Ощепков - Куланов Александр Евгеньевич - Страница 54

Но независимо от того, в Москве или в Иркутске познакомился Василий Ощепков с Борисом Кальпусом, перед Мастером борьбы отчетливо замаячила перспектива перевода в Москву. Помимо новых горизонтов спортивных исследований и преподавания любимого дзюудо, Василий Сергеевич еще надеялся, что переезд в Москву мог спасти жизнь угасающей от чахотки жены. Он еще надеялся на столичных медиков… Местные врачи оказались бессильны перед туберкулезом, убивавшим на глазах красивую двадцатилетнюю женщину. Сибирский «курорт» — село Чемал к югу от затерянного в алтайских горах Бийска — оставался единственным местом, которое они могли рекомендовать для доживания умирающей, но всем было понятно, что это будет именно доживание. Ощепков обращался к друзьям, к московским знакомым, умоляя «помочь ему выбраться из Сибири» в Москву или Ленинград, где он мог бы продолжить службу переводчиком с японского языка в военной разведке или стать преподавателем дзюудо «благодаря своей редкой профессии — знанию японского языка и джиу-джицу»[284].

Вместо этого перед Василием Сергеевичем внезапно и решительно открылась совсем другая перспектива: немедленно отправиться из Новосибирска в прямо противоположном направлении — на Восток. Нет, речь не шла о Японии, как он мечтал об этом в 1927-м. В августе 1929 года в Забайкалье и Приморье была сформирована Особая Краснознаменная Дальневосточная армия, «поглотившая» в том числе и часть соединений Сибирского военного округа вместе с его разведотделом. Ей предстояло действовать в Маньчжурии, силовым методом отстаивая перед китайцами права СССР на Китайско-Восточную железную дорогу, а потом, если придется, драться уже непосредственно с Квантунской армией. Времена изменились, и каждому стало понятно, что близится большая драка. Командованию Красной армии стала отчетливо видна необходимость в квалифицированных переводчиках с японского языка. Об Ощепкове вспомнили, когда он этого уже не ожидал и совсем не хотел. Теперь ему снова предстоял переезд, но обратно — в Забайкалье или Хабаровск. Инициативу удалось перехватить в последний момент: быстро и решительно. «По данным С. А. Слугина, начальнику разведотдела СибВО Тимуру Федоровичу Дедюкину удалось отстоять Василия Сергеевича, уберечь его от перевода на Дальний Восток и сохранить для своего подразделения…. он дал добро на перевод пропагандиста дзюу-до в Москву для работы по линии преподавания рукопашного боя…»

Глава двадцатая

ГОТОВНОСТЬ К ТРУДУ, ОБОРОНЕ И НОВЫМ ПОБЕДАМ

В сентябре 1929 года Ощепков наконец-то получил вызов в Москву. Существует легенда, связанная с этим, основанная на рассказе одного из лучших его учеников — Николая Галковского. С годами, когда развернулся процесс спортивной реабилитации основателя самбо, она стала необыкновенно популярна. Если верить ей, Василия Сергеевича вызвал в столицу лично знаменитый краском Михаил Тухачевский — краса и гордость молодой Красной армии и один из главных сторонников ее реформирования. Якобы будущий маршал, впечатленный ощепковским козырем — демонстрацией приемов самозащиты, приказал бывшему разведчику написать учебник по японскому языку и пособие по рукопашному бою для военнослужащих РККА[285]. Что и говорить, легенда красивая, но основания для ее возникновения неясны. Еще М. Н. Лукашев заметил, что в 1929 году Тухачевский командовал Ленинградским военным округом и там ему до Ощепкова точно не было ровным счетом никакого дела, хотя еще более легендарный полководец и тоже будущий маршал — С. М. Буденный на занятиях Ощепкова однажды присутствовал, но случилось это уже после переезда того в Москву. Впрочем, по информации А. М. Горбылева, легендарная встреча могла произойти и в 1927 году, а сам Тухачевский — в прошлом большой любитель борьбы — в середине 1930-х годов тоже посещал Институт физкультуры, где, по некоторым сведениям, даже выходил на ковер с нашим героем. Вот только убедительных доказательств этого рандеву как не было, так и нет.

Но в тот момент, о котором речь идет сейчас, важную роль в жизни нашего героя, скорее всего, сыграл уже знакомый нам Борис Алексеевич Кальпус, который знал Василия Сергеевича либо с 1927 года, когда тот показывал приемы самообороны на спартакиаде в Москве, либо с 1928-го — со времен региональной иркутской спартакиады. В значительной степени именно в руках Кальпуса, вскоре ставшего главой Инспекции по физической подготовке и спорту РККА, находилась судьба всего армейского рукопашного боя. Он же должен был «продавить» приказ о назначении переводчика из Сибири В. С. Ощепкова инструктором Центрального дома Красной армии (ЦДКА), созданного его же, Кальпуса, приказом от 23 февраля 1928 года.

Приезд Ощепкова в Москву ознаменовался классической агитационной атакой Мастера в прессе и на спортивном ковре (татами, по понятным причинам, в Москве не было в наличии, как, впрочем, и в Новосибирске). 29 ноября 1929 года центральная армейская газета «Красная звезда» опубликовала заметку под названием «Акклиматизация “дзюу-до” в Советском Союзе» за подписью «ВСО» (Василий Сергеевич Ощепков): «Вопрос о постановке рукопашного боя в частях Красной армии, наконец, можно считать разрешенным. Об этом, между прочим, свидетельствует организация при ЦДКА специальных курсов рукопашного боя для начсостава Московского гарнизона, которые открываются в первых числах декабря. Выходившие до сих пор по этому вопросу руководства и инструкции не могли охватить в полном объеме отдела защиты и нападения. Теперь и этот пробел окончательно заполнен. Из ряда пересмотренных боевых упражнений за основу взята японская система самозащиты “Дзюу-до”, как наиболее проработанная и включающая элементы спортивного порядка…»[286]

Учитывая сроки подготовки журнальных материалов (около месяца), получается, что одновременно со статьей в газете Василий Сергеевич разместил объявление в декабрьском номере журнала «Физкультура и спорт» за 1929 год:

«Дзюу-до — путь к ловкости. Так называется неизвестная у нас до сих пор японская система самозащиты. В предстоящем зимнем сезоне с этой системой Москва впервые познакомится. На днях при спортивном секторе ЦДКА открываются двухмесячные курсы.

В программу занятий войдут:

1) броски, рычаги. Удары ногами и руками и удушения;

2) приемы самозащиты невооруженного против вооруженного винтовкой, револьвером, саблей, ножом или другим холодным оружием ближнего боя;

3) приемы рукопашной схватки двух невооруженных. За основу будет принята японская система самозащиты “дзюу-до” как наиболее проработанная, а главное, представляющая собой уже готовый комплекс различных приемов самозащиты.

Для желающих совершенствоваться в этой системе будут созданы специальные спортивные группы, которые будут проходить тренировку и выступать в соревнованиях, намечающихся к проведению в будущем. Курсами будет руководить инструктор т. Ощепков, окончивший институт “Кодокан-дзюу-до” в Японии (в Токио)»[287].

Обратите внимание на объяснение названия японской борьбы в начале статьи. Дзюдо можно перевести как «Путь ловкости», но вряд ли сегодня придет кому-то в голову переводить его как «путь К ловкости». В этом — в предлоге «к» — ныне видится принципиальное отличие дальневосточной и европейской философий адептов единоборств: если там, на Востоке, современные занятия борьбой ставят своей целью сами занятия, то есть сам процесс (нередко с весьма туманной перспективой получения от этого какой-либо конкретной отдачи), то для нашего сознания необходимо сразу определить ясную конечную точку: то, к чему мы хотим стремиться. Поэтому для европейцев/американцев черный пояс — финал и награда за труды, а для японцев только начало восхождения к скрытой в тумане вершине мастерства и определение степени ответственности. Понятно, что в 1929 году в Москве об этом никто не задумывался: начало есть начало, и с первого шага, как известно, начинается путь длиною в тысячу верст. Раз есть путь, значит, с нашей точки зрения, у него должна быть финальная точка, а стало быть… «…к ловкости»?