Осколки зеркала Вечности и тропы искателей (СИ) - Линтейг Алиса "Silent Song" - Страница 65

Первой им бросилась в глаза выделяющаяся из общей атмосферы величественная двуспальная кровать с резными ножками и тонкими нежно-розовыми балдахинами, струйками стекающими на пол. Эта маленькая роскошь стояла посреди практически пустой комнаты, место в которой ещё занимали только пара старых, изъеденных временем шкафчиков, запылённая лампа с истлевшим фитилём и, как и в коридоре, картины. Совсем разные, но в то же время невольно создающее впечатление чего-то целого, маленьких пазлов одной большой мозаики.

Однако картины их больше не интересовали. В глаза им бросился человек, который спал, укрывшись одеялом, на одной стороне кровати. Так же тихо, сладостно и безмятежно, как и в том магазине. Но, похоже, так же непреодолимо и губительно. Вряд ли его сон был каким-то другим, кроме как зачарованным, однако до кровати он добраться успел. И теперь обречён был провести в ее путах долгие годы и века. Конечно, это лучше, чем на полу, но все же не самое желанное жизненное движение. Хотя правильнее будет вообще отсутствие жизненного движения и вечная одинаковая поза, которую неспособны нарушить даже внезапные резкие звуки. А мог бы стать знаменитым художником или даже уже стал и стремился к высотам, однако был прерван на собственной дороге.

После друзья заглянули в соседнюю комнату, из которой тонкой струйкой тянулся какой-то резкий запах. Кажется, это была мастерская: кругом столы, мольберты, полки с художественными принадлежностями, стены покрыты картинами. На одном из мольбертов стояло только начатое творение, испещрённое аккуратными штришками. Кэт подошла к нему ближе, осторожно коснулась шершавой запылённой бумаги — и внезапно отдернула руку. Потому что неожиданно прямо с потолка на неё посыпались лепестки, такие же алые, вытянутые, сладко пахнущие. В этом доме они были везде: куда ни взгляни, куда ни пойди. Лепестки и сон. Сон в окружении хрупких цветочных творений, почему-то осыпающихся с однотонного белого потолка, на котором не было даже намёка на какое-то цветение. Если бы странная мания не одолевала путников, не заставляла бы думать о чем-то смутном, таинственном, припрятанном за дремавшей завесой города, они бы непременно удивились и попытались бы подробнее разобраться, что там вообще происходило — однако сейчас чары были сильнее привычного любопытства, всегда возникающего при встрече с неизвестностью. Сейчас, кажется, чары были и вовсе сильнее всего, что в тот момент могли испытывать странники…

Путники хотели уже двинуться к выходу и дальше направиться туда, куда упорно зазывали их загадочные силы, однако Кэт резко остановилась. Ее взгляд совершенно случайно упал на старенький стол с чуть подломанными ножками, располагавшийся неподалёку от входа в комнату. Там, окружённое разбросанными отсыревшими кистями, лежало зеркальце, маленькое, незаметное, чуть посверкивающееся в изредка пробивающихся сквозь сонную завесу лучах света.

Ощутив резкий прилив воодушевления, Кристаленс бросилась к столу и, взяв, возможно, заветный фрагмент, принялась произносить заклинание разбиваемости. Огонёк азарта и вдохновения почему-то начал тускнеть от каждого слога. Как будто неизвестный проводник, сотворённый чарами, подсказывал Кэт, что она ошибалась, что в этом действии совершенно не было смысла. Это не то, это всего лишь обычное маленькое зеркало, которое хозяин оставил на своём столе, прежде чем окунуться в долгий, туманный, беспробудный сон. То находилось немного в другом месте…

Кристаленс не удивилась, когда зеркало от первого же заклинания раскололась на десятки мелких осколков, прозрачным фонтаном обдавших мастерскую художника. К счастью, она знала, как можно восстановить разбитые предметы. Она уже не раз использовала это заклятие, в том числе и в Дотрейесе, где совершенно случайно расколола кувшин. Магией Кэт быстро собрала все осколки зеркала и снова сложила их в ровное, целостное отражающее полотнище.

Поняв, что в этом доме вряд ли найдётся что-то интересное, путешественники поспешно направились к выходу. Времени у них осталось не так уж и много, поэтому тратить его на обследование дома, которое, судя по подсказкам, все равно много бы не принесло, не следовало. Лучше вернуться в тот сквер и ещё немного походить там и в местах неподалёку. Голос, навеянный чарами, шепотом подсказывал, что лучше ещё поискать там, чем дальше заходить в здания, тщательно осматривая каждый их уголок.

Вскоре путешественники уже стояли в сквере, окружённые высокими деревьями, отбрасывавшими на них густые тени, грузными камнями-памятниками, неработающими фонтанами и лепестками. Много-много лепестков, невесомых, ароматных, чуть слышно шуршащих под ногами… Несомненно, было в них что-то зловещее, но в то же время они немного пленили своим видом. Как будто в их неосязаемых телах тоже обитала старинная магия.

Неожиданно Кристаленс ощутила, как зачарованный голос, указывавший ей путь к чему-то, начал стремительно стихать, словно исчезая в каком-то тумане. В белесой дымке, что принялась наступить на неё, целенаправленно, неумолимо. Бесшумными, скользящими движениями.

С каждым шагом туманного марева мысли Кристаленс будто теряли ясность, становились абстрактными, неопределёнными, а все желания терялись и пропадали, утопая в клубьях надвигающегося ненастья. Ей больше не хотелось ни путешествовать, ни искать что-либо, ни обследовать странный город, очертания которого начинали медленно плыть перед ее глазами. Хотелось только лечь на первую попавшуюся скамейку, закрыть глаза и просто уйти из этого мира, из всех миров. Временно ли, навсегда ли — не важно. Главное — уйти. Как можно скорее уйти, отдавшись в тёплые и уютные объятия подступающей белесой дымки.

Так она и сделала. Словно позабыв обо всем, она устроилась на скамье и крепко закрыла глаза, однако с целью сосредоточиться. Какая-то ее часть отчаянно желала отдаться успокаивающей дымке, но другая упорно противилась, утверждая, что этого делать нельзя. Ни в коем случае. Это может обернуться страшными и, возможно, губительными последствиями.

Кэт крепко сжала пальцы на руках, пытаясь напрячься настолько сильно, чтобы хоть немного вернуть себе ускользающую ясность ума. Но она не возвращалась. Разум стремительно закутывался в обволакивавшую его пелену, в голове что-то звенело, словно раскалывая ее на части, а город откровенно плыл перед глазами. Кажется, они действовали. Чары города почему-то действовали на неё, прекрасно защищённую сложным эльфийским заклятием. Неужели Летиция Лоунт обманула их? Но почему тогда Эдмунд не предавался им, а продолжал упорно идти вперёд, следуя за заколдованной манией? И где насекомые? Они ещё не встретили ни одного, хотя обошли уже значительную часть города. Что-то здесь точно было не так.

Кристаленс резко встала с места, все ещё тщетно стараясь подавить нежелательную сонливость. На какой-то миг в этом спокойном, непоколебимом мареве, полностью завладевшим Кэт, всколыхнулась искорка гнева. Она злилась на саму себя за то, что хотела так просто сдаться, уже почти покорилась местным чарам и даже не попыталась бороться. Она была магом, не простым человеком, как жители Сонного города, а магом, причём весьма обученным, поэтому просто обязана была сопротивляться. Стать вечным стражем зеркала — ужасная перспектива.

Однако мысли о борьбе вместе с гневом быстро отступили, исчезнув под сгустившейся пеленой сонливости. Кэт снова потеряла все желания, всю мотивацию, все вдохновенные идеи — кроме одного, стремительно овладевающего всем ее существом. Она ужасно хотела спать — как никогда раньше, хотя раньше она, в общем-то, просто не могла хотеть этого по-настоящему, даже когда жила среди людей. А сейчас ее глаза просто закрывались, и постепенно она переставала видеть окружающее и осознавать происходящее. Кэт ненароком предположила, что чувствовала себя примерно так, как обычный человек, который не спал несколько ночей подряд, занимаясь каким-то чрезвычайно сложным делом. Или даже хуже.

Понимая, что с сонливостью уже не справиться, Кристаленс снова устроилась на скамье, но глаза не закрывала, а все ещё какой-то не застывшей под мутящимся маревом частью пыталась сопротивляться с растекающимся чарами. Об Эдмунде она даже не думала, не пыталась его звать, чтобы попросить помощи. Она знала, что вряд ли он поможет. Потому что несколько минут назад она бы и сама не стала никому помогать, отдав предпочтение голосу, прекрасному, манящему голосу, указывающему дорогу к неведомому сокровищу. Наверное, Саннорт тоже последовал за ним.