Леший. Четвертые врата (СИ) - Геярова Ная - Страница 27

       – Пора нам уже, – невесело улыбнулся Кондрат, отвесил поклон и направился к выходу. Следом бросился, на ходу дожевывая булку, журналист.

       Глава 17

       Кондрат бегом спустился по лестнице. Заметив по дороге приоткрытую дверь в квартиру старика-соседа, но та захлопнулась, стоило Кондрату остановиться напротив нее. Леший невесело усмехнулся и поспешил вниз. Остановился у выхода из подъезда. 

       – Куришь? – донеслось со спины. Кондрат обернулся. Еши стоял протягивая сигарету.

       – У меня свои, – Кондрат сунул руку в карман, вытащил пачку и тут же смял, та была пуста. 

       – Бери, – мирно сказал журналист. Кондрат вздохнул, неверным движением бросил пустую пачку мимо урны стоявшей у подъезда, взял у Еши сигарету, покрутил в пальцах, подкурил от предложенной зажигалки.

       – Я понимаю, не хочется тебе это воротить, не нужно тебе, – затягиваясь, проговорил журналист. – А кому надо? Мне надо. А я тебе кто? Да никто.

       Кондрат глубоко вдохнул горьковатый дым, и тут же выпустил в потолок подъезда, на лбу прорезались две глубокие морщины. Прав, Еши. Не хочет он в это лезть. Незачем! Вот, жил до этого случая, работал, все у него в норме было. А теперь? Не работает, мотается по городу, выуживая неизвестно что? Дела даже нет! А он бегает. 

       – Ты не думай. Я тебя грузить не собираюсь. Не едешь в Севольное, и правильно, у тебя своя работа, – со злостью продолжал Еши. – И на чужие проблемы забил, это тоже правильно, о себе думать нужно. Я ведь тоже, сейчас, о себе думаю. А у тебя своя работа. Ты за каждым рысачить по поселкам не должен.

       Леший продолжал, молча, курить. Журналист выкинул огарок сигареты и подкурил новую. 

       Кондрат смотрел на улицу. В паре шагов от лавочки серая ворона распушившись купалась в грязной луже. Вывертывала голову и косилась боязливо на стоящих в подъезде мужчин.

       – Холоду быть, – после минутного молчания, уже более спокойно сказал Еши, выдохнув струю сизого дыма.

       – Да кто его знает, – вздохнул, облокотился о косяк и, пожал плечами Кондрат. – Может еще и оттепель придёт.

– Не придет, – уверенно кивнул Еши. – Ворона в луже намывается, вороны над землей низко кружат. Точно к холодам. 

       – Собственные наблюдения?

       – Народные приметы, – выдохнул дым Еши, наклонился и подняв у порога камень швырнул в ворону. Тот просвистел рядом не попав в птицу. Она покосилась на него черным глазом, встряхнулась и ударив по луже крыльями взвилась в воздух, присела на нижние ветви ближайшего дерева и уже оттуда удрученно громко выдала:

       – Кар!

       – Увлекаешься приметами? – полюбопытствовал Леший, огарок обжег пальцы, он поморщился и откинул его в сторону.

       – Дед шаманом был. Много примет говорил. Что-то в памяти так и осталось.

       – Ишь ты? – без удивления, не смотря на журналиста, сказал Кондрат. – Что взаправдашним шаманом?

       – Угу, – кивнул Еши. – Взаправдашним. С бубном и трещетками. С рогами, копытами над чумом, и котелком.

       – В чуме? – переспросил Леший.

       – Ну, да, он же шаман, потомственный бурят. Это я… метис. Так, ни к роду, ни к племени.

       – А сам чего умеешь? – Кондрат повернулся и наконец, посмотрел в раскрасневшееся лицо Еши. – Говорят, вроде как по наследству передается.

       – Да чего я там буду уметь, – пожал плечами журналист. – Что от деда слыхал, может и помню, так по малости. А по наследству, говорю ж, без роду без племени. Не признали меня в семье. Мать говорят, нагуляла, а сама сбежала, на дедов двоюродных малым скинула. В тринадцать я ушел. 

       – Как ушёл?

       – Как? – грустно усмехнулся Еши, крутя в руках остаток сигарета. – Пешком. Сначала по тамошним прериям, потом к лесу вышел, реку нашел, вдоль реки брел. 

