Игры Немезиды - Кори Джеймс - Страница 2

Семь минут.

В хаосе вспыхнули красно–белые мигалки первых спасательных машин — свет шел отовсюду и ниоткуда. Филип, не отрывая подошв от пола, двигался вдоль рядов сварочных установок и металлопринтеров. Тубы со сталью и керамическим порошком, мелким, как тальк. Огромные спирали сердечников. Пласты кевлара и пены для огнеупорной брони складывались в величайшую в Солнечной системе постель. В свободном углу лежал разобранный двигатель Эпштейна — сложнейшая в мире головоломка. Филип равнодушно прошел мимо.

Воздух был слишком разрежен, чтобы можно было услышать звук выстрелов.. Скафандр предупредил о высокоэнергетическом объекте одновременно со взблеском на стальной балке справа. Филип распластался на полу — тело в микрогравитации падало с меньшей скоростью, чем та, к которой он привык при ускорении. По проходу метнулся марсианин. Не в десантной броне — в экзоскелете техника. Филип прицелился в центр массы и выпустил пол–обоймы. Снаряды вспыхивали, покидая ствол, воспламеняли собственный заряд и тянули за собой в прозрачном воздухе Каллисто огненно–дымный выхлопной след. Четыре снаряда попало в марсианина, и по складу поплыли красные снежинки застывшей крови. Экзоскелет переключился в тревожный режим, сигнальные лампочки угрожающе пожелтели. Сейчас скафандр на неизвестной частоте докладывал спасателям верфи об ужасной аварии. Его бездумная преданность долгу в таком контексте была почти смешна.

В ухе прозвучал голос Мирала:

«Хой, Филипито. Са бойт са пала?»

Филип не сразу нашел его взглядом. Мирал сидел в погрузчике: черный вакуумный скафандр сливался с огромным мехом так, словно человек и машина были созданы друг для друга. Только свечение рассеченного круга — символа Альянса Внешних Планет — отличало Мирала от замурзанного водилы-марсианина. Канистры, о которых он сообщил, были закреплены на подставках. Четыре канистры по тысяче литров каждая. На закругленной поверхности читалась маркировка: «Резонансное покрытие высокой плотности». Именно оно помогало марсианским кораблям скрываться от детекторов. Воровская уловка. Нашлись! Страх, о котором Филип до сих пор знать не знал, отступил от него.

Да, — сказал он, — они.

Четыре минуты тридцать семь секунд. Жужжание погрузочного меха доносилось издалека — скорее через вибрацию пола, чем через разреженную атмосферу. Филип с Джози двинулись к дверям. Вспышки маячков стали ярче, уже можно было различить, в какую сторону они движутся. Рация в скафандре Филипа отфильтровывала вопли и тревожные голоса охранников. Марсианские военные приказали спасателям с гражданской верфи вернуться на базу, опасаясь, что первыми на призыв о помощи могли отозваться замаскировавшиеся террористы или враги. Разумно. При таких обстоятельствах вполне могли. Система скафандра различала очертания постройки, недособранный эвакуационный каркас, предположительное, на уровне догадки, расположение машин. Система использовала инфракрасный и световой след, слишком слабый для глаз Филипа. Он чувствовал себя попавшим в чертежную схему: все грани отмечены линиями, а поверхности только обозначены. Под шаркавшими по реголиту ногами прошло тяжелое содрогание. Может быть, от детонации. Или завершилось медлительное разрушение какого–то здания. В открытых дверях показался погрузочный мех Мирала, подсвеченный сзади лампами склада. В лапах мех сжимал неприметные черные канистры. Филип двинулся к каркасу, на ходу включив шифрованный канал.

— Состояние?

«Маленькая проблемка», — отозвался оставшийся на лесах Ааман. Рот Филипа наполнился металлическим привкусом страха.

— Маленьких не бывает, койо. — Он заставил себя говорить спокойно. — Что такое?

«Выброс заляпал леса. Выскребаю песок из суставов».

Три минуты сорок секунд. Тридцать девять.

— Я на подходе, — сказал Филип.

Его перебил голос Эндрю:

«Нас в оружейной обстреляли, начальничек».

Филип пропустил мимо ушей уменьшительный суффикс.

— Сильно?

«Порядочно, — признал Эндрю. — Чучу свалили, меня подсекли. Хорошо бы помощь».

— Рук не хватает, — произнес Филип, быстро соображая.

