Попаданцы в стране царя Петра (СИ) - Белоус Олег Геннадиевич - Страница 61

  От юродивого зловонило. Пахомов молча обошел его.

  Подойдя поближе к торжищу, пораженно застыл на месте. Изрядно! Торговало десяток лавок, но чего там только не было! Металлические котлы, посуда и стальные топоры с пилами, большие и маленькие зеркала, стеклянные бусы, прозрачные и очень легкие емкости и другие диковинки. Неподалеку одетый в халат толи бухарец, толи еще кто, азартно торговался на ломанном русском языке. Дальше съестные ряд откуда доходил запах свежевыпеченного хлеба. В животе противно забурчало, напоминая, с утра в рот маковой росинки не перепало.

  Из дощатой лавки навстречу высунулся купец, чистая лиса, и - сладкогласно:

  - Заходи уважаемый, такой товар как у меня ни у кого не увидишь!

  Пахомов лениво отмахнулся, торговать станем завтра, сегодня нужно придумать как исполнить урок данный старшим Строгановым. На противоположном конце площади заманчиво горела надпись 'Трактир'. Рядом под деревом телега, оглоблями вверх. Коней не видно, видимо в конюшне. То, что нужно решил он. Где, как не в питейном заведении можно все узнать и заодно поесть?

  Скрипнула дверь, Пахомов переступил порог кабака. Со света темно. Постоял у входа, подождал, пока глаза привыкают. Пропахло вчерашними щами, жаренным луком и хлебным вином. В кабаке еще пусто, лишь за длинным, рубленным из скобленного дерева столе, сидел единственный посетитель - мужик в одних портках и рубашке. Кудри смоляные, нечесаная борода. Лицо опухло, видимо, пил без просыпу. На столе перед ним пустой штоф и, тарелка с остатками каши. Напротив, за небольшим барьером скучает баба - кабатчица, мордастая, ядреная. Позади нее на полке - штофы хлебного вина, пузатые стеклянные кубки. В углу - еле теплятся лампады перед почерневшими ликами на иконах.

  Мужик при виде Пахомова оживился, глянул на него оценивающим взглядом и расплылся в щербатой улыбке.

  - Ходи сюда!

  Несколько мгновений Пахомов колебался. В пустом кабаке вряд ли получится разжиться нужными сведениями, но уж слишком он проголодался. Истово омахнув себя двоеперстием, присел за единственную лавку напротив завсегдатая. Степенно кивнул кабатчице:

  - Налей-ка щец и каши сыпни, да не скупись, полну миску. Изголодал, с утра не жравши.

  Кабатчица, оценив платежеспособность посетителя, его небогатую, но справную одежду, мигом налила глиняную миску горячих щей. Поставила на стол вместе с кружкой с квасом перед приказчиком. Мужик слегка насупился и сглотнул слюну:

  - Откуда пришел мил - человек? Как зовут, меня Фролом кличут! - поинтересовался мужик, дыхнув ядреным чесночным перегаром.

  - Строгановский я, с Орла - городка идем с матушки Камы-реки, - нехотя процедил Пахомов, слегка сморщился и отвел взгляд в сторону. Сосед ему не глянулся, чересчур походил на кабацкого ярыжку, пропившего все, до последнего кафтана. Глазища у мужика черные, жгут приказчика насквозь.

  Ярыжка - беспутный человек; пьяница, развратник, голь кабацкая.

  Нехотя метнув новый взгляд на ярыжку, добавил:

  - Старший приказчик я у батюшки Григория Дмитриевича, Иван Пахомов.

  Больше не обращая внимания на собеседника, он взялся за ложку, неторопливо отхлебнул из тарелки, щи хороши, настоенные!

  - Слушай, Иван Пахомов, налей штофик хлебного вина, а? Душа горит, Христом - богом заклинаю! - заканючил ярыжка.

  - А твои деньги где? - между отправляемыми в рот ложками с горячим варевом, поинтересовался Пахомов. Сам он хлебного вина не употреблял.

  - А кончились! - продолжая смотреть умоляющим взглядом на приказчика, развел руками пьянчужка.

  - Пропил он все, как выгнали его хозяева наши. Околоточным он здесь служил. Так неделю уже пьет беспробудно, - бросила реплику кабатчица.

  - Чтоб мы пили и гуляли и портки бы не спадали! - пропел слегка дребезжащим голосом пропойца и с надеждой уставился на Пахомова, - ну что нальешь?

  - Нет, - резко и сурово ответил приказчик, во взгляде его мелькнула толика презрения. К водке и к тем, кто ее употреблял, он относился резко отрицательно. Старообрядцы считали главным виноделом Антихриста. В крайнем случае допускалось употребление вина, и то не более трех рюмок вина и только по воскресеньям. 'Если выпить одну чарку, то это не грех, вторая идет на гулянье, третья же на блуд'.

  - Купи крапивное семя! - простонал с истерикой в голосе Фрол, крепко обхватывая себя за плечи. Пахомов отрицательно покачал головой и равнодушно отвернулся.

  - Вот всегда Вы так раскольники. Говорите, что заповеди божьи почитаете, а сами жадные! Легче верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому войти в царство божье! Волю вам дали тут жить, вот и развелось вас как тараканов в избе, на каждом шагу.

  Мужик напротив прекратил истерику, вперил тяжелый, пронизывающий взгляд в приказчика продолжая изо всех сил держать себя за плечи. Пахомов смолчал, равнодушно отвернулся и вновь потянулся ложкой к тарелке, но для себя отметил, что людей истинной веры тут много и не притесняют их. Это хорошо. Внезапно с гортанным ревом, словно дикий зверь, Фрол кинулся на Пахомова, ухватив за горло. Приказчик оторопел и почувствовал что задыхается. И тут бы конец ему вышел, если бы не пришлось в молодости Пахомову несколько лет казаковать. В курене он и набрался хитрых казачьих ухваток. Двумя сцепленными руками он сбил руки противника с горла, схватив со стола тяжелую тарелку, с размаху обрушил ее на голову пропойцы, тарелка раскололась. Глаза ярыжки закатились. Весь в остатках щей и крови он медленно сполз под лавку.

  Интересный приказчик. Фрол славился медвежьей силой, а этот его мигом успокоил, подумала с отстраненным видом наблюдавшая за происходившим кабатчица. Надо будет донести о нем начальнику, лейтенанту из безопасности...

  Родился ветерок, пока еще больше похожий на легчайшее дуновение, два дня назад где-то в скребущих скалистыми вершинами небо заснеженных горах Тянь-Шаня, на юго-востоке Казахстана. Вначале он был очень слаб, даже если бы над планетой продолжала кружиться гирлянда метеоспутников, его вряд ли бы заметили и тем более учли такую безделицу в прогнозах. В 1689 году от Рождества Христова, весь штат метеорологической службы на Земле исчерпывался пятью гражданскими специалистами и одним военным. О том, что происходило за пределами контролируемой попаданцами территории, они могли лишь догадываться и их работа во многом походила на шаманские таинства. Не удивительно, что метеорологи прошляпили рождение ветра. Словно в отместку за такое пренебрежение, спустившись с горного хребта, ветер усилился. На другой день, пронесшись над югом Казахстана и, набрав ярости и мощи, ветер приготовился к штурму севера евразийской степи и Южного Урала. Не зная о нем, второго июля, как обычно, мотодельтопланы пришельцев вылетели на разведку...

  Сергей летел на высоте километра над землей, вдоль многократно пройденного и, известного до последнего холмика, маршрута. Отсюда открывался вид на десятки километров вокруг. Солнце ощутимо припекало, но кожаную куртку и шлем не снимешь, мигом просквозит. Позади, внушая надежду на удачный исход полета, мерно и успокаивающе гудел четырехтактный ураловский двигатель аппарата. Ветер безжалостно трепал одежду, безуспешно пытаясь добраться до тела, насвистывал в уши вечную заунывную мелодию. Сергей поднял глаза от проплывающей внизу картины. Вверху купол неба, густого, насыщенно - синего цвета какой бывает в этих местах только в разгар лета. Внизу неторопливо проплывало бескрайнее море выгоревшей, пожелтевшей степи с катящимися по его глади незнамо куда огромными шарами перекати-поля. Лишь по берегам рек и озерков, степь заканчивалась, там гнездились сосновые и березовые рощицы. Изредка, рука пилота легкими движениями рукоятки управления компенсировала слабый ветерок, сносивший мотодельтопдан вправо.