Мужчина несбывшейся мечты - Михайлова Евгения - Страница 2

Жена

Антон вошел утром в кухню, посмотрел на приготовленный Кристиной завтрак и улыбнулся. Оладьи! Его любимые. Если высокая горка золотистых оладий красуется на тарелке, значит, с десяток неудачных предшественников нашли свой комковатый покой в мусорном ведре. Кристине не очень удаются блюда сложнее яиц, сваренных вкрутую. Особенно она не любит те, для которых требуется смешивать ингредиенты. В этом деле она совершенно теряет память и чувство пропорции. Постоянно лезет в Гугл проверять рецепт и все равно, как правило, восклицает: «Забыла!», «Перепутала!», «Мамочки, что же теперь делать?».

Оладьи она выкладывает на сковородку одной большой ложкой, но они капризно принимают каждый свою форму: одни становятся гигантами, другие остаются чуть увеличенной каплей. Те, которые сразу сгорели, сбились в крутой комок, порвались при переворачивании, Кристина безжалостно бракует.

Если утром, перед работой жена решилась на такой подвиг, Антон может трактовать это лишь как проявление любви. Наверное, она хочет поблагодарить за вчерашний вечер: короткую прогулку и еще более короткую и почти формальную близость. Он испытывает такую жалость к ней, такую досаду на себя, что глазам горячо. Он ценит Кристину, хочет, чтобы она была счастлива, но у него существует система устоявшихся приоритетов. Антон никогда не оспорит диктат работы и не сдаст даже самому близкому человеку ни миллиметра своего личного пространства. Зато в том, что Антон отдаст своей жене, не будет ни капли лжи и фальши. И он надеется, что Кристина это понимает.

Антон с аппетитом ест оладьи и подмигивает Кристине:

– В очередной раз убеждаюсь, что не в красоте счастье, особенно когда речь идет о твоих блинах и пирогах. В одной партии не найдешь двух одинаковых по размеру, форму такую не придумаешь и специально, но вкуснее я еще не ел. Честное слово. Веришь?

– Еще бы. Ты даже мне никогда не скажешь, что я хорошо выгляжу, если тебе так не кажется.

Им очень легко вместе. И не потому, что они в чем-то похожи. Наоборот, они не похожи ни в чем. Они просто очень подошли друг другу. В том числе и непохожестью.

Антон смотрит на лицо Кристины. Простое, чистое, искреннее и доброе. В нем именно то, что так редко встречается в людях в принципе. Доверчивость, спокойствие и ласка. Ему понадобилось очень многое узнать о людях, о женщинах, для того чтобы выбрать себе жену. На эту роль у Кристины не было соперниц. Антон всегда точно знал, какой будет его жена. Все ее достоинства должны быть отрицанием понятия «слишком». Она не должна быть слишком красивой, слишком умной, слишком образованной и самостоятельной. Она даже не должна быть слишком доброй. Ничего чрезмерно яркого, сильного, слепящего и истеричного. Только норма. Устойчивая, прозрачная, надежная и предсказуемая норма. Тот, кто знает людей, понимает и то, какая это редкость. Ее не часто найдешь даже в близких по крови людях. А брак – это великая возможность найти свою гармонию и свой душевный комфорт рядом с другим человеком. Не каждому дано справиться с таким поиском. Многое сбивает с толку. Влюбленность, страсть, помешательство способны сжечь мозг и тело в пожаре обожания.

Да, Антон прежде всего хотел сохранить себя, создавая семью. Но когда он встретил женщину, которая проходила по его невозможным критериям, он в первую очередь проверил: нужна ли она ему как любовница. Без этого нет в союзе совершенства. Кристина прошла и этот экзамен. Близость с ней не утомляет, не сжигает, не заставляет забыть обо всем и потерять себя. И здесь плюсы от «не». Эта близость снимает тревоги, уводит от тяжелых мыслей. Это просто тепло, верное, ласковое, родное и домашнее тепло. Его так много, что понятно – оно не может закончиться утром.

После завтрака Антон вошел в ванную, чтобы почистить зубы. Открыл аптечку, достал новый тюбик пасты вместо выброшенного и посмотрел на пачку противозачаточных таблеток. Нахмурился, как будто вспомнил о чем-то.

– Кристина, – позвал он жену. – Ты продолжаешь принимать таблетки. А я все забываю у тебя спросить: может, прекратим? Что ты думаешь о ребенке?

