Его Высокоблагородие - Башибузук Александр - Страница 42

На улице все еще продолжалась пальба. Видимо, кто-то из оставшихся кемалистов все еще отстреливался, прикрывая отход своего напарника. Ну что же... Решение напрашивается само по себе.

Я оглянулся по сторонам, потом в два шага догнал турка и с размаху засадил ему клюкой по башке. Мужик утробно хрюкнул и, вмиг обмякнув, повалился на землю.

— Саечка за испуг тебе, братан... — я примерился, еще разок двинул его по голове, только теперь ногой, а потом взвесил в руке опломбированный банковскими сургучными печатями брезентовый мешок.

Внутри его что-то глухо позвякивало, а весил трофей где-то килограммов тридцать — тридцать пять. Эмиль говорил, что общий вес золота должен бы составлять около семидесяти пяти килограммов, а значит, осман ухватил ровно его половину.

— Нормально... — я поместил трофей в джутовый мешок, который лежал у меня в суме, перекинул его через плечо и скрылся в проулке.

Но не успел пройти даже десятка шагов, как навстречу вылетел совсем молоденький французский солдатик.

— Стоять на месте, дед! — заорал азартно он и вскинул винтовку.

«Вот же млять!..» — я про себя выругался и повторил ритуал — то есть опять состроил гневную рожу и погрозился клюкой.

Но, в отличие от турка, на французика пантомима не подействовала. Вообще никак не подействовала.

— Что ты там бормочешь, старый пень? — презрительно скривился солдат, сдвинул на нос кепи и ткнул мне стволом в грудь. — А ну показывай, что тащишь!

«Прости меня, Господи...» — я переступил, становясь боком, с кряхтеньем поставил мешок на землю и, выпрямляясь, снизу-вверх ткнул лягушатника набалдашником посоха в подбородок.

Звонко лязгнули зубы, солдатик приглушенно взвизгнул и, бросив винтовку, обеими руками схватился за челюсть.

«Да, братик, сочувствую, прикушенный язык — это реально больно... » — Клюка опять взмыла в воздух и с глухим стуком опустилась французу на затылок.

Убедившись, что правки не надо, я на всякий случай пнул его сапогом в висок, подхватил с земли трофей и быстрым шагом пошел по улочке.

По пути встретилось несколько человек, но, увлеченные обсуждением все еще продолжавшейся пальбы, они не обратили на меня никакого внимания.

К счастью, запряженная осликом небольшая двухколесная тележка, с гордо восседавшим на облучке вахмистром, оказалась на месте — то есть в глухом безлюдном проулке.

Походя, я сбросил ношу в телегу и негромко пробормотал:

— Трогай, братец...

— Угум-с... — без лишних слов Пуговкин притрусил мешок сеном, опять взобрался на свое место и тряхнул возжами. — Но, залетный...

Осел пошевелил мохнатыми ушами, неохотно поднапрягся и потащил поскрипывающую всеми сочленениями повозку. Ну а я сам побрел на конспиративную квартиру.

Куда вскоре благополучно и добрался.

ГЛАВА 18

Бывшая Османская империя.

Константинополь. Район Ортакей.

31 января по старому стилю. 1920 год. 14:00

—Но как? — Игнашевич не мог оторвать взгляда от брезентового мешка, опечатанного сургучными печатями. — Как у вас получилось, Георгий Владимирович? Ведь...

— Ведь нас кто-то опередил, — продолжил за него Синицын. — Правда, не знаю кто.

В отличие от эсера, штабс-капитан вел себя гораздо сдержанней.

— Может быть, дашнаки[48]? — предположил вахмистр. — Еще те головорезы.

— Нет, — мотнул головой сотник. — Турки это. Я их за версту различу. Кемалисты, они самые. Видать, информация о золоте не к нам одним ушла. Но все- таки, как вам удалось, Георгий Владимирович?

— Повезло, — коротко ответил я. — Пока один из них отстреливался, второй ухватил мешок, после чего сделал ноги. Ну и наткнулся на меня в переулке. Дальше, думаю, объяснять не надо?

— Не надо, господин капитан, — ухмыльнулся казак, подбрасывая на ладони складной нож. — Ну что, глянем? Может, гаек каких вместо золотишка французики отсыпали.

— Вряд ли, — возразил ему Синицын. — Если готовилась провокация с живцом, на прикрытие поставили бы больше людей. А так, скорее всего, просто лейтенант не смог избавиться от охраны.

— Вскрывайте, — приказал я сотнику.

Клинок с треском вспорол шнуровку на мешке. Тетюха засунул внутрь руку, помедлил, злорадно улыбаясь, а потом жестом фокусника извлек несколько небольших увесистых колбасок, завернутых в пергаментную бумагу, через которую хорошо просматривались грани монеток.

Я облегченно выдохнул. Нет, в подставу я не верил. Не верил по уже озвученным штабс-капитаном причинам. Не ждали франки нападения, иначе бы турок перебили в самом начале заварушки. Да и не стали бы они так рисковать своими же людьми. Впрочем, по последнему пункту я не особо уверен. Контрразведка всегда была грязным и не особо гуманным делом.

Пуговкин взял на себя обязанности бухгалтера и после виртуозно проведенного пересчета сухим казенным тоном объявил, что в мешке находятся монеты разного номинала на общую сумму ровно в пятьдесят тысяч золотых рублей.

— Етить! — восхищенно высказался Тетюха. — Я столько одним разом в глаза никогда не видел.

— И я тоже... — поддакнул ему Игнашевич, осторожно перекатывая в пальцах тускло отблескивающий кругляш. — На эти деньги можно... Э-эх... можно так развернуться...

— А я видел и больше, — спокойно пожал плечами вахмистр. — Когда... — но тут же запнулся и добавил: — Неважно, когда.

Синицын среагировал очень ожидаемо. Штабс- капитан, не скрывая своей озабоченности, заявил:

— Это все хорошо, господа. Но ведь придется оприходовать эту сумму. А как? Командование быстро все сопоставит. И тогда...

«А вот хрен тебе... » — подумал я. Но озвучил совсем другое: — Значит, придется немного погодить с оприходованием, Алексей Юрьевич. Если что, проведем несколькими суммами. И под разные операции. Возможно даже разными валютами.

— Разве что так, — штабс мигом успокоился.

— Именно так. Но об этом подумаем позже. А пока поздравляю вас, господа, с благополучным окончанием операции. Но... на самом деле поздравлять нас не с чем... — я сделал паузу, подождал, пока на физиономиях соратников окончательно утвердится недоуменно-обиженное выражение, и только после этого продолжил: — Плохо работаем, господа. Очень плохо. Это касается всех, в том числе и меня. Увы, по всем показателям, эту операцию мы провалили. С треском провалили. И только лишь по счастливой случайности избежали окончательного позора. Будем делать выводы...

Честно говоря, меня все устраивало. Минимум телодвижений — и барыш в кармане. Что еще надо для полного счастья? Но если уж играть сурового и мудрого командира — так играть его до конца. М-да... вжился, называется. Привычный к начальственным выволочкам личный состав воспринял критику должным образом: то есть изображая на мордах величайшее внимание и искреннее раскаяние. Но я прямо чувствовал, что их распирает один очень насущный вопрос. Какой? Конечно же: а перепадет ли чуток золотишка в виде премии? Ну что же, совсем не удивлен. Во-первых, все люди, а во-вторых, я их и так порядочно развратил внеплановыми дотациями, и собираюсь развращать дальше. Для чего? Опять же существуют два ответа. Я всегда делюсь с подельниками, это, так сказать, мой принцип, а вторая причина тоже весьма банальна — подчиненные весьма неохотно сдают и подсиживают щедрого начальника. Ну как ты сдашь, если сам уже давно соучастник его невинных шалостей. Как-то так. Но хватит разглагольствований.

— Думаю, господа, вам положена некая премия. На личные нужды и на оперативные расходы. Скажем... в размере пятисот рублей золотом каждому. Но вся сложность в том, что французы сейчас будут отслеживать в обороте любую российскую валюту, поэтому светить червонцы нецелесообразно. Немного позже я озабочусь их безопасной конвертацией, а премию выдам франками, благо некий запас у нас имеется. Возражения? Тогда, перед тем как перейти к следующему вопросу, можно пропустить немного коньяку. Антон Васильевич...