Властелин бумажек и промокашек (СИ) - Богородников Алексей Владимирович - Страница 15

- А вдруг зайдет, когда мы там шуровать будем, квартира в полминутной доступности, - вздохнул Историк, - и так тревожно, успокаивает только мысль что свое же, царское и забираем. Выпьет и отрубится - подчиненные не посмеют будить ночью начальство. Уложат в караулке, будут ждать утра. Но к делу. Девятнадцатый век - рай для наркоманов. В аптеках свободно продают в порошках опий и его производные. Через несколько лет в продаже будет кокаин и к началу двадцатого века - героин. У нас и сейчас богатый выбор: лауданум - раствор опия в алкоголе, сорока шести градусов, хлороформ в виде каплей от кашля "Kimball White Pine", морфий в виде сиропа - вообще от всех болезней. Все это есть в каморке у нашего милого старичка-педиатра, хотя в реале он больше фельдшер, - Чукувера. Заодно навыки взлома прокачаем.

- Хлороформ, надо очищать дальше, - принялся размышлять Химик, - в каплях он слабоват, у него такой своеобразный ментоловый привкус. Палевно. Морфий? Поить от кашля Хоменко сиропчиком? Сам то он лучше водки хлебнет. Порошок растворим чуть более чем хреново. Придется нагревать в спирте. Делать это на кухне в окружении поваров? Вот и остается лауданум, он уже алкоголем разбодяжен. Вкус у него горьковатый, так что в водке незаметно будет. Цвет только демаскирующий - насыщенно красный. Если опий в порошках купить я сам могу заварить настоечку на водке, гвоздике и корице. Отфильтровать и будет убойная, бесцветная жидкость.

- Просто повысим дозу лауданума, - сказал после некоторого колебания Историк, - разводить костёр в Аничковом саду и варить в котле опий не самое удачное решение. Николая никуда и никогда не выпустят одного, хотя аптека прямо через дорогу в доме напротив, а доверять Володьке купить опий мы не можем. Все придется делать одному. А с цветом... Нужна непрозрачная бутылка.

- Вспомнил, - воскликнул Химик, - Хоменко же на дежурстве к фляжке прикладывается. У Николая есть в памяти это воспоминание. Серебряная, с одной стороны плоская, с другой с царским вензелем. Да ему мамка наша её и подарила!

- Ничего странного, - объявил Историк, - он у Марии Фёдоровны в любимчиках ходит. Антуражный тип в медалях и крестах с бородой. Здоровый и почтительный с царской семьей. Если бы не эти три миллиона рублей, после смерти... Со всеми выплатами жалование у него не больше восьмиста рублей в год. Ну не у египетского же фараона Хоменко службу начинал!

- Хорошо, план в общих чертах ясен, - сказал Химик, - теперь конкретика: как мы забодяжим лауданум в его фляжку, и как сделаем отмычку. Имей в виду - я замки никогда не вскрывал!

- Мое детство проходило под лозунгом "доминируй, властвуй и сажай", - пошутил Историк, - а в те моменты, когда удавалось отбояриться от болота с картошкой и комарами, родители уезжая на дачу закрывали меня на ключ. Так я научился вскрывать замок отверткой и шпилькой, дабы погонять с пацанами в футбол. На перемене якобы теряем ключ. Подпиливаем до одного зубчика. Он будет даже удобнее отвертки. Загнем гвоздь - будем вместо шпильки. Замки здесь сувальдные, надежные и прочные, но их минус: легко поддаются отмычкам. Да и откуда во дворце взломщики: красть у своих когда можно у царя?

- А фляжка? - напомнил Химик

- А вот тут на арену выходит смотритель за золотой и серебряной посудой, зильбединер Аничкова дворца, - провозгласил Историк, - и с помощью доброго слова и отмычки делится похожей серебряной фляжкой, которую, залив лауданумом, мы незаметно подменим Хоменко.

- Доброго слова? - недоверчиво спросил Химик, - мы же действуем в одиночку

- Доброе слово побудит его показать какими предметами Романовы награждают своих верных слуг, мы же всю сервизную обыскать даже за месяц не сможем, - сказал Историк, - а отмычка позже заберет показанное. Все, уходим на перерыв и пора сказать Радцигу, что ключ от своей комнаты мы пролюбили!

***

- В какое ужасное время мы живем! - куртуазно выразился Историк, когда в очередной раз задел ножовкой за ногу. Сапог конечно не сдался и защитил, но тенденция была нехорошей, - тиски бы нам не ручные, а настольные, а вместо кустов - мастерскую.

