э! Что за штуковина?!

Он взял фигурку и, осторожно поворачивая, оглядел со всех сторон. Потом перевел взгляд на Муратова.

— Твоя работа, Николай? Да-а… Руки твои золотые, понимающие. Кончится война — иди в академию!… — Кузьмич протянул фигурку Муратову. — Убери, не поломай. И потом обязательно покажи Василию Ивановичу. А теперь — пора за работу, молодежь!

Но никто не успел тронуться с места, как появился Силантьев и остановил всех возгласом:

— Комсомолия! Епифан Степанович пропал!

— Как пропал?!

— А вот так. Нигде нет. Может быть, за борт смыло. А вы и не заметили. Тоже, друзья называетесь!

Ребята растерянно повернулись к Кузьмичу.

— Ищите! — распорядился тот. — Только быстро!

4

В каюте у капитана Шерстнева продолжался разговор, начатый еще на капитанском мостике.

— Вы, Борис Андреевич, сугубо штатский человек и не вполне понимаете обстановку! — говорил Шерстнев. — Если вы не возражаете, я вам коротко все объясню…