Мы спасаем попаданцев (СИ) - Карпин Дмитрий - Страница 35

– Зачем? – пролепетала она, вот-вот готовая вновь разрыдаться.

– Да не собираюсь я тебя насиловать, дуреха! – Денис даже обиделся. – Снимай с себя одежду и переодевайся в ту, что на этом… любителе шашлычка. – Кивок в сторону лежащего без чувств красноармейца. – И не переживай, что она велика, в случае чего, издалека тебя примут за своего и, возможно, так тебе удастся провести охрану, если такая попадется, но в остальном я тебе не помощник. И так уже сверх меры наследил.

– А решетка?

– С этим я разберусь.

Фадеев вытащил из-за спины плазменный револьвер, щелкнул тумблер, поставил оружие в режим режущего лазера и повернулся к окну.

– Переодевайся я тебе говорю! – прикрикнул на девчонку Денис, поскольку та раззявила рот и с удивлением уставилась на странный мигающий голубым огоньком пистолет.

Настенька вроде зашевелилась и принялась стягивать с себя ночную сорочку, парень краем глаза увидел ее голую спину и худенькие плечики, будто девчонку морили голодом. «Хотя кто мог питаться от пуза в послереволюционные годы». Денис отвернулся, открыл окно и один за другим принялся срезать прутья.

– Что, готова? – когда работа была сделана, спросил Фадеев, не поворачивая головы.

– Ага, – пискнула Настенька.

Денис повернулся. В одежде красноармейца девчонка выглядела довольно комично. Огромные сапоги, штаны-галифе, словно два мешка, свисающий, будто пальто, френч и фуражка, из под которой на плечи спадали длинные волосы.

– Эх, – вздохнул Денис. – Волосы под фуражку спрячь.

Настенька кивнула и убрала непослушные локоны.Фадеев поднял с полу оказавшийся очень кстати уголек и, подойдя к барышне, мазнул ей под носом, создавая эффект усов.

– Ну, прямо Чарли Чаплин какой-то, – покачал головой Денис. Маскировка была никудышной, и девчонка могла рассчитывать на спасенье, только если ее не приметят или приметят, но издалека. Но большего для нее Фадеев сделать не мог.

– Кто? – не поняла Настенька.

– Чарли Чаплин, – повторил Денис и махнул рукой. – Да узнаешь когда-нибудь, если до утра доживешь. Ладно, теперь вылезай в окно. Когда окажешься на улице, по возможности прячься за кусты и деревья и ползком пробирайся за ограду, а потом беги отсюда, беги не оглядываясь и как можно дальше.

Девчонка кивнула, подошла к окну и высунулась наружу. Перед тем как спрыгнуть, она обернулась к Денису и произнесла:

– Вы, наверное, английский шпион? Скажите, как вас звать, чтобы я знала за кого молиться?

Парень усмехнулся:

– Почти. Фадеев, Денис Фадеев, – перефразировав незабвенного Джеймса Бонда, улыбнулся агент.

– Спасибо вам, Денис Фадеев, я вас никогда не забуду. – На ресничках юной барышни блеснули росинки слез.

– Ну, все, ступай, – произнес Денис с чувством, что совершил добрый и важный поступок, который когда-нибудь возможно ему зачтется, коль загробная жизнь существует.

Девочка кивнула и кошкой вспорхнула в отрытое окошко, скрывшись в прохладной летней ночи.

«Надеюсь, у нее все будет хорошо», – подумал Денис и коснулся нано-часов.

И вдруг дверь в комнату отворилась.

«Черт!» – выругался Фадеев и быстрее шагнул к входящему, чтобы тот не заметил лежавшего без сознания в углу товарища.

В дверях стоял помощник коменданта Никулин.

– А я думаю, куда ты подевался. Чего тебе тут понадобилось?

– Да живот опять скрутило, думал тут сортир, – пулей выскочив из комнаты, произнес Денис.

– Не время срать, товарищ, когда нас зовет долг революции! – хохотнул кто-то рядом. Фадеев повернулся в сторону, там стояло еще четверо бойцов-красноармейцев.

– Отставить шуточки, Медведев! – прикрикнул на сказителя Никулин.

Красноармеец тут же замолчал.

– Двинулись, – велел помощник коменданта, и все зашагали по узкому коридору в сторону подвала.