Двое его людей сторожили каркас, готовые снять любого, кроме своих. Трое строителей боролись с повреждением. Филип подскочил к ним, ухватился за черную опору. На связи недовольно крякнул Эндрю.

Едва он увидел черный песок на заевшем соединении, проблема стала ясна. В атмосфере, чтобы ее устранить, было бы достаточно хорошенько дунуть. Здесь это не вариант. Ааман бешено скреб ножом, выбрасывая крошку за крошкой, освобождая сложную систему тонких пазов.

Три минуты.

Ааман подтянул секцию и попытался вставить на место. Почти села, почти. Однако, стоило качнуть ее в обратную сторону, крепление разошлось. Филип видел, как бранится техник за усыпанным черными песчинками лицевым щитком. «Если бы захватили баллончики воздуха…» — подумал он.

Да ведь есть воздух!

Он выдернул из руки Аамана нож и воткнул клинок себе в запястье, в самое тонкое место на шве перчатки. Острая боль подсказала, что он немножко перестарался. Нормально. На дисплее мигнул сигнал тревоги, Филин не обратил внимания. Он подался вперед, прижал дырочку скафандра к месту стыка. Выходящий воздух сдул грязь и льдинки. Показалась единственная капелька крови, застыла идеальным шариком и отскочила от каркаса. Филин отступил, позволив Ааману закрепить секцию. На этот раз держалась крепко. Поврежденный скафандр уже загерметизировал дыру от ножа.

Филип отвернулся от лесов. Мирал и Джози сияли канистры с поддона и крепили к балкам. Вспышки тревожных маячков потускнели, их в дыму и смятении объезжали машины спасателей, направлявшихся, скорее всего, на выстрелы в оружейной. Филин, не знай он, как обстоят дела, тоже счел бы их главной угрозой.

«Начальничек, — тонким от тревоги голосом позвал Эндрю, — нам здесь край».

— Не переживай, — сказал Филип, — крепи очко.

Женщина из охраны положила руку ему на плечо.

«Прикажешь этим заняться?»

Прикажи мне их спасти!

Филип поднял кулак, слабо качнул им взад–вперед. Нет. Она напряглась, поняв, и ему на миг показалось, что она готова ослушаться приказа. Нет. Мятежник сейчас наказал бы сам себя. Джози закрепил последнюю канистру, затянул ремни. Ааман со своими вставили на место последнюю секцию.

— Одна минута двадцать секунд.

«Начальничек!» — вскрикнул Эндрю.

— Прости, Эндрю, — сказал Филип.

За секундой ошеломленного молчания последовал поток грязных ругательств и оскорблений. Филип переключился на другую частоту. Аварийщики военной верфи орали меньше. Женский голос на холодном отрывистом немецком отдавал приказы с почти скучающей точностью привыкшего к кризисам человека, и ответные голоса заражались профессионализмом командира. Филип указал на каркас. Чучу и Эндрю уже мертвы. Даже если еще не умерли. Филип подтянулся на свое место на перекладине, подогнал стропы вокруг пояса, в промежности и поперек груди и уложил голову на тугой подголовник.

Пятьдесят семь секунд.

— Нибан, — сказал он.

Ничего не изменилось.

Он вернул рацию на шифрованный канал. Теперь Эндрю плакал. Рыдал.

— Нибан! Андал![2] — выкрикнул Филип.

Перекладины под ним вздыбились, он вдруг обрел вес.

Четыре химические ракеты осветили мощным выхлопом землю внизу, разбросали поддоны и опрокинули брошенный Миралом погрузчик. Ускорение толкнуло кровь в ноги, поле зрения сузилось. Голос в рации удалялся, становился тоньше, а потом сознание моргнуло, отключаясь. Скафандр сдавил бедра, словно рука гиганта выжимая кровь обратно. В голове немного прояснилось.

Кратер внизу уже стал продолговатой пыльной кляксой на лице спутника. По нему двигались огоньки. Башни по краям кратера моргали погасшими было огнями — система пыталась перезагрузиться. Верфи Каллисто покачивались, словно спьяну или после контузии.

Счетчик показал две секунды. Одну.

На нуле ударило второй раз. Филип не видел попадания метеорита. Камень, как и вольфрамовые болванки, летел слишком быстро, неуловимо для глаза. Но пыльное облако дернулось, словно от удивления, а потом от него покатилась ударная волна такой мощи, что ее было видно даже в этом слабом подобии атмосферы.