Аналог (СИ) - "Вес На" - Страница 10

— Как Вы решаете проблему безработицы на фоне отсутствия крупных госпредпреятий?

— Отмечу, что в этом году, — говорил губернатор, читая по бумажке, лежащей перед ним, — количество безработных снизилось на восемь процентов.

Тут я уже не выдержал и сказал:

— Они просто сдохли от голода!

— Нет, что Вы, — продолжал губернатор, думая, что это задававший вопрос сказал, — эти люди живы здоровы и работают!

— Наверно у тебя на даче по графику «копать отсюда и до заката»? — спросил я.

— Я не понял вашего замечания, но могу сказать, что в администрацию принимаются и те, кто состоял на учете на бирже труда.

— Еще бы! Голодные давалки на белковой диете сидят в каждой администрации!

— Вы правы. Я за здоровый образ жизни! Белок наращивает мышцы.

Я охренел от этого ответа и разговор в студии продолжался без моего участия. Мне захотелось покурить, хотя бросил я курить уже давно, но в кармане старой куртки лежала не открытая пачка и я полез ее искать. Перебирая сложенные в шкафу вещи, наткнулся на стопку книг — первой лежал роман Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки».

Губернатор мне вдруг представился медичкой в виде шестеренок и рычагов. Найдя сигареты, я вернулся к телевизору. На встрече приняли очередной звонок, а я закурил.

— Скажите пожалуйста, — спрашивал детский голос, — мы в школе каждый месяц сдаем на охрану по триста рублей, разве наше государство не должно охранять своих...

Было понятно, что звонок оборвали.

— Жаль, что звонок сорвался! — возмутился губернатор, — я хотел бы узнать, какая это школа и принял бы меры по устранению такого произвола.

— Любая, дяденька, такая школа, любая, — попытался я подражать ребенку.

Губернатор встрепенулся, но не растерялся.

— Ты, скажи мне, сынок, какая! Больше там не будут брать денег!

— Ой, а кто же нас будет охранять??? — спросил я.

Губернатор покраснел, но ответил:

— В нашей области спокойная, положительная обстановка и содержать иждивенцев, прикрывающихся охраной порядка, люди не должны! Говори какая школа угнетает атмосферу открытости и взаимовыручки.

От такого нажима я честно сказать сам растерялся, но в свою очередь тоже не лыком шит и ответил:

— Ой, так раз все так хорошо, милиционеров уволят?! А кем они будут работать? У вас на даче «от забора копать до заката»?

В студии началась паника. За флагом виднелись снующие фигуры. Губернатор стал малинового цвета и казалось, что выступивший на его лице пот это капли крови.

— Я слышал эту историю, — подтвердил Погон, — на вокзале Васька косой рассказывал. Называл Ваню проведеньем божьим.

— Этому проведенью бы задуматься, — философски заметил Батя, — что изменят его вопросы.

— Простите! — Иван встал с места и решительно заговорил:

Что значит подумать?! Я хорошо подумал. Что я могу сделать в этой жизни? Даже все мы вместе если будем говорить просто на улице, где-то в каких-то избирательных пунктах... Разве это позволит изменить ситуацию? Против распада СССР проголосовало девяносто процентов населения! Это как-то изменило запланированный развал?!

Теперь давайте вспомним о влиянии телевидения. Этот ящик находящийся в каждом доме, способен перевернуть жизнь каждого в отдельности в том числе нанести точный удар по тем, кому наплевать на девяносто процентов.

Как ни крути, а против силы можно идти только силой. Сегодня информация — это сила. Если бы у нас был такой телевизор раньше и все бы получили информацию, разве вы стали бы БОМЖами?!

Иван самозабвенно рассказывал о возможностях своего изобретения, а Батя составлял свой портрет изобретателя:

«Ваня, Ваня! На таких Иванах земля русская стоит, да только мало вас таких осталось. Как же так?! Такой ум и такая простота?! Ну, я еще посмотрю за тобой. Уж больно складно ты для Ваньки рассуждаешь...»

