Ощепков - Куланов Александр Евгеньевич - Страница 74

Наконец, в-четвертых, репутация Анатолия Харлампиева, одного из лучших, но все же не самого лучшего ученика Ощепкова, о чем свидетельствуют и его собственные дневники, и спортивная статистика, после гибели учителя вдруг оказавшегося во главе процесса развития советской борьбы вольного стиля, подкрепленная странным перемещением книг, о котором знали все остальные, более близкие к Ощепкову ученики, оказалась сильно подмоченной. Один из однокашников Анатолия Аркадьевича даже считал того виновным в гибели учителя: «По доносу Харлампиева в органы было сообщено, что Василий Сергеевич долгое время был в Японии, окончил там институт Кодокан дзюдо и является японским резидентом, и, якобы, у него имеется сеть шпионов: в Баку — Галустян, в Ленинграде — Васильев, в Харькове — Школьников. И это послужило поводом для его ареста в 1937 году». Еще один «очевидец» рассказывал о том, что своими глазами видел донос Харлампиева в деле Ощепкова, а третий — о том, как обиженный на Ощепкова за то, что тот не взял его в аспирантуру ГЦОЛИФКа, Харлампиев грозился, что и сам Василий Сергеевич на своем месте долго не засидится[367].

Однако то, что касается доноса, скорее всего, лишь домыслы. Во всяком случае, в уголовном деле Ощепкова его нет. Правда, мы так и не знаем, почему о Василии Сергеевиче начали спрашивать арестованного Романа Кима — с чьей подачи это произошло? В целом, зная методику и принципы наблюдения и задержания НКВД потенциальных «врагов народа», мы можем с высокой степенью уверенности утверждать, что Василий Ощепков попал в сети чекистов во время широкой операции против «харбинцев», а не в индивидуальном порядке. Но так ли это на самом деле — до сих пор неизвестно. Если свидетельства против Ощепкова и были, то они подшиты в других делах, в материалах его арестованных знакомых: помимо Романа Кима, назвал Василия Сергеевича японским шпионом его друг Трофим Юркевич, а может быть, и кто-то еще? «Признанию» Кима хода не дали — для сложного дела этого опытного контрразведчика Ощепков был фигурой неинтересной, а Юркевич «сознался» и вовсе спустя почти полгода после гибели Василия Сергеевича. Мацокин, арестованный раньше, вообще ничего об Ощепкове не вспомнил, как и Митрич- Плешаков. Не тронули учеников Ощепкова — никого.

Невозможно поверить в то, что Анатолий Аркадьевич был виновником гибели своего учителя, но почему-то у многих других учеников Ощепкова, хорошо знавших Харлампиева, «осадочек остался». И ведь с этим чувством им вместе предстояло работать дальше. Работа — учебная, преподавательская, тренировочная, соревновательная возобновилась очень скоро. В конце 1937 года, в самый разгар репрессий, прошел первый в истории междугородный турнир по дзюудо «Москва — Ленинград». Сразу после него состоялись перевыборы Всесоюзной секции борьбы дзюудо, на которых ее председателем был избран Александр Рубанчик, заместителем Николай Галковский, а остальные ученики Ощепкова вошли в секцию на правах рядовых членов (И. Васильев, Н. Гладков, Б. Сагателян, В. Сидоров, А. Харлампиев). Секция запланировала продолжение деятельности по той самой схеме, которую прорабатывал Василий Сергеевич: расширение географии, утверждение новых правил, создание программы и проведение 1-го Всесоюзного личного первенства[368]. Роль Харлампиева стала заметна лишь через полгода: в пору противостояния с Японией у озера Хасан на Дальнем Востоке он провел 1-й Всесоюзный методический учебно-тренировочный сбор по дзюудо в июне — июле 1938 года. После сборов состоялась и 1-я Научно-методическая конференция, принявшая решение о переименовании «борьбы вольного стиля дзюудо» в «советскую борьбу вольного стиля». Естественно, что о японском происхождении борьбы и о самом Ощепкове в это время мог упоминать только самоубийца. А еще через три месяца произошло событие, ставшее важнейшей точкой отсчета в официальной истории борьбы самбо.

16 ноября 1938 года Всесоюзный комитет по физической культуре и спорту издал приказ № 633: «О развитии борьбы вольного стиля», с которого пока что ведет свою историю российское самбо. Принято считать, что именно этот документ положил начало развитию самбо (причем само это название все еще не употреблялось), как массового вида спорта. На самом же деле это было совсем не так. Появление этого приказа никак не изменило ситуации с состоянием «советской борьбы вольного стиля», и день 16 ноября выбран в качестве дня рождения самбо совершенно произвольно[369]. Только в 1964 году Анатолий Харлампиев, уже создавший к тому времени вполне гладкую советскую легенду об «основании самбо», подкрепил ее ссылкой на приказ, заодно перефразировав его: «Борьба вольного стиля в СССР, сложившаяся из наиболее ценных элементов национальных видов борьбы нашего необъятного Союза… представляет собой чрезвычайно ценный по своему многообразию техники и оборонному значению вид спорта…»[370] На самом деле в приказе были перечислены эти самые национальные виды борьбы, из которых якобы сложилось самбо: грузинская, таджикская, казахская, узбекская, киргизская, татарская, карачаевская, но это противоречило более ранней версии самого Харлампиева, где за основу самбо была взята «русская борьба»[371]. Еще позже, 26 ноября 1986 года, фактически на исходе жизни основной плеяды первых ощепковских учеников, А. А. Будзинский, Г. Н. Звягинцев и некоторые другие, входившие в Совет ветеранов самбо, подготовили письмо, своеобразное признание-завещание молодым историкам и самбистам, в котором выразили свое отношение к упомянутым событиям 1938 года, участниками которых они стали в молодости, — от летнего сбора до подписания приказа № 633:

«Анализ сбора 1938 года: из 24 человек на сборе оказались 6 человек случайных, присланных из различных республик по обязательной разверстке, по окончании сбора они канули в неизвестность. Из остальных 18 человек 10 москвичей, из которых один старший тренер — Харлампиев, и трое его помощников — Неведомский, Будзинский и Сазонов, слушатели сбора — Васюков, Шинин, Салмин, Чумаков. Еще двое москвичей — вольнослушатель Квасников и известный “классик” Я. Невретдинов.

От Ленинграда 5 человек, причем, как ни странно, многоопытный Васильев, один из первых учеников Ощепкова, попал в число рядовых слушателей, а кроме него Ларионов, Магеровский, Пурзал и Иванов В. От Украины был Зарубин. Из Таджикистана Полтаев, азербайджанец Ахмедов — вот и весь состав так называемого многонационального сбора.

Следует учесть еще один фактор: что сбор проходил в обстановке крупнейшего конфликта с Японией, назревало время боев в районе оз. Хасан, Халхин-Гол и Баир-Нур. Надо срочно было избавляться от всего японского. Стали искать выход, он нашелся и был отражен в приказе ВСФК № 633 от 16 ноября 1938 г.: “Борьба вольного стиля в СССР сложилась из наиболее ценных элементов национальных видов борьбы нашего необъятного Союза…”

Таким образом родился документ, поставивший трактовку истории борьбы самбо с ног на голову и не отражающий его истинной предыстории. Время было сложное, противоречивое. Дело было сделано, и имя автора термина “борьба вольного стиля” Василия Сергеевича Ощепкова, как “врага народа”, было предано забвению»[372].

По утверждению Евгения Яковлевича Гаткина, ученика Георгия Николаевича Звягинцева, у того вообще было собственное мнение о вышеуказанных сборах, высказанное им в статье, которая никогда не публиковалась:

«Ни преподаватели ГЦОЛИФК, ни тренеры спортивных обществ, ни спортсмены Москвы участия в конференции не принимали. В Высшей школе тренеров ГЦИФК в 1937 году было открыто отделение борьбы вольного стиля, где обучались представители многих республик и городов РСФСР: по три человека из Грузии и Украины, по два из Ростова- на-Дону, Рыбинска, по одному из Белоруссии, Владивостока, от немцев Поволжья, Воронежа, Загорска, Коломны, Электростали. Десять мест было за москвичами. Их готовили как специалистов по вольной борьбе дзюудо, причем специалистов высшей квалификации. Кому бы, как не им, на научно-методической конференции нести передовые научные идеи в массы. Организаторы сбора тренеров и конференции отлично знали о существовании отделения борьбы вольного стиля в Высшей школе тренеров и о задачах, стоящих перед его слушателями. Однако на конференцию были приглашены делегаты, которые, в основной своей массе, никогда потом борьбой вольного стиля не занимались. Вся техника борьбы вольного стиля прикладного раздела была переведена на русский язык В. С. Ощепковым и так существует до настоящего времени. Это можно проследить по всем комплексам упражнений, составленных им с 1931 по 1937 годы. Конечно же на конференции были делегаты, которые отлично знали, откуда и как пришла на нашу землю борьба вольного стиля, но возражать лектору не решились. Это было опасно. Сейчас часто приходится слышать: “А что же они молчали тогда?!” Отвечу: “За своих близких боялись. И не знаю, кто может осудить этих людей, лишенных элементарного человеческого права — сказать правду”»[373].