Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Мартин Анника - Заложница (ЛП) Заложница (ЛП)

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Заложница (ЛП) - Мартин Анника - Страница 25


25
Изменить размер шрифта:

Двенадцатая глава

Стоун

Я не чувствую ничего, кроме боли. Судя по ощущениям, я нахожусь в кладовке со связанными руками и ногами, но, в любом случае, я слишком сильно избит, чтобы думать о побеге. Сколько бы они меня ни пытали, я не сказал им ни слова: они не знают ни о «Брэдфорде», так что мои ребята до сих пор в безопасности, ни о Брук.

Все в безопасности.

Кроме меня, конечно же.

Несмотря на этот факт, я чувствую себя увереннее, чем когда-либо, что Дорман тот самый. Ублюдок, подставивший Грейсона и отправивший его за решетку, что хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что это хоть какая-то информация, а плохо, так как будет очень тяжело найти заказного убийцу и очистить имя Грейсона. Дорман не просто парень, он — это целая организация. Слаженный механизм, работающий за счет таких кусков дерьма.

Пришло время рассмотреть план Б — побег из тюрьмы. Я не хотел даже думать о нём, но проще вытащить Грейсона из-за решётки своими силами, нежели добиться оправдания, учитывая, с чем мы столкнулись.

Грейсона перевезли в тюрьму за пять штатов от нас и запретили любые посещения или связь с внешним миром. Его адвокат встречался с ним пару раз, но после запретили посещение и ему.

Тем не менее, одного раза оказалось достаточно, чтобы Грейсон передал послание: он будет продолжать искать мышонка Мануэля. Незнающему человеку эти слова не покажутся подозрительными, но в них кроется тайное послание: под мышонком имеется в виду человек, которого можно подкупить.

Я не знаю, как именно Грейсон собирается передать нам информацию о том, что такой мышонок найден, но этот парень находчивый ублюдок. И как только мы получим от него хоть что-то, то сделаем все, чтобы освободить его.

Тем временем мои глаза приспосабливаются к темноте, и я прикидываю сколько сейчас время. Должно быть, около четырех утра.

Прямо сейчас Брук спит в тех крошечных голубых трусиках, обтягивающих ее мягкие и соблазнительные бедра. Влажные ли они до сих пор?

О господи.

Я проигрывал наш телефонный разговор у себя в голове вот уже сотню раз. Ее стоны, которые она издавала, пока выполняла все мои приказы, звучали так сладко и прекрасно. Я навсегда запомню, как она задыхалась, кончая от моих слов, ведь именно я сделал это с ней.

Утро все-таки наступило, как и всегда, но наша с ней связь на данный момент кажется единственным лучиком света, выглядывающим из-за горизонта.

Маленькая деревянная колибри до сих пор лежит в кармане моей футболки, завёрнутая в бандану. Скорее всего, во время борьбы она сломалась, что расстраивает меня больше, чем должна бы расстраивать небольшая поделка.

Черт, сейчас у меня есть более серьезные проблемы, нежели испорченный подарок, но я потратил на него не один час, и он мне очень нужен именно сегодня.

Я много раз представлял, как подкину птичку Брук, завернутую в какую-нибудь милую обертку. Уверен, не оставь я никакой записки, она бы без проблем поняла, от кого это. Не думаю, что у нее есть еще пару ублюдков, называющих ее маленькой птичкой.

Не знаю почему, но я уверен, что Брук понравился бы мой подарок.

Чтобы восстановить силы я решаю немного поспать, что совсем непросто, когда ты как кусок мяса валяешься связанным на полу.

Как и ожидалось, когда я проснулся, в голове прояснилось. Я даже смог встать на ноги, чтобы осмотреться вокруг и попытаться понять, где же я, черт возьми, нахожусь.

Вокруг стоит кромешная темнота, но мне на это плевать. Я привык быть во тьме и ориентируюсь в ней лучше, чем множество других при свете дня. Это наш общий талант с парнями: в сумраке подвала я научился с точностью распознавать местонахождение человека только лишь по дуновению воздуха и звуку, так что даже с закрытыми глазами я остаюсь опасным противником.

