Илья Муромец (по мотивам русского эпоса) (СИ) - Вебер Алексей - Страница 5

— Да ты ешь, соколик, не стесняйся. Не слушай, что бабка старая врет. — словно прочитав его мысли, проскрипела ведьма. — Расскажи лучше, кто такой, откуда и куда путь держишь.

Поведал ей Илья свою историю. Всю без утайки. Про старцев рассказал, что его от немощи исцеляли, про то, как коня себе добыл, как землю от Соловья разбойника избавил.

— Ну а теперь-то куда собрался? — поинтересовалась хозяйка.

Стал ей Илья рассказывать, что хочет мир поглядеть. Послужить в дружине киевского князя, как отец когда-то служил. А главное, там, куда руки дотянутся, людей от зла избавить.

— Людей от зла избавить! Да как же ты их от самих себя избавишь?! — затряслась в хохоте ведьма. Показалось Илье, что развалиться сейчас старуха на куски от безудержного смеха. Но ничего успокоилась, утерла глаза рваным платком и уже со злобой смертельной прошипела:

— То же мне, заступничек, выискался!

Насторожился Илья, хотел было сказать спасибо за хлеб соль и уйти восвояси. Но тут старухин голос стал вкрадчивым и масляным, будто кто-то скрипучий ворот в ее горле бараньим салом смазал:

— Добр ты Илья, наивен. Все потому, что людей плохо знаешь. Ну ничего, это быстро пройдет.

Сняла ведьма со стены черпак, налила варево из котла в широкий деревянный ковш и протянула его гостю:

— На вот, отведай, из сушеных лесных грибов сварено. Корнями да душистыми травами приправлено.

Поблагодарив хозяйку, Илья взял ковш в одну руку, а пока раздумывал, чем есть будет, резная деревянная ложка в другой руке сама оказалась. Зачерпнул он густую ароматную похлебку, сделал первый глоток и почувствовал, что никогда раньше ни ел ничего более вкусного. Даже у матери такого не получалось. Видя, как накинулся гость на угощение, ведьма, усмехнулась:

— Оно, как оголодал! Словно сто лет не кормили!

Стыдно стало Илье за свою жадность. Но ведьма успокоила:

— Ты ешь, ешь, добрый молодец. А заодно историю послушай, про людей, которых от зла спасти собрался.

Снова села старуха на сундук, глаза прикрыла, и начала нараспев читать какой-то древний сказ. О том, что когда-то давным-давно, так давно, что нет уж на белом свете и тех, кто об этом времени от дедов своих слышал, жила в городище охотников и землепашцев девица Мара. С детства не хотела она играть со сверстниками, зато просилась с матерью в лес собирать целебные травы. А когда подросла, научилась исцелять хвори. Несмотря на юность, многих спасла, многим силы вернула. За труды свои ничего требовала. Поблагодарят, слово доброе скажут и на том спасибо. Да соплеменники на добрые слова и не скупились. И, казалось, ей, что все ее вокруг любят. А ученик волхва даже сватов не раз посылал, но она замуж не спешила. Боялась, что силу свою тогда потеряет, не сможет больше людей лечить.

Но вот однажды пришли на земли племени великий мор и голод. Разгневались за что-то на людей боги, развязали кожаный мешок, в котором злые беды хранили. Вырвались они на волю, с гиканьем свистом полетали над лесами и лугами. Разогнали из лесов зверье, повывели в реках и озерах рыбу. Пустыми вытягивали теперь рыбаки свои сети. На сто верст вокруг нельзя стало встретить ни лося, ни медведя, даже белки с зайцами исчезли. Разразился среди домашнего скота падеж, а потом и люди болеть начали. Как могла, старалась Мара помочь соплеменникам. Да только ничего теперь не получалось. Видимо тот, кто беды наслал, намного сильнее был. И вот люди, что еще недавно нахвалиться на нее не могли, стали в спину бранные слова шептать. Поползли слухи, что это она богов чем-то прогневала и несчастья на племя навлекла. А распускал их старик волхв, который давно завидовал ее врачебному умению.

И вот, накануне Перунова дня собрал старый жрец на площади посреди городища всех, кто еще ноги передвигать мог. Объявил, что знает причину напастей и кого надо завтра на жертвенном костре сжечь. Догадывалась Мара на кого укажет, но в душе надеялась, что заступятся люди. Вспомнят прежнее добро. Но нет! Все, как один закричали:

— На костер ведьму!

Даже ученик волхва, что еще недавно в любви клялся, сватов засылал, голоса своего в защиту не подал. Правда, не кричал вместе со всеми, а только взгляд в землю прятал.

И вот оказалась Мара со скрученными руками в сыром темном погребе. Ожидала следующим утром лютую смерть на жертвенном костре. Но сильнее страха мучила жгучая обида на людей, на их черную неблагодарность. Холодно было в погребе. Пахло сырой землей и гнилым деревом. Тьма стояла вокруг такая, что, сколько ни смотри, руки своей не увидишь. И открыла она тогда тьме глаза, впустила ее в свою душу. И через это вошла в нее колдовская сила. На зверином языке кликнула Мара мышей. Перегрызли они веревки на руках. Крысы по ее приказу проделали зубами окно в гнилых бревнах. Потом созвала со всей округи кротов, что прорыли лаз, по которому, как настала ночь, выбралась она из погреба. Никем не замеченная дошла Мара до ворот городища. Отвела страже глаза и убежала в лес. Назад не оглядывалась. Знала, что еще вернется и отомстит.

Семь дней и ночей плутала она по лесной чаще. Наконец, набрела на пещеру в скале, где жила старая ведьма. Следи окрестных племен ходили слухи, что старуха в своем котле варит зелье, в котором словно в бронзовом зеркале видит прошлое и будущее. Что обладает она страшной колдовской силой и может на целый народ наслать мор и порчу. А от одного ее взгляда человек превращается в соляную глыбу. Потому желающих смотреть ведьме в глаза не находилась. Скалу, что высоко торчала над лесной чащей, даже самые смелые охотники стороной за десять верст обходили.

С замирающим сердцем вступила беглянка на порог пещеры. Думала:

«Будь что будет!»

И вдруг видит, сидит перед ней на камне маленькая сморщенная, как сухой гриб, старушка. Сидит ножками болтает, улыбается. Глаза только прячет, будто правда заколдовать гостью боится. Поклонилась Мара ей в пояс, попросила взять в ученицы и прислужницы.

— Заходи, давно тебя жду! — ответила старушка. — Нужна, мне помощница. Да не просто девка на побегушках, а та, кому дар свой колдовской передать смогу. Потому я тебя, Мара, и выбрала, и судьбу твою легонько подтолкнула.

В тот же миг поняла Мара, откуда беды на ее землю пришли. И что она, сама того не ведая, причиной их стала. Понять поняла, но виду не подала, а еще раз в пояс старухе поклонилась.

С тех пор стала служить она ведьме. Семь лет всю черновую работу делала, доила старухиных коз, сеяла на маленьком поле за скалой хлеб, воду таскала, дрова колола, а заодно присматривалась и колдовской премудрости обучалась. А седьмом году услужения зовет ее старуха ослабевшим голосом. Вошла Мара в пещеру и видит, лежит старая ведьма на большом плоском камне, головы поднять не может, только перст к прислужнице своей тянет. Взялась она за него и тут, словно молния между ними проскочила. В тот же миг ощутила Мара в себе могучую колдовскую силу. Такую, что от страха в глазах даже темно стало. А когда пришла в себя, видит, лежит старуха неподвижно и уже бездыханно.

Не стала ее хоронить Мара. Оставила тело ведьмы зверям и птицам. Выпустила из загона старухиных коз. Собрала в мешок только сушившиеся под потолком пещеры травы и ушла, куда глаза глядят…

— А дальше то, что было?! — спросил потрясенный рассказом Илья. Слушая, не заметил, как кончилась похлебка, и что он давно уже скребет по дну ковша ложкой.

— А потом было, то, что должно было быть! — усмехнулась хозяйка — Снова посыпались на бывших соплеменников Мары беды. На этот раз начали умирать молодые здоровые мужчины. Не прошло и трех лет, как ослабел род. Стал легкой добычей. Напали на городище степняки, которых Мара провела тайными тропами. Оставшихся мужчин перебили, женщин и детей увели в рабство. Один только ученик волхва спасся. Не увидела его Мара ни среди пленных, ни среди мертвых. Но говорят, до сих пор ждет она случая с ним поквитаться.

— Да разве можно столько лет зло помнить! — возмутился Илья. — Не хотел бы я этой Маре дорогу перейти!