– Я думаю о нем, – просто сказала Кристина. – Я думаю о том, что еще рано. Понимаешь, я не привыкла любить тебя. Постоянно, без передышки, без отвлечения на кого-то еще. Наверное, мне нужно больше времени, чтобы понять: это не ошибка, не счастливый период, а моя судьба. Боюсь, на две большие любви меня сейчас просто не хватит. Боюсь быть плохой матерью. Давай подождем. Ты согласен?

– Разумеется. Это очень важно – быть готовыми к встрече с самым главным человечком. Я тоже думаю, что не следует торопиться. Дом загородный нужен или хотя бы хорошая дача. Именно свой, а не отца, не хочется ему мешать. А тебе лучше оставить работу. Если захочешь, конечно.

– Как-нибудь потом, конечно, захочу. Когда будет ради кого.

Антон высадил Кристину у ее офиса, проводил взглядом, пока она не скрылась в дверях, и поехал к себе. И всю дорогу думал о том, любит ли он жену без передышки и отвлечения. И действительно ли хочет, чтобы их стало больше. Ответил, как всегда, четко на оба вопроса. Любит с передышками. С большими такими паузами на все остальное. И он не готов к появлению родного, но беспомощного существа, с которым будут связаны все планы, поступки, мысли и даже дыхание. Для малыша недостаточно ясно в душе. Он разобрался только в душе Кристины, но не в своей.

Теща

На самом деле Мария – не мать, а тетя Кристины. Она младшая сестра ее матери, которая погибла в автокатастрофе. Когда Мария удочерила племянницу и подчинила своему новому статусу всю свою жизнь, ей было двадцать четыре года. Кристине – пятнадцать. Их часто принимают за подруг, но не сестер. Они совершенно не похожи внешне.

Мария – тоненькая, подвижная женщина с гладкими черными волосами и очень интересным лицом. Кожа у Марии всегда бледная, цвета лепестка цветущей яблони. И вызывающим контрастом мрачно и страстно мерцают большие черные глаза. Рот – крупный, чувственный, как будто подкрашенный темной помадой, но на самом деле это настоящий цвет ее губ. На ее лице словно застыла печать трагической обреченности. Страшное горе – гибель сестры и деверя – не прошли для нее даром.

Удочерить племянницу Мария решила сразу же. Она отвергла предложение родителей, живущих в Америке, забрать девочку к себе. Мария хотела, чтобы у Кристины была возможность собственного выбора. Хочет ли она сразу изменить свою судьбу? Оставить свою школу и своих друзей? У Марии хватило сил на все: она отбилась от назойливой службы опеки, которая алчно засуетилась вокруг новой сироты с квартирой; отстояла свое право на родственное удочерение, ей, незамужней, позволили стать матерью девочки-подростка. И квартира Кристины осталась за девочкой. Поселились они вместе, в квартире Марии, которая была в соседнем доме.

Мария после пединститута преподавала рисование в школе. Когда она стала матерью Кристины, ей пришлось всерьез подрабатывать. Мария предложила свои услуги рекламным агентствам, фирмам в оформлении. Параллельно закончила курсы дизайнеров, со временем стала достаточно востребованным консультантом по интерьерам. В результате именно это и оказалось основным доходом.

Какая из Марии мать, наверное, нужно спрашивать у Кристины. Сама Мария матерью себя не считала. Не смела. Ее внутренний голос так и не сказал ей: это твоя дочь. Ей бы хотелось пройти через боль рождения собственного ребенка. Почувствовать грудью сладость родного горячего ротика. Петь своему малышу колыбельные. И смотреть, как из страстно обожаемого карапуза на нее смотрит давно знакомая душа. Только тот, кто появился из твоего тела, из твоей крови, из твоей страсти, может стать по-настоящему родным. Так считала Мария.

Но случилось то, что случилось. Она увидела бледную, испуганную, потерянную Кристину в горе. Представила себе, какие испытания могут ждать девочку, и мгновенно решила, что именно это и есть ее миссия. Стать опорой и защитой близкому человеку, которого без нее снесут ветры неизвестности и опасностей. А Кристина такая хорошая, спокойная девочка. Рыженькая, как ее мама, покладистая, домашняя. Кристина больше всего любила домашний порядок и уют. Разрушить это – значило разрушить внутренний мир совершенно беззащитного человека. Мария не могла этого позволить.