Мои руки связаны сзади, поэтому я наклоняюсь вперед и переступаю через них, чтобы вернуть себе дееспособность. Поднимаю их над головой и нахожу лампочку, висящую под потолком. Бинго. У меня занимает пару секунд выкрутить ее, после чего я ее разбиваю и использую осколки для того, чтобы перерезать веревки на моих руках и ногах.

Дверь заперта, поэтому я выжидаю, одновременно оценивая свои травмы. Ничего серьезного, с чем бы я ни смог справиться. Мою грудь охватывает огнем каждый раз, как я делаю вдох: сломаны ребра с обеих сторон, но хуже всего нога, которую пронзает боль из-за трещин в костях. Плюс эти ребята изрядно потрудились над моим лицом. Ублюдки.

Я в полной боевой готовности, когда за дверью наконец-то раздаются звуки. Я приседаю в углу и прячусь, пока двое мужчин открывают дверь и пытаются включить свет, но он естественно не загорается.

Один из них освещает комнату фонариком на телефоне, в то время как другой заходит внутрь. В его руках блестит оружие, поэтому я хватаю его за запястье, чего мужик совсем не ожидает, а после захлопываю дверь ногой.

Теперь мы остались вдвоем, окутанные темнотой, и я становлюсь чертовым призраком. Парень крутится вокруг, явно не понимая, что происходит.

Раздается выстрел, но он промахивается, потому что я стою прямо за ним. Хватаю руку противника и врезаюсь коленом в локоть, ломая его с противным треском. Мудак вскрикивает, падая на пол. Тогда я хватаю в кулак его волосы и молниеносно бью тем же самым коленом в лицо.

С одним покончено, но это еще не конец.

Из-за закрытой двери доносится грубый прокуренный голос. Человек за ней явно не понимает, что происходит внутри.

— Шэйн?

Я опускаюсь на пол и стреляю на ощупь, спустя секунду из-за стены раздаются крики и ругань.

В ответ тоже сыпятся выстрелы, но мудаки не слышат меня так, как слышу их я. Слева раздается шорох, и я делаю еще один выстрел.

До меня доносится хлюпающий звук — пуля достигла своей цели.

Через секунду раздается стон, после чего наступает оглушающая тишина.

Я подхожу к двери и с легкостью открываю ее. На полу лежат два окровавленных трупа. Я роюсь в их карманах в поисках ключей от машины, потому что, скорее всего, от моей тачки, припаркованной недалеко от бара, уже избавились.

Как я и думал, в переднем кармане лысого мужчины нахожу брелок с ключами, после чего направляюсь вниз, прихрамывая на лестнице. Невыносимая боль пронзает ногу каждый раз, когда я переношу вес тела на нее.

В баре тихо. Сейчас примерно десять утра, поэтому тут никого нет. Я подхожу к барной стойке и хватаю бутылку хорошего скотча. На крючке рядом висит черная куртка, которая скроет следы крови на моей одежде, поэтому беру и ее тоже, после чего выхожу через заднюю дверь в холодное осеннее утро. Я нажимаю на брелок, снимая сигнализацию с машины, и черный джип с небольшими красными игральными кубиками на зеркале заднего вида приветственно моргает мне фарами.

Я забираюсь внутрь и выезжаю на проезжую часть, вливаясь в утренний поток машин. Кто-то едет на работу, кто-то встречается с друзьями за ланчем. Все выполняют свои ежедневные дела, вместо того чтобы истекать кровью и съеживаться от боли в угнанной тачке.

Через долгие две мили я паркуюсь на заправке, для того чтобы сделать звонок. Таксофоны бывают весьма полезны, ведь копы не могут проверить список звонков без соответствующего ордера. Мой телефон и бумажник забрали перед тем, как бросить в кладовке.

Я набираю Колдера. После пары гудков он берет трубку, и я коротко рассказываю о том, что попал в небольшую передрягу, одновременно открывая бутылку скотча. Тепло распространяется в животе, затмевая собой боль. Старое доброе обезболивающее.

— Позвать Нейта в отель? — спрашивает Колдер обеспокоенным голосом.

— Ага, — говорю я. Перед глазами все расплывается от боли и виски. Но больше все же от боли. — Скорее всего, могут понадобиться пару пластырей. Я даже не буду возражать, если на них будет нарисована радуга.

В последний раз, когда я нуждался в Нейте, во мне проделали пару дырок, поэтому голос Колдера звучит настороженно: