Солнечный дождь (СИ) - Сабирова Алина - Страница 80

— Иначе — что?!.

— Иначе горько пожалеешь, что родился на этот свет! Что твоя тупорылая изнасилованная мамаша не успела сделать аборт!.. Ты ничтожный ублюдок, ты не ровня Камилле и любой другой девушке из высшего общества. Сколько бы денег у тебя сейчас не было, ты навсегда останешься…

— Пошел ты, — бросил напоследок Тимур и сбросил звонок, даже не дав ему договорить.

Какое-то липкое неприятное чувство нахлынуло на него при этих словах. Когда-то Тимур безоговорочно доверял этому человеку, делился с ним своими секретами, а теперь Артем использовал это, чтобы неожиданно нанести удар по самому больному месту. Странная неукротимая злость овладела им; словно обезумев, он помчался на второй этаж, не обращая внимания на то, как дрожат перед глазами стены. Как было гадко услышать, что он недостоин Камиллы и даже не имеет права желать ее, потому что она родилась в золотой колыбели, а он — всего лишь ублюдок, появившийся на свет в результате изнасилования женщины богатеньким придурком. «Как бы ни так, Артем, — стучало у него в мозгу до недавних пор успешно подавляемое эго, — может быть, я и ублюдок, как ты говоришь, но твоя Камилла теперь — моя. Полностью».

За окнами уже давно стемнело. Камилла с грустью бросила взгляд на свое отражение в зеркале изящного трюмо и забралась под одеяла. Наверное, это была самая красивая комната в этом огромном доме; в ней любая почувствует себя принцессой: огромная постель с балдахином, атласным бельем кремового цвета, белым шкафом с золотистыми узорами и такими же тумбочками, широкое окно от потолка до пола, выходящее в сад и создающее иллюзию парения среди могучих крон деревьев. Камилла вздохнула, ощутив вокруг себя одиночество и тишину. Свое свадебное платье она сняла и аккуратно разложила его на красивом стуле в стиле рококо, стоявшем у комода в дальнем углу комнаты. Теперь оно печально поблескивало в сгущающейся темноте, напоминая Камилле о том, что не о такой свадьбе она мечтала…

Услышав за дверью стремительно приближающиеся шаги, Камилла вздрогнула и оглянулась — на пороге стоял Тимур со стиснутыми от ненависти губами; его глаза непривычно сузились и похолодели; они стали похожи на дьявольские.

— Тимур? — испуганно позвала его Камилла, но он ничего не ответил и по-хозяйски прошел в комнату, хотя не далее как днем уверял, что не зайдет сюда и будет спать в отдельной комнате.

— Что случилось? — тихо спросила девушка, когда он, не произнося ни слова, резкими движениями, с ожесточенным молчанием начал снимать пиджак.

— Я буду спать с тобой, — отрывисто бросил он ей, расстегивая пуговицы на рубашке.

— Но…

— Ты же этого хотела? — прервал он ее слабое неуверенное возражение, отбрасывая рубашку на стул — та плавно приземлилась на свадебное платье. Сейчас он походил скорее на разъяренного зверя, чем на человека: угрожающе контурирующие мышцы его мощного торса, вздымающаяся и опускающаяся грудь, раздувающиеся ноздри из-за глубокого прерывистого дыхания. Все в нем было словно готово к решающему хищному прыжку на маленькую жертву в роли которой сейчас — по неведомым ей причинам — почему-то оказалась она сама.

— Тимур, что-то случилось? — невольно напрягаясь всем своим существом, спросила Камилла. Она подтянула колени к подбородку и натянула одеяло до самых глаз, почти физически ощущая непонятную агрессию, волнами исходившую от него и заставляющую потрескивать воздух между ними. Казалось, он вовсе не слушает ее, так как одежды на его теле оставалось все меньше и меньше. — Ты же говорил, что этот брак только на бумаге и ты не хочешь, чтобы что-то случилось у тебя со мной…

— Неважно, что я говорил, — наконец, произнес он удивительно изменившимся хриплым голосом, абсолютно голый приближаясь к ее постели и впиваясь в нее таким странным взглядом, которого она раньше никогда не видела. — Важно то, о чем я молчал.

В следующее мгновение кровать прогнулась под его весом, и Камилла испуганно отпрянула.