Химик что-то тоскливо пробурчал. Дело откровенно не ладилось.

Николай расположился в кустах за хозяйственным павильоном, что стоял по соседству с Манежной и наступив ногой на ручные тиски, с зажатым в ней ключом, пилил его ножовкой. Вернее, пытался.

Операция прикрытия "Скворечник", развернутая Николаем с помощью Жорика и Вовки, несмотря на не сезон и удивление камер-фурьера Руфима Фарафонтьева прошла успешно.

- Зима уже близко! Каждому скворцу по домику и булке хлеба! - провозгласил Николай на перемене и, поддержанный своими верными сторонниками, двинулся на штурм хозчасти.

- Но Ваши высочества, - пытался возражать Фарафонтьев, - птицы уже улетели зимовать, скворечники делают весной!

- Как смеешь ты, Руфим Федорович, противиться спасению бедных птичек, - плаксивым голосом сказал Николай и угрожающе хлюпнул носом.

- Птички мёлзнут! - топнул ножкой Жоржик и на этом сопротивление камер-фурьера кончилось. Потрясенный Фарафонтьев лишь успевал записывать в особый журнал инструменты, что выносили ребята. Конечно, он отправил за ними приглядывать молодого работника, подвернувшегося под руку младшего повесточного Виктора Глазунова, но Николай такое развитие событий предвидел. Не зря же он вчера спорил на то, кто больше подтянется на турнике. Володька хоть и кабан на фоне Николая, но это и его и сгубило. Тяжёлую тушку - подтягивать труднее, так что Николай спокойно сделал на два подтягивания больше и заимел с Володьки задание. Он шепнул ему на ухо пару фраз и не успел Виктор оглянуться как уже пилил и строгал доски для скворечника под неугомонные расспросы Жорика и солидные комментарии от Володьки. Сам Николай, незаметно отойдя с прихваченными ручными тисками, пытался подпилить ключ. Вот тут-то дело и застопорилось. Все же он простой ребенок и силенок, а главное, сноровки не хватало от слова совсем.

Такими темпами пилить мы будем пол-зимы, - вынес приговор Химик. Но в дело вмешался случай.

- Псс, помощь не нужна, - раздалось от решетки со стороны Фонтанки и выглянул из-за кустов Николай увидел какое-то худое, костлявое лицо, прилепившееся к ограде.

- Обычно такие лица бывают у легкоатлетов, - высказал свое мнение Химик

- Ничего странного, парень экономит на конке, много ходит пешком на работу, если она у него вообще есть и плохо питается, - предположил Историк, - финансовый кризис закончится только в следующем году.

- Кто таков, откуда будешь? - надвинув фуражку по брови с целью конспирации, вопросил Николай, подойдя ближе к решетке.

- Пудостьский я, с крестьян, зовут Семён Рядков, на заработках в Нобелевских мастерских, что на Большом проспекте у Сампсониевского собора, - словоохотливо заговорил парень, косясь на ножовку, - работе по металлу обучен. В мастерских-то больно ладно вначале было, а сейчас работы нет. Услышал шум ножовки, подошел.

- Людвиг Нобель сейчас переориентируется на конструирование паровых насосов перекачки нефти для предприятия брата Роберта, находившегося в Баку, - сказал Историк, - возможно, какая-то часть рабочих на некоторое время не у дел. Надо вербовать бедолагу, тем более деревня Пудость рядом с Гатчиной. Пригодится.

- Хорошо, - проговорил Николай, изучающе вглядываясь в Семёна. Простое, потрепанное кепи, с лакированным козырьком, затертая на сгибах, суконное полупальто на ватной прокладке, кое-где аккуратно подшитое. Видно не его - досталась в наследство. Сапоги - ветхие и стоптанные. Пора менять. Типичный образчик рабочего люда. Среднего роста. Патлат, но не бородат. Лицо вроде открытое и честное, насколько это возможно при взгляде из-за решетки.

- Вот видишь, левая сторона, - начал объяснение Николай, - спиливаешь до этого зубчика ровно. С правой стороны спиливаешь все зубцы. Зашкуриваешь. Просто и понятно. Работы умельцу на полчаса. Завтра приходи в это же время. Если меня не будет - жди. Только близко к решетке не подходи, бывают патрули ходят - свирепствуют. Получишь рубль.