       – Не страшно было, одному идти?

       – Страшно, – кивнул Еши. – Но оставаться куда страшней. Дед был темным шаманом. Много знал. Сын его родной болел сильно. Вот они и надумали… – Еши поперхнулся дымом и закашлял. – Я плутал, пока совсем не заблудился. Егерь нашел, в город привез. Здесь меня принял к себе Федор Ильич, бывший редактор «Вече». Сейчас на пенсии. Он меня и направил в свое время на журналистику. Я его как отца принимаю. А у него кроме меня и нет никого.

       – История достойная пера, – усмехнулся Кондрат. – Федора, конечно, уважаю, принять ребёнка… уважаю. Повезло тебе. 

       – Не повезло, закономерность. В Яндыре нет детских домов, – окурок полетел в сторону урны. 

       – Это же хорошо.

       – Это странно. Везде в мире отказники по приютам растыканы. А в Яндыре нет. 

       – Может люди хорошие.

       – Угу, во всем мире люди как люди, а здесь только хорошие.

       – Хорошие, не хорошие, только я о другом. Мог егерь тебя и не найти.

       – Мог. Но нашел.

       – Вот я и говорю, повезло, – Кондрат помолчал. – А с твоей, Номин… Ты сам не чуешь? Мутно это всё?

       – Что всё? – прямо посмотрел на него Еши.

       И Кондрат вдруг сообразил, не поймет ничего журналист. Для того чтобы понял, нужно рассказать, про синий свет, про Стаса, про психушку, про смерть Семёна. А если рассказать, то, сознаться самому себе, что это все одно целое, связанное. И дрожащая Номин в этом общем узле. И если начинать её искать, значит начинать распутывать весь клубок. А Лешему этого не хочется. Не нужно ему это. И он согласен с Еши, у него своя работа, свои дела, и не должен он лезть туда, куда лезть не хочет. 

       Кондрат отвел взгляд от журналиста. Тот сплюнул на крыльцо и, сжав кулаки, направился на улицу, спугнув сидящую на ветвях ворону. Та, на прощание, еще раз зловеще каркнула.

       – Вот и правильно, – прошептал Кондрат. – Уходи! Вместе со своей рыжей и со всей        этой историей. И пусть вода смоет вас из моей жизни.

***

       Митяй заглянул в кабинет. Кондрат сидел, перечитывая одно из недавних дел. 

       – А что так поздно на работе? – эксперт прошел и, удобно устроившись на диванчике, вытянул ноги. 

       – Да-а, – протянул Леший и отбросил папку в сторону. – Хреново как-то, Митяха.

       – А чего, хреново-то?

       Кондрат промолчал. 

       – Кстати, а ты чего за результатами Стоговой снова не зашёл?

       Леший напрягся, резко встал и прошел к шкафу, вытащил бутылку водки и пару стопок.

       – Ты извини, закусить нечем, – пожаловался, присаживаясь рядом с экспертом, и выставляя взятое на небольшой столик у потертого дивана.

       – И ладно, – улыбнулся Митяй. – Привыкшие.

       Кондрат разлил, не чокаясь, залпом, опрокинул в себя стопку и тут же налил вторую. 

       – За здоровье! – поднял, в это раз стукнул о рюмку Митяя и снова выпил залпом.

       Митяй рюмку поднял, выпил неторопливо, занюхал руковом.

       – М-да-а, – протянул. – Видать, тебе и, правда, хреново.

       – Митька, ты зашёл, про Стогову говорил. Говорил же?

       – Говорил, – кивнул эксперт. – Так ты чего не зашёл?

       – То есть, ты знаешь и помнишь, что Стогова была?

       – Так куда ж ей деться? – усмехаясь, Митька налил себе вторую рюмку и так же неторопливо выпил, занюхал.

       – А Стаса? Про Стаса ты знаешь?

       – А то как? Сам же осматривал.

       Леший вскочил, обнял эксперта.

       – Митюха, – тряхнул его. Эксперт попытался высвободиться. Майор еще раз его встряхнул. – Митюха! Ты…ты…

       – Ага, ещё целоваться полезь, – вырвался из Кондратьевских объятий эксперт. Сел обратно на диван и закинул ногу на ногу.

       – Наливай, доброжелательный наш. Я ж тебе сказал, ты вечерком зайди. Говорил? Говорил. А ты чего?