Глава 8

В железобетонном чреве варятся все жители. Не предусмотрены привилегии детям, женщинам, старикам. В кирпичных норах рождаются, в стеклянных лечатся, в бронированных пишут законы, охраняют их и нарушают. Город знает каждого своего обитателя и каждому приготовлен свой индивидуальный ядовитый коктейль.

Меняя уровни можно обманывать себя, что именно здесь яда меньше, чем там откуда ты пришел. Но пройдя серпантин пор, костей и аорт неоднократно, любой, не лишенный логического мышления питомец бетонного монстра, приходит к выводу о вездесущности интоксикации.

Генерал Родимов хорошо знает всю систему, не только видимых стратегических сооружений и передвижений, но и внутреннюю — скрытую. Разве объяснить ее непосвященному так, чтобы не остаться виновным в клевете по причине заскорузлости новобранца? Каждый должен сам написать донесение своему мозгу и принять выводы начальника, как меридианы и параллели, и следовать координатам чести, совести и достоинства.

Невозможно столь многофункциональный организм, как человеческий, наставить на путь истины, просто сказав — иди туда и делай так, потому, что так правильно.

Пока сложная система не создаст для себя модель той самой «правильности» и пути подхода к ней, «туда» и «так» приобретают порой диаметрально противоположные значения от необходимой точки доступа. Важнейшая координата на пути к самосовершенствованию, развитию и процветанию всего человечества, может стать отправной точкой в ад.

Первые шаги «туда» человек должен сделать сам. Казалось бы, самое простое, но общая масса современного населения Земли не может преодолеть начальный барьер.

Объяснять, доказывать, переубеждать, как показывает практика, невозможно. Система-человек не запущенная по собственному желанию дает сбой. За первое время, массы оказавшихся на Аналоге практически уничтожили идею прогресса и совет вынужден был вернуть на Землю более миллиона человек. Многие из них сегодня в сопротивлении.

Они так и не могут запустить собственные системы совершенствования, зато с легкостью выполняют приказы противника.

Вербовать нового жителя Аналога сложно. Надо идти привычным системе-человек «так» и аккуратно, маленькими порциями, как прикорм новорожденному, ставить маячки «туда».

Генерал резко отвернулся от окна с видом на изнывающего от жары монстра и гаркнул:

— Петров, ты понимаешь, что это значит?!

— Понимаю, товарищ генерал! — вытянулся в струнку подчиненный.

«Да, ты сейчас понимаешь, что я твой командир. Привычная ситуация для твоей системы. И это хорошо,» — мысленно улыбнулся Игорь Матвеевич.

— Не, черта ты не понимаешь! Я тебя из разведки для чего сюда вытащил? Чтобы ты штаны просиживал? Тебе там совсем мозги укоротили? — генерал резко замолчал и стало слышно, как работает кондиционер.

Но и современная техника не справлялась с жарой, вторую неделю коптящей южный мегаполис. Давно дослужившийся до штатной пенсии, грузный, но еще в хорошей физической форме генерал подошел к столу, расстегнул китель, хлопнул ладонью по столешнице и минуя подчиненного, вернулся к пластиковому окну с видом на широкий проспект.

Удостоверившись, что монстр исправно жует обычную для центра города пробку и не обнаружив никаких нарушений в привычной картине, более спокойно и даже по-семейному спросил:

— Саша, вот ты мне скажи, ты сам веришь в то, что его не взяли другие?

— Игорь Матвеевич, думаю, что нет...

— Саша, что значит — «думаю» нет? — генерал одним движением ослабил галстук.

Голос его зазвучал с напором, но приглушенно и одновременно надрывисто:

— Я тоже хочу так думать! Но ты понимаешь, что будет если наши думки не отражение реальности?! Ты понимаешь, кого затронул этот Телик?! Ты понимаешь, какие силы ведут на него охоту?!

— Понимаю, Игорь Матвеевич, и не хотел бы быть на его месте, — Петров потер затылок и переступил с ноги на ногу.

— Да, ты присядь, — отодвигая высокий стул и сам присаживаясь за стол для заседаний, говорил генерал, — я вот, что думаю, Сан Саныч, это наше с тобой последнее дело....