— Я… — пискнула было она, но не успела оглянуться, как оказалась узницей в кольце его сильных рук. Тимур держал ее так крепко, что она не могла даже пошевелиться. Его губы требовательно и властно накрыли ее рот… Она еще никогда не чувствовала такой безумно-откровенной близости, которая прямо сейчас была сотворена между ними, и даже подумать не могла, что Тимур может обращаться с ней так: грубо, словно она являлась его имуществом, по-хамски, почти обижая… Что произошло за эти несколько минут, когда она оставила его в гостиной?

— Не дрожи, — отрывисто приказал Тимур, чувствуя поднимающуюся в ней панику. — И даже не думай сопротивляться, когда все, чего я хочу — заняться с тобой любовью прямо сейчас… И пусть даже это будет последнее, что я сделаю в своей жизни!..

Камилла просто не узнавала его! Что произошло с доброжелательным молодым доктором, который решился рискнуть всем ради нее? Раньше он даже не хотел касаться ее в страхе, что однажды к ней вернется память и она пожалеет, что влюбилась в него. Камилла чувствовала, что он питает к ней необъяснимую нежность, видела его внутреннее сопротивление своим чувствам, беспрестанную тихую борьбу с самим собой… То, что происходило сейчас, не поддавалось никакому логическому объяснению. И ей было очень страшно, хотя Тимур сейчас делал именно то, о чем она тайно мечтала с тех пор, как очнулась после аварии и впервые увидела его притягательно голубые глаза… А может, эти мечты поселились в ней гораздо раньше, еще с того ее загадочного прошлого, отдельные факты из которого она знает, но до сих пор ничего не помнит.

«Ты такой красивый», — хотелось сказать ей, но она не решилась произнести это вслух, потому что сейчас его лицо не выражало и капли любви к ней. Он пристально смотрел ей в глаза, не отрываясь и не мигая, словно желая подчинить себе не только ее тело, но и душу, волю, желания, стремления, ее настоящее, ее прошлое… Ее будущее… По-прежнему давя руками на ее плечи, не давая обнять себя, буквально вдавливая Камиллу тяжестью своего тела в блестящую атласную простынь, Тимур настойчиво раздвинул коленом ее ноги и одним резким движением погрузился в сокровенное место, где страстно, до боли, до слез, до истошного крика мечтал оказаться вот уже целый год. И это оказалась даже лучше, чем в его самых смелых фантазиях. Камилла была совершенна. Горькое понимание того, что она не лгала, когда говорила, что никогда ни с кем не была, кольнуло его в тот самый момент, когда он почувствовал себя зажатым ее слишком узким естеством. Но это мимолетное жгучее сожаление утонуло в нахлынувшей на него блаженной эйфории, не остановило его от неумолимого продвижения вперед. Только это могло принести долгожданное облегчение, которого так жаждало его пульсирующее, изнывающее от возбуждения сердце. Он двигался в ней резко и больно, ускоряя темп, наверняка оставляя за собой кровавый след, но это было уже неважно. Камилла не так хотела прожить это мгновение — без нежных ласк и признаний в любви в темноте — но все равно послушно приняла в себя его рвущуюся от сомнений и надежд душу, чувствуя, что этот мужчина с каждой секундой все больше овладевает ее телом, ее губами, ее мыслями. Безвозвратно проникает в ее кровь, чтобы остаться в ней уже навсегда. Излившись в нее своей горячей жизнью, он тихо замер, доверчиво положив голову ей на грудь, тяжело дыша и слушая биения ее юного трогательного сердечка. Камилла осторожно подняла здоровую руку, осознав, что Тимур больше не держит ее мертвой хваткой, и осторожно приобняла его за все еще подрагивающие от пережитых эмоций плечи, покрытые едва уловимыми бисеринками пота; его мышцы сначала было напряглись, но потом он понял, что это — жест ее любви к нему и, расслабившись, теснее прижался к ее нежному телу, которое только что сделал своим. Зря он опять поверил в россказни Артема и поддался своему раздражению и взыгравшей гордости. Эгоистичное внутреннее я все равно победило хорошего приличного здравомыслящего человека, и Тимур теперь мучился запоздалыми угрызениями совести, испытывая досаду от того, что так поступил с хорошенькой, смешной и бесстрашной девочкой, которую обожал больше всего на свете.