Его Высокоблагородие - Башибузук Александр - Страница 11

Я сразу не нашелся, что ему ответить. Да и что тут скажешь. Когда в твой дом приходят грабители, ты не интересуешься их национальностью, ты просто защищаешь себя и своих родных. И плевать, что бандиты- соотечественники. В свое время я так и не нашел слов для оправдания людей, бездарно прогадивших царскую Россию, как не смог понять и простить людей, в свою очередь профукавших Советский Союз. Хотя в симпатиях к царскому режиму, а тем более к коммунистам меня очень трудно заподозрить. Просто за державу обидно. Так что мне тебя искренне жаль, Александр Николаевич, действительно жаль, но только как человека, а ситуацию, в которой ты оказался, я просто не понимаю.

— Никогда, Саша, никогда они не опомнятся... — я взял купца под локоть и с силой дернул на себя, отрывая его руки от поручней. — Идем. Надо жить... Ради детей своих жить. Неважно где, но жить...

Думал, что он будет сопротивляться, но Александр Николаевич беспрекословно, словно маленький ребенок, пошел за мной.

Все пассажиры уже собрались в кают-компании. Надо сказать, выглядели они прескверно, сильно измученными и настороженными, если даже не сказать подозрительными. Видимо, Вебер до сих пор не объяснил им причины экстренного сбора. Впрочем, это не касалось княгини. Она, совсем наоборот, выглядела прекрасно и откровенно рассматривала меня.

Я помог снять пальто купцу, сориентировал его по направлению к столу, потом разделся сам и тоже присел. Вейсман тут же поставил передо мной тарелку со стопкой горячих пышных оладий, блюдца с вареньем и сметаной, пристроил к этому великолепию розетку с отблескивающим словно лед колотым сахаром, кувшинчик сливок, а сам в почтительной позе застыл рядом с исходящим парком кофейником в руках.

Остальные пассажиры тут же дружно наградили меня ревнивыми и недовольными взглядами, видимо, старый повар даже не подумал уделять им столько внимания.

«В задницу... — я про себя ухмыльнулся и подвинул свою чашку к Самуилу Эныковичу. — Все идите в задницу. Вам до этого старого мудрого человека, как до Пекина в известной позиции. Научитесь сначала правильно расставлять приоритеты...»

Лампы с узорчатыми абажурами, покачивающиеся под потолком на витых цепочках и отбрасывающие мягкие причудливые тени на немного выцветшую обивку стен, накрахмаленная белоснежная скатерть, изящная посуда, божественные ароматы еды — все это, особенно на фоне бесчинствующего снаружи шторма, причиняло мне настоящее наслаждение, и я даже забыл, для чего нас пригласил второй помощник. Но он не преминул напомнить.

— С великим сожалением, — твердо отчеканил Вебер. — Я вынужден вам сообщить, что Алексей Иванович Мальцев сегодня утром скончался. Сразу же после последнего его слова Дора Ипатьевна всхлипнула, но тут же прикрыла рот платочком. В кают-компании повисло тягостная тишина. Замолчали даже дети, еще мгновение назад ссорившиеся по каким-то пустякам.

Второй помощник обвел пассажиров пристальным взглядом и продолжил:

— В связи с этим прискорбным событием, обязанности капитана я принимаю на себя. Мои полномочия подтверждены владельцем судна. Он сам занял пост первого помощника и сейчас находится в рубке вместе со своей супругой.

— Я извиняюсь... — неожиданно высказался Малевич. — Но позвольте поинтересоваться, какое это имеет к нам отношение? Меня интересует итоговый результат, а не то, кто будет крутить штурвал вашей посудины. Будьте любезны, избавьте нас от подробностей и доложите, когда мы прибудем в Константинополь...

— Я не договорил! — резко прервал адвоката Илья Ипполитович. — И с вашего разрешения все-таки продолжу. Так вот, в связи со вчерашними событиями, некомплект экипажа стал совсем критичным. Пятеро матросов — это всего лишь одна, да и то сильно урезанная смена в машинном отделении, чего явно недостаточно, так как нам идти до крайней точки маршрута еще почти двое суток. Мало того, я буду вынужден постоянно отвлекать кого-нибудь из них на охрану бунтовщиков, так как они наотрез отказались работать... — Вебер вдруг посмотрел на меня. — Георгий Владимирович, пленные утверждают, что вы обещали их сегодня отпустить. Это так?

Взгляды пассажиров снова дружно скрестились на мне. Ну-ну, смотрите сколько влезет. Я своего слова нарушать не буду. Ни при каких обстоятельствах.

— Это так... — спокойно подтвердил я и невозмутимо отпил глоток из чашки.

— Что?! — в буквальном смысле взвыл адвокат. — Отпустить этих мерзавцев? Да по ним петля плачет!

Остальные промолчали, но их лица явно нельзя было назвать особо приязненными.

— Помнится мне, — вдруг очень спокойно сказал Вейсман. Голос повара был полон невообразимого ехидства. — Некого Семку Упыря, загремевшего на цугундер за очень похожие художества, вы, Казимир Карлович, называли в суде заблудшим отроком, вышедшим на большую дорогу из-за тяжелого детства. Не так ли?

— Но это... — адвокат запнулся и проблеял: — Это... совсем другой случай.

— Не переживайте, Илья Ипполитович, — я наконец решил, что пора немного разрядить ситуацию. — Вопрос с бунтовщиками будет урегулирован немедля. К всеобщему удовлетворению. В первую очередь, к нашему удовлетворению. Можете продолжать.

— Не смею сомневаться в ваших словах, Георгий Владимирович, — вежливо кивнул Вебер.

— Значит, перейдем к следующему вопросу. Увы, я буду вынужден освободить Самуила Эныковича от обязанностей судового кока и перевести его на должность рулевого. Уверяю, с его-то морским опытом, он справится без особого труда. Думаю, оставшиеся пару суток мы вполне протянем и на сухом пайке. Продуктовый склад я прикажу открыть для общего доступа.

— Слушаюсь! — немедленно отчеканил Вейсман и вытянулся во фрунт. — Разрешите приступать, господин капитан!

На лице старого еврея появилось гордое и торжественное выражение. Мне показалось, что он даже стал выше ростом.

— Пустое, — высказалась Дора Ипатьевна. — Я займусь готовкой. — Она в очередной раз пихнула локтем своего мужа, опять собравшегося влезть в разговор, и обратилась к многодетной мамаше: — Милочка, вы не поможете мне? В последнее время я на ноги немного ослабла. Да и вашим девицам полезно будет поучиться.

«Девицы» немедленно радостно запрыгали и принялись яростно спорить, кто из них быстрей научится готовить.

— Да-да, конечно, помогу... — поспешно согласилась Вера и окинула неприязненным взглядом княгиню, откровенно забавляющуюся сложившейся ситуацией.

Княгиня вернула ей взгляд, добавив изрядную толику надменности, и воскликнула:

— Место повара уже занято, но я тоже хочу быть полезной. Могу... могу, к примеру, разносить кофе и еду мужчинам. Или что-нибудь в этом роде.

— Дожились... — вдруг язвительно проворчал действительный статский советник. — Преступников отпускают на волю, жиды рулят кораблем, а княгини подвизаются официантками. Мир окончательно сошел с ума. Тогда и я не вижу оснований оставаться нормальным. Уголь кидать в топку, увы, я уже не смогу, но не откажусь от любой другой посильной работы. С этим... — он презрительно указал своей бородой на адвоката, — на пару.

Я все эти разговоры слышал краем уха, потому что сосредоточился на оладьях и кофе. А еще потому, что мне было глубоко плевать. Буду — не буду... Как говорил капитан Николаенко, мой командир взвода в училище: хиба хочешь — мусишь. А я прослежу, чтобы каждый на этой лоханке приносил максимальную пользу. То бишь находился на своем месте. И не важно, будет ли это место судовой парашей или кочегаркой. Тьфу ты, развели бодягу лишенцы. Сука...

Кстати, купец тоже начисто проигнорировал прения, слопал поднос выпечки, о чем-то коротко справился у Вейсмана и куда-то опять ушел.

— Очень рад, что все образовалось... — облегченно выдохнул Вебер. — Корабль недавно вышел из ремонта, угля достаточно, а шторм вряд ли продлится долго, так что все у нас получится... — он почти искренне улыбнулся пассажирам и подошел ко мне. — Георгий Владимирович, можно полюбопытствовать, каким образом...

— Сейчас узнаете, — я с сожалением мазнул взглядом по пустому блюду, смахнул салфеткой крошки с брюк и встал. — Вынужден буду позаимствовать немного вашего драгоценного времени. Проводите меня к пленным. Револьвер при вас?