Заставь меня влюбиться - Сокол Лена - Страница 8

Чеканила шаг, поднимая в воздух всю пыль с дороги. Топала, вдавливая всю свою ярость в асфальт подошвами кед. Руки, сжатые в кулаки, дрожали от негодования, воздух со свистом вырывался из носа. Запрыгнула на бортик, осознав вдруг, что не слышу за спиной тяжелых шагов того, кого мне сейчас просто хотелось прибить на месте. Обернулась.

Он стоял так близко, что я чувствовала даже запах его шампуня. Вдруг поднял руку, обхватил меня ладонью за затылок и притянул к себе. Резко, но чертовски нежно (и как у него так получилось?).

Поцеловал.

Чтоб мне провалиться прямо на этом месте!

Его губы, горячие, мягкие, едва ощутимо коснулись моих. Прижались. Уже требовательно, настойчиво и упрямо. И почему-то не встретив совершенно никакого сопротивления! Я даже (ох, как ненавижу себя), кажется, немного застонала, чувствуя, как перехватывает дыхание. Прильнула всем телом и позволила его языку проникнуть в мой рот, отвечая на поцелуй.

И лишь когда его наглая рука, привыкшая, очевидно, ко вседозволенности, скользнула вниз по моей спине, я оторвалась и вдруг ошеломленно захлопала глазами, будто от резкого света. Не веря в то, что сейчас произошло, не понимая вообще, как оно могло произойти. Не успела довольная ухмылка зажечься на его лице, как моя ладонь звонким шлепком опустилась на его щеку.

Хрясь! Он даже отскочил, прикрывая рукой место пощечины, горящее красным, точно как и мои губы с такой легкостью, отвечавшие ему взаимностью.

– Т-ты… – Я задыхалась от возмущения. – Т-ты!

– Скажи еще, что тебе не понравилось. – Он и не думал сдаваться. Поглаживал щеку, улыбаясь своей фирменной открытой улыбкой.

– Не приближайся. – Отошла на шаг, вытянув вперед руку. – Еще раз повторишь подобное и… и…

Как же меня уже раздражало его поведение! Просто бесило! И эта самодовольная ухмылочка! Чтоб ему провалиться…

– Ладно. Прости. – Он, похоже, опять издевался, нависая надо мной, словно девятиэтажка. – Может… Повторим как-нибудь?

Прежде чем я пришла в себя, в голове яркой вспышкой пронеслось воспоминание о странном чувстве полета, испытанном всего несколько секунд назад. Со мной такое было впервые. Удивительное чувство.

– Видишь вон там? – Я показала дрожащим пальцем на окно, в котором уже торчал обеспокоенный Пашка. Он стоял, тревожно наклонившись на подоконник, и щурился, пытаясь разглядеть моего спутника. – Это мой парень. Гляди, как задергался, брови нахмурил. Помаши ему ручкой.

– Не больно-то симпатичный у тебя парень, – сказал мой спутник, бросив короткий взгляд наверх. – Хилый какой-то.

– Посильнее тебя будет! Смотри, штору задернул. Лучше тебе валить, да поскорее, иначе костей не соберешь.

Подошел близко, давая мне почувствовать его дыхание на своем лице.

– Я не бегаю от ревнивых мужиков.

– Лучше тебе последовать моему совету, поверь. – Сглотнула, еле удерживаясь, чтобы не замахнуться вновь. – Если он видел, как ты клещом впивался в мой рот, то тебе точно хана.

– Да я могу снова все повторить даже при нем, – ответил он. – Тем более, что тебе понравилось.

– Мне?!

Нет, вы это слышали? Вот это самомнение!

– Ага. – В его голосе вновь послышалась насмешка.

– Ничего подобного, – отрицательно покачала головой.

– Понра-авилось, по глазам вижу.

– Да иди ты к черту! Проваливай. – Развернулась и направилась к подъезду. – Больной!

– Эй, стой. Я же не знаю, как тебя зовут!

– И что? – Остановилась у дверей, глянув на него пренебрежительно и безразлично. – Зачем тебе это?

– Вдруг захочу поцеловать тебя еще раз?

– Да ни за что на свете!

Почесал крылатую птицу, набитую на шее.

– Это мы еще посмотрим.

– Слышь, ты, мистер самонадеянность. – Внимательно посмотрела на него. – Я мечтаю больше тебя никогда не увидеть, понял?

– Что-то мне подсказывает, что все получится с точностью до наоборот! – Улыбнулся так, словно ничего необычного только что не произошло между нами. Так, словно бы мы были знакомы миллион лет и каждый день прощались вот так, у этого подъезда.

– Обойдешься!

– Спорим? – Ловким движением спустил очки на глаза.

– Чего?

– Спорим, что я буду тебя целовать, и еще не раз?

Сегодня определенно странный день. Я с вызовом сложила руки на груди.

– Аха-ха! Никогда!

Его не смутил мой отказ. Наоборот, улыбка растянулась в язвительную усмешку.

– О втором поцелуе ты попросишь меня сама, как тебе? – Достал сигарету, прикурил от зажигалки и выдохнул несколько колечек в сторону от меня.

– Иди-ка ты подальше. – Закусила губу. – Вон, дуй отсюда, катись колбаской!

– Если я, конечно, не сдержусь, то поцелую тебя сам.

Я рассмеялась, будто услышала самую смешную шутку в своей жизни. Нарочито и, как мне самой показалось, вполне эффектно.

– Размечтался! – Выдохнула, стараясь держать лицо.

Мне начинали нравиться его целеустремленность и упрямство. Только вот и я крепкий орешек. Не по зубам такому, как он.

– Но придет день, когда ты сама будешь просить поцеловать тебя. Спорим?

– Я? – Оглядела его с ног до головы. Презрительно и брезгливо. – Никогда!

– Тогда спорим? – Насмешливо и с вызовом посмотрел на меня, вытягивая руку.

– Нет.

– Спорим?

– А черт с тобой! – Я-то в себе уверена. – Давай!

Наши ладони сплелись в крепком рукопожатии. Мои маленькие и хрупкие и его – горячие и сильные.

– Если ты проиграешь… – Посмотрел загадочно, как обычно проникая своими глазищами в самую душу. – А ты проиграешь. Короче, если ты проиграешь, я собственными руками сделаю тебе татуху.

– Что?!

– Да. Какую захочу и где захочу. На мое усмотрение.

– Да пожалуйста. Тебе все равно не светит. А я что получу?

– Ну, если ты будешь стойко держаться до самой старости, то перед смертью сможешь сказать, что выиграла.

– Пф… Какой дурацкий спор.

– Но ты проиграешь гораздо быстрее.

– Ты всегда такой самоуверенный?

– Абсолютно.

– Тем приятнее будет тебя обломать.

– Не выйдет. – Засиял ярче новогодней елки. – Ты на меня запала. По глазам вижу.

– Конченый псих. – Отмахнулась, открывая дверь.

– Пока, лилипут!

– Пока, дылда!

– Мой полурослик…

Даже дыхание перехватило. Мой… Сказано так смело и… многообещающе.

– Каланча! – не растерялась я.

– Клопик мой диванный…

– Вот дубина!

– Я запомнил, где ты живешь.

– Катись уже! – бросила я и скрылась в подъезде.

Ужасно хотелось добежать до окошка между первым и вторым этажами и посмотреть, как он удаляется вдаль по дороге, мелькая бело-черной полосатой спиной. Но громкие шаги на лестнице заставили меня вернуться к реальности. Похоже, это было тем самым, чего я так сильно боялась.

Пашка вывернул из-за угла и торопливо засеменил по ступенькам вниз в одних пижамных брюках и старых тапках. С голым торсом и всклокоченными после сна волосами. Несся напролом, грозя смести все на своем пути. Даже меня в темноте тамбура заметил не сразу.

Я преградила ему путь, крепко обхватив за руки.

– Нет, ты пусти меня! – Он резко выдернул свои запястья из моих ладоней.

– Паш, нет, Паша. Паша! – Поняв, что он завелся сильнее положенного, я запрыгнула на него, обвивая сразу руками и ногами, и уткнулась носом в шею.

Он остановился, пытаясь освободиться, но мои объятия были крепче, чем у ленивца, обхватившего дерево. Брат замер, тяжело дыша. Его руки встрепенулись, замерли в воздухе и обреченно опустились на мою спину.

– Тебе придется объяснить, что это за размалеванный уркаган стоял с тобой возле подъезда. И почему он посмел распускать свои клешни.

– Хорошо. Только пойдем домой?

– И еще почему ты не даешь мне похоронить его прямо сейчас.

– Хорошо. – Я спустилась и подтолкнула его по направлению к лифту. – Только дома, ладно?

– Угу, – проворчал он, недовольно поджимая упрямые губы, что были точной копией моих собственных.

Я вплела свои пальцы в его и осторожно сжала руку брата, грубую, сухую. Все еще боясь, что он может передумать и рвануть к выходу. Все его чертова вспыльчивость. Именно из-за нее я так и не решилась тогда рассказывать Пашке про себя и Костыля.