Желтый дьявол
(Т. 1 ) - Мат Никэд - Страница 39

— В чем дело?

— Оскорбил.

— Как?!.

— Вчера на берегу… какой-то ходя задел меня…

— Ну?..

— Я дал ему в рожу… А тут… китайские солдаты… Человек десять… и с ними ад'ютант Ли-Ши-Чена…

— Ну!..

— Вступились… Оскорбили… Ваше превосходительство… Честь мундира…

— Ну…

— Хочу вызвать на дуэль.

— Молодец!.. Подавай рапорт.

Над рекой Ингодой, на песчаном холме, окруженная сосновыми лесами, раскинулась столица Семеновского царства — Чита.

Сегодня атаман Семенов в приеме полковнику Луцкому отказал: спешно едет по вызову в японский штаб, но… и не просил даже, а просто приказал: быть сегодня вечером в шантане.

В шантане?..

Луцкий скандализован…

В шантане…

И все-таки едет.

Успех миссии прежде всего.

Довольно большой зал горит широкой люстрой и десятками бра.

Столики… столики… столики…

Лакеи. Бутылки. Фрукты. Офицеры. Дамы. Бокалы. Звон. Шум…

Лысый чех дирижирует струнным оркестром.

У самой сцены — большой продолговатый стол…

Атаман Семенов, окруженный группой офицеров, пьет…

И с ним Маша-цыганка.

Луцкий шокирован, но…

Вежливо, скрывая брезгливость, целует руку наложницы атамана.

Вспомнилось: на бесконечно унылой Амурской дороге, направляясь в Читу, он знакомится с харбинским евреем-коммерсантом…

— Что вы думаете?.. Я еле оттуда живым выбрался… Это мне стоило копеечку…

— Что вы говорите?.. Разве атаман…

— Нет!.. Зачем атаман… Я дал Маше-цыганке.

— Как?..

— Я что вы думаете?.. Она там — царь и бог… Что хочет, то и делает.

Теперь вспомнилось…

И Луцкий исподтишка рассматривает легендарную фаворитку атамана Семенова.

Почти… голая.

Большие, горячие, влажные еврейские глаза мечут лукавые, зовущие искры… А губы… Пухлые, жадные… вторят.

Маша держит бокал… и смеется.

А над ней… сгибаясь в три погибели…

Какой-то поручик…

— Помилуйте!.. Я четыре года проливал кровь… Родина… Был неоднократно представлен в капитаны… в подполковники… И… как видите… — поручик разводит рукам и, — поверьте, я сумею отблагодарить…

И что-то — на ухо.

— Хорошо! — кивает головой: — придите завтра.

Поручик склоняется еще ниже и целует белые обнаженные руки.

В Даурию к Унгерну Луцкий не завернул. Слышал… знает: застенки… садизм… грабеж.

Нет! Довольно!

Обратно… в Омск… на фронт. Там лучше.

Там наивные с бело-зелеными ленточками студенческие полки генерала Пепеляева поют:

Там легче, свободнее дышится.

А пока…

В Пекин.

2. Атамановская неразбериха

Маленький клубочек белого дыма плывет вперед и расширяется в большое сизое кольцо. По мере увеличения кольца, посреди него появляется редкая щетина тщательно причесанного бобрика. Выдаются надкостницы глаз с густыми седыми бровями и тонкий орлиный нос.

Ниже — бархатный отворот утреннего шлафрока, черный шелковый шарик пуговицы, согнутая рука с длинными пальцами держит визитную карточку:

Григорий Григорьевич Луцкий

Полковник Генерального Штаба

Следующий клубок дыма заволакивает карточку. Через окно: жалюзи открыты. С улицы холодок. Бледное, холодное осеннее солнце.

— Дайте визитку.

Князь Кудашев кладет карточку на серебряный поднос. Лакей помогает одеть ему визитку.

— Теперь — просите.

Бесшумно ступая по мягкому ковру, ровным военным шагом входит Луцкий.

— Князь, вы хотели видеть меня?

— Да! Прошу вас.

Луцкий садится напротив князя.

— Вы работаете над созданием национальной армии… — медленно произнося слова, говорит князь. — Отличная идея. Вот об этом я и хотел с вами поговорить.

— Князь, после того, что я видел, проезжая через атамановские районы, мне кажется эта идея неосуществимой.

— Да?.. — протягивает князь. Правая бровь поднялась и изогнулась вопросительным полукругом.

— Вот вам: Калмыков сидит в Хабаровске — организует карательные отряды, ловит и вешает большевиков, ссорится с американцами, дружит с японцами, никаких приказов не признает и совершенно ничего не делает по плановой организации запасных полков.

— Да?.. — опять протягивает князь. Правая бровь уже спокойна.

— Атаман Кузнецов хочет быть дипломатом, — продолжает Луцкий. — Он боится тайги и еще больше думает о японцах, чем Калмыков. Тоже можно прибавить о Семенове и Унгерне, с той лишь разницей, что один из них организовал шантан, другой — ряд застенков.

— Значит, по-вашему, организация национальной армии теперь… — князь не доканчивает фразы и, прищуря глаза, смотрит на Луцкого.

— …Невозможна… — подтверждает Луцкий недосказанную мысль князя.

— Баронесса об этом знает?

— Да!

— Что думает баронесса?

— От баронессы я в восторге. Она прекрасный организатор и, пожалуй, единственная среди нас, наиболее практично подошедшая к осуществлению наших задач. Но мне несколько непонятны ее планы…

— Планы? — правая бровь князя опять поднялась.

— Да… — Луцкий нервно закусывает губу. — Т. е. я хотел сказать, она имеет… она несколько отклоняется от общего плана прочих русских организаций…

— Ах, так… — В уголках рта Кудашева играет еле заметная улыбка. Он поворачивается к Луцкому.

— Ну, а что вы думаете о самом себе?

— Только одно. Туда, в Сибирь, на фронт…

— Да, вы там больше пригодитесь. Тем более — когда начнется национальное об’единение армии.

Луцкий поддается вперед всем туловищем и смотрит с затаенной надеждой в глаза Кудашева.

— А кто будет ее возглавлять?

— Адмирал Колчак. Так решили союзники. Мы.

Луцкий порывисто откидывается на спинку стула.

3. Претенденты на престол

Как приветливо осеннее солнце…

Особенно, когда, после буйного тайфуна, оно выглядывает из-за облаков раннего утреннего часа…

Владивостокский морской штаб.

Маленький балкон в третьем этаже с перилами. За перилами трясутся по ветру две белые кишки. Нет, то не кишки — это штаны адмирала.

Какого?

Вот стоит он в трясущихся кальсонах. Адмирал Колчак.

— Российский престол не за горами, — думает он и трясет через перила недостающую на нем часть одежды.

— Джах-хах-джах! — бьется она о перила.

У адмирала нет еще свиты и слуг. Но будут, непременно будут. Вероятно скоро…

Мечта:…вот он на балконе, перед толпой народа. Принимает парад. Внизу площадь, армия. Он говорит речь, вдохновенную, яркую…

— Русские люди!..

А внизу народ кидает шапки в воздух и кричит:

— Урра нашему…

И: «боже, царя храни»…

Как приветливо осеннее солнце!

Генерал Хорват пьет чай и просматривает газеты. Отхлебнул полстакана, лениво скользит по газетным столбцам. Ложечка повисла между двумя пальцами, и генерал знакомится с мировой политикой.

Потом ложечка ударяется о край стакана и погружается в чай.

Мировая политика очень интересна.

— А… — произносит генерал. Неизвестно, когда он произнесет следующую букву алфавита, потому что в газете, черным по белому:

…Генерал Хорват должен стать правителем всей Руси.

— Наконец-то заговорили! — восклицает генерал. Что же, он согласен. Если уж это так надо и для народа — он согласен!

— Бой!!

— Иес!

— Шпагу, вицмундир!

Бой вынимает из шкафа тщательно уложенные веши. Хорват бережет их, как святыню.

Медленно зажмурив глаза, он одевает вицмундир и шпагу. Теперь только голубую ленту через плечо.

Ну, чем он не царь?

Как приветливо осеннее солнце!