«Во попал», – думал Денис, медленно плетясь за расстрельной командой, наблюдать этот момент истории, а тем более участвовать в расправе над царской семьей ему хотелось меньше всего на свете. Была мысль даже нажать кнопку переместителя и исчезнуть на месте, но такое бы точно привело к переполоху среди красноармейцев и, как следствие, к необратимым последствиям, предсказать которые казалось невозможным.

– У тебя какое оружие, боец? – произнес вдруг Никулин над самым ухом Фадеева, когда мрачный коридор закончился, и они остановились возле обшарпанной двери. В подвале было холодно и пахло сыростью.

– Что? – переспросил Денис. Он был бледен, взгляд бегал, то и дело упираясь в пугающую дверь, будто выплывшую из фильма ужасов, дверь, за которой вот-вот должно было произойти одно из самых страшных, диких по своему явлению и безжалостных преступлений двадцатого века.

– Нет у меня никакого оружия, – пробормотал Денис. – В комнате оставил.

– Вот болван, – выругался Никулин. – И какой спрашивается японской богоматери, тебя нам только в помощь прислали! О чем они вообще там думают?

– Да молодой еще, у него даже молоко на губах не обсохло, – вступился за Дениса красноармеец Медведев. – Ничего, пристреляется. А ты не дрейф, паря. Благородное, можно сказать, дело нам доверено – казнь самых что ни на есть ненавистных новому режиму подлецов убивать будем! Потом еще внукам хвастаться станешь, что в таком событии участвовал.

Фадеев с ненавистью зыркнул на Медведева: «Вот ты как раз и будешь потом об этом всю жизнь похваляться и мемуары писать», – захотелось выкрикнуть Денису, но он сдержался.

– Вот, держи мой. – Медведев протянул Денису черный револьвер. Холодная рукоять легла в ладонь.

«Расстрелять бы вас самих всех тут разом, – мелькнула предательская мысль. – И тогда история повернется совсем в другое русло. Русло реки времени, воды которой потекут в неизвестном направлении, направлении, которое и просчитать нельзя. Но ведь это будет неправильно, ведь мы как раз и занимаемся тем, что сдерживаем воды реки времени в ее привычном русле, и вылавливаем брошенные в ее гладь камни, способные заставить воды затопить берега. А берега – это привычное и знакомое настоящее, и люди, которые в нем живут, и я не вправе лишать их существования, пусть даже ценой спасения царской династии. Это лишь очередная горькая капля в океане истории нашего соленого мира… Интересно, что бы сказала на это Юля. Она бы точно колебаться не стала, и задумываться бы тоже, она бы сказала: «Коль надо – то делай! Что уже было – то обязано повториться вновь! Ради настоящего». Ну что ж, ради настоящего я это сделаю!»

Револьвер непривычно оттянул руку, будто груз ответственности лег на плечи Фадеева, но он уже все для себя решил. И если раньше Денис еще сомневался и считал, что что-то можно исправлять в кровавом потоке вод человеческой истории, то теперь он четко для себя понял, почему все надо оставлять именно так, как уже было когда-то…

Обшарпанная дверь подвала отворилась. В тесной комнатке тускло горел свет – «лампочка Ильича», покачиваясь, свисала с сырого потолка, отчего тени присутствующих то уменьшались, то увеличивались на стенах. Денис вслед за расстрельной командой вошел внутрь. В комнате уже находились сам комендант Юровский с еще одним красноармейцем, а у противоположной стены расположилось царское семейство. Николай Второй исхудавший, обессиливший, но еще пытающийся сохранить истинно королевское достоинство, стоял смирно и гордо взирал на вновьпришедших светлыми голубыми Романовскими глазами. Перед отрекшимся от престола императором на стуле сидел его сын-наследник, мальчик, что большую часть собственной жизни провел в борьбе с болезнями и хворями. Рядом сидела его мать, урожденная принцесса Виктория Гессен-Дармштадская, в православии Александра Федоровна. Позади стояли три дочери, они были напуганы и жались к матери. Дальше приближенные: трое мужчин и женщина, одного из них Фадеев узнал по старым снимкам – это был лейб-медик царской семьи Евгений Сергеевич Боткин. Присутствующие очень удивились, завидев вооруженных красноармейцев. Николай оглянулся на дочерей, взглянул на жену и произнес, обращаясь к Юровскому: