Любовь к драконам обязательна - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 27

— Таннер! — изумленно выкрикнула я.

Он резко вынырнул.

— Ты не умеешь плавать?! Держись за меня! — Я тянула руку и пыталась отогнать совершенно несвоевременную мысль, что для мужчины не уметь плавать — катастрофически несексуально, а уж потонуть в замшелом парковом пруду — так вообще за гранью мужественности.

Когда голова появилась на поверхности и снова исчезла, на меня нахлынула паника. Страшно представить, какой глубины водоем, если высокий мужчина не достает до дна.

— Дракошенька, вылезай… — всхлипнула я.

Вода была темна и спокойна, даже круги разошлись. На берегу началось столпотворение, сбежался народ. Зачем-то размахивая веслом, орал перепуганный смотритель лодочного причала. Правда, Риана исчезла, не иначе как в гуще обнаженного парка-отбивала фамильные драгоценности от крылатого налетчика.

Я перегнулась через бортик, стараясь в толще воды разглядеть остывающее тело Элроя, и вдруг он выскочил на поверхность, подняв фонтан брызг. От неожиданности я потеряла равновесие и сковырнулась из лодки, с головой войдя в пруд. Задохнулась от холода, забилась от страха, глотнула ледяную воду… и встала туфлями на илистое дно. Через секунду меня за шкирку вытянули на поверхность. Отплевываясь и задыхаясь, я убрала с лица волосы. Проклятущий кожаный пиджак превратился в тяжелую броню.

Передо мной стоял мокрый Таннер с ридикюлем в руках.

— Что случилось? Я ловил твою торбу.

— Торбу?! Я думала, что ты тонешь! — заорала я и ткнула ему пальцем в грудь. — А тут воды по пояс! Жлобина!

— Ты меня сейчас обозвала?

— Извините, господин ди Элрой, но позвольте быть откровенной в столь трагичную минуту! Вы самый невыносимый жлоб, а уж жлобов в своей жизни я повидала!

Меня трясло, и очень хотелось плакать от обиды.

— Залезай в лодку, — мягко предложил он, держа бортик.

— Пешком до берега дойду! — прорычала я, желая двинуть ему в челюсть. Потом принялась стягивать проклятый пиджак, от которого пробирал холод до самых костей.

— Ты зачем раздеваешься? — насторожился Элрой.

— Утопиться хочу, а одежду жалко! — поведала я. — Забирайте свое имущество!

Он забрал, видимо, чтобы помочь тащить тяжесть, а мне стало еще холоднее. Туфли потерялись на втором шаге, окостеневшие от холода ноги засасывало в трясину, и было страшно думать, во что я наступаю. Отвращение и холод удивительным образом подстегивали упрямство. Высоко поднимая колени, с мрачной решимостью я направлялась к берегу. Элрой с лодкой на веревке, с пиджаком, перекинутым через локоть, и ридикюлем под мышкой в траурном молчании следовал за мной. Даже пару раз поддержал, когда я едва не потеряла равновесие. Наконец он мягко вымолвил:

— Тереза, мне очень жаль…

— Жаль?! — Я так резко развернулась, что моментально окунулась в воду.

Сильной рукой мне помогли вернуть вертикальное положение, но помощь отчего-то лишь вызвала очередную вспышку гнева. С другой стороны, стоя посреди ледяного пруда, нужно было хотя бы чем-то греться.

— Господин ди Элрой, я умоляю… нет, требую! — пожалуйста, немедленно увольте меня! Если я уволюсь сама, то не получу выходное пособие, но после этого… непотребного купания вы не имеете никакого морального права оставить меня без компенсации!

— Ты решила уволиться прямо в воде? — мягко уточнил он и вытащил из моих волос перегнившую водоросль.

От холода у меня зуб на зуб не попадал.

— Да! Я хочу покончить с нашими служебными отношениями прямо здесь и сейчас, — твердо простучала я зубами. — Знаете ли, моя нервная система просто не в состоянии выдержать службу у вас.

— Нет, никакого развода по обоюдному согласию, — отказался он расходиться по-хорошему, заставив меня скрипнуть зубами.

Когда мы вышли на берег, то нас окружил народ. Лодочник хватался за голову, кто-то принес колючие, пахнущие собакой одеяла. Мне даже дали старые ботинки, а я так замерзла, что не только не побрезговала, но даже не задумалась, чьи именно ноги растаптывали сомнительную обувку.

Ральфа нигде не было видно.

— А где мой… наш… — я покосилась на Элроя, — ваш дракон?

— Вернется, — отозвался тот. — Он всегда возвращается.

И ведь не соврал! Пока мы в будке смотрителя отогревались крепким горячим грогом и ждали карету, дракон втянулся в комнатенку через приоткрытую дверь. Словно прижатый осознанием тяжелой вины к дощатому полу, Ральф на пузе подполз к ноге хозяина и поскреб по изгвазданным мокрым штанам.

— Подхалим, — фыркнула я.

— Приятель, я не хочу с тобой разговаривать, — спокойно послал к великим праотцам своего питомца Элрой.

Тот сделал попытку повернуться ко мне, но я так выразительно дернула ногой, что дракон побоялся рыпаться. Просто встал посреди крошечной комнатенки, открыл пасть, и на пыльный пол выкатилась знакомая бриллиантовая серьга. Некоторое время в гробовом молчании мы таращились на обслюнявленное украшение.

— Надеюсь, он не отгрыз ей ухо, — наконец сумела я подыскать фразу, не содержавшую ни одного ругательства.

— Кажется, мне придется купить Риане новую пару серег, — отозвался Элрой.

— Или собственную ювелирную лавку, если ухо все-таки откусано, — вырвался у меня испуганный смешок.

Проверять целостность госпожи ди Сноуп мы посчитали лишним. Сбежали из парка, едва подоспела карета. В середине пути, когда экипаж встал в длинный затор, я не выдержала и прямо заявила:

— Господин ди Элрой, я была серьезна насчет просьбы меня уволить!

Он сидел напротив, одетый в подсохшую рубашку, и делал вид, будто совершенно не замерз.

— Я точно знаю, что мы не сработаемся, — твердо заявила я, для наглядности поплотнее заворачиваясь в оба выданных нам одеяла.

Таннер с любопытством изогнул бровь, мол, назови хоть одну достойную причину.

— Вы заставляете меня пахать… служить вам… — тоже прозвучало странно, — вкалывать в выходные и даже ни разу не заплатили сверхурочные!

— В прошлые выходные мы делали работу над ошибками, а сегодня занимались благотворительностью, — заметил он.

— Ваша благотворительность меня чуть до утопления не довела.

— Там было по пояс, и я просто доставал твою сумку. К слову, я отличный пловец.

Да-да, знаем. Пловец, певец, на дудке дудец и прекрасный подлец! Жлоб ты, Дракон Элрой! И надо было наесться приворотных шоколадок, чтобы в тебя втрескаться! Лучше бы в кактус на твоем столе влюбилась.

— Вы присвоили мои книги, — вытащила я из рукава последний козырь, — а ваш дракон вообще сгрыз самый ценный роман из моей коллекции. Это была «Белоснежка» Бевиса Броза! Между прочим, Бевиса Броза невозможно нигде купить. Его разметают еще на подвозе к лавкам.

— Мне жаль твою книгу, — тут же покаялся шеф, — но у Ральфа меняются молочные зубы. Он грызет абсолютно все.

Словно подтверждая слова хозяина, бессовестный ящер принялся точить край бежевого сиденья.

— Как ты любишь говорить, его следует понять и простить, — объявил Элрой и моментально очень понятливо отвесил дракону по голове такой щелчок, что у бедного древнейшего намертво сцепились челюсти, и высший разум на пару секунд померк.

— Хорошо, — пропыхтела я, — а вы зачем забрали мои книги?

— Я просто пытался узнать, чем увлекается мой личный стажер. Знаете, говорят, надо быть ближе к подчиненным.

Насупившись, я отвернулась к окну. Экипаж стоял напротив тумбы, обклеенной яркими афишами о ежегодном маскараде. В спонсорах, как всегда, значилось известное брачное агентство, и, подозреваю, пляски для благородных господ походили на ярмарку невест. В этом году бал назывался «Великолепная Золушка», почти как новый роман Шарли Пьетро, продолжение легендарной «Золушки», за которым я уже неделю охотилась и никак не могла купить. На плакате нарисовали златокудрую девицу в белом пышном платье. Поперек улыбавшегося лица проходил залом. Казалось, будто у бедняжки не хватало передних зубов.

— Постойте-ка! — озарила меня догадка. — Так прогулку на лодке вы своровали из «Золушки»?!