Завтрашний ветер. Незнакомка (СИ) - Ракитина Ника Дмитриевна - Страница 58

Легкий стеклянный клинок тяжелей железа. Он оттягивает руки к земле. И боль очередного вещего сна готова склеить веки. "Погибель магов" кромсает плоть Гареса сама по себе, без веления рук и воли. Пепельные упыри по сторонам начинают оживать, рваться из корки пепла. А Аррайда то ли бредет, то ли летит, спотыкаясь, вверх — к пепельному идолу, вовсе не такому живучему, как заколдованное тело жреца, насаженное на клеймору. Удар наруча. И во все стороны летят кровавые осколки. И упыри Иллуниби не оживут никогда.

Вернуться.

Выдернуть меч.

Взмахнуть.

И голова Дагота Гареса катится по полу, а из тела хлещет красно-серая кровь.

Наемница едва успела выдернуть письмо Ворина из-под струи.

Обтерла клинок, навалившись, боясь, что меч хрупнет под ее тяжестью. «Погибель» выдержала. Опираясь на нее, подхромала Аррайда к товарищам. Кажется, они уже начали отмякать, но потрогать наемница не решилась.

Ощущение чудовищного предательства… несправедливости обрушилось на нее, придавив к земле. Осознав себя Нереварином, Аррайда чувствовала себя неуязвимой. Герои не умирают, пока не совершат положенных им подвигов. Верно? Тем более, вот так: постыдно и покорно. От болезни, которую не умеют лечить. Которая раздувает плоть и заражает безумием.

Хотелось биться головой о стену. Редгардка саданула в нее мечом. Брызнула горсть отбитой породы. А потом стена резко прянула вверх.

В беспамятстве высокая фигура в золотой маске кивнула наемнице, как доброй знакомой. Голос прошелестел: "В доме Мастера обителей много. Не волнуйся, ибо из рук врагов твоих освободил я тебя". Аррайде казалось, что она умерла, и видит себя лежащей на столе, освещенном свечами. Но стоило ей прикоснуться к себе мертвой, как та сделала вдох, открыла глаза и встала со стола. Затем комната исчезла, и яркий свет залил мир…

На стене горел факел, лопотал красно-золотым венцом огня. Аррайда зажмурилась, привыкая.

Она лежала на полу, головой у Нарма на коленях. Наверху был свод пещеры. А Корнелий сидел на корточках, прижимая кинжал плоской стороной ко лбу девушки. Через какое-то время кинжал стал горячим, а лоб — восхитительно холодным. Корнелий убрал клинок в ножны и неловко спросил:

— Как ты?

— Выброси…

— Что?

— Нож… выброси.

— Зачем? Хороший клинок.

— Сделай мне приятное… — голос сел, какое-то время Аррайда откашливалась, чтобы вернуть себе способность говорить. Легионер повиновался, нож в ножнах со стуком ударился в стену.

— Она заболела…

— Нет! — нос и горло царапало и жгло, и в глаза словно набросали песку. Но наемница нашла силы встать на колени. Небрежно вытряхнула на пол содержимое сумки. Среди всякой всячины лежала свернутая волшебная карта — подарок Тесси Хараскель из Балморской гильдии бойцов. Не глядя, знала Аррайда, что на пергаменте с потертыми сгибами с невероятной точностью повторились все ответвления и повороты пройденных маленьким отрядом пещер, разве вот названия не были прописаны…

— Забери для Раисы, — она указала подбородком, как можно аккуратнее, чтобы движение огнем не полыхнуло в висках. Дождалась, пока Корнелий выудит свиток, остальное запихала в сумку, повесила ее на плечо. Встала, затолкала в петлю меч, надела шлем. Повернулась к отрубленной голове Дагота Гареса:

— Заберите ее аккуратно… в плащ… покажете — и сожгите.

— А ты?

— У меня еще… дела…

Невозможное. Балмора. Тель-Фир

Переход был, как всегда, почти мгновенным. Вот только Аррайда видела шершавую стену пещеры и взмах своих ладоней — и наступившая темнота взорвалась светом, вызвавшим головокружение. А потом за серым полукругом храмовой ограды в арке появилась знакомая лестница, и полуразмытые дома вдалеке. Балмора — на языке степняков Каменный Лес. Ставший до боли родным город. Двухэтажные дома, арки, лестницы, переходы… Впервые Аррайда попала сюда ночью, в проливной дождь — Балмора показалась огромной — да еще умудрилась оступиться. И под хохот стражников и немногих прохожих барахталась в мутной вспененной воде реки Одай, пробуя выползти на крутой каменистый берег…

Пошатнувшись, девушка оперлась на парапет. Голова продолжала кружиться. Аррайда стиснула зубы. Только бы никто не заговорил с ней. Но стражник с факелом, скользнув небрежным взглядом, прошел мимо. Аррайда постояла лицом к воде, пережидая боль, и почти побежала через мост на левобережье, в путаницу крутых переулков с наспех слепленными хибарами бедноты. Северная сторожевая башня, лестница в три уступа, повернутый к ней торцом домишко Кая. Как ни глубоко запустила в тело когти болезнь, Аррайда еще успеет посчитаться с предателем. Мастер-шпион, ловкач, умудряющийся расплатиться со своими агентами услугами наивных героев… заботливый, добрый… седовласый поедатель лунного сахара. Еще в самом начале кто-то сболтнул в воровской гильдии, что Кай лишь прикидывается таким. Что больше никто никогда не видел поверивших в его доброту. А она, Аррайда, тоже поверила. Как бежала тогда, возвращаясь через Пелагиад, без сожалений бросив у форта безумно дорогой и безумно тяжеленный даэдрический меч. Как заплакала, увидев в утреннем тумане изогнутые, будто радуга, балморские ворота… Дом. Смешно… Девушка дернула плечами, над которыми торчала рукоять стеклянной клейморы. Одолела три ступеньки и без стука вошла в незапертую дверь.

Старый мастер-шпион встал навстречу, загорелый и небрежный. Хоть бы рубашку озаботился надеть, что ли, для желанной гостьи.

— Здравствуй…

Глаза то ли желтые, как у совы, то ли синие, и в них застыло ожидание. Аррайда слегка кивнула — мастер-шпион расслабился и улыбнулся. Из-за пазухи вытянула девушка измятый, в пятнах кусок пергамента. Положила на край стола:

— Это письмо… мне… но ты читай.

Косадес жадно впился глазами в бумагу.

— Этого ты… искал?..

Теперь "клинок императора" смотрел на Аррайду, и ей казалось, что она видит в его глазах отвращение. А потом ей стало все равно, и наступила темнота.

"Просыпайся… Ну, просыпайся… Почему ты дрожишь?" Капли падают, оставляя вмятины и круги на воде…

Вода на губах кажется горькой. Это не вода — зелье, такой знакомый вкус — странно, что Аррайда его не узнала. Жесткая ладонь под затылок поддержала голову.

— Не… трогай.

Ей больше не хотелось Кая убивать. Темно. Еще день или два, и она, Аррайда, полный жизни человек, обратится в кусок воющей безумной плоти. И что тогда? Броситься грудью на меч? Или пойти на поклон к Дагот Уру, шармату, чудовищу, Врагу? "Во имя прежней дружбы", как он пишет в своем письме. Дружбы, которой тысяча лет. Аррайда не жила столько, она не помнит…

— Проклятье плоти можно вылечить.

Щекой Аррайда толкнула чашку, зелье пролилось за ворот и на грудь.

— Ты меня слышишь?

Она хрипло рассмеялась. Уже сейчас Кай боится ее. А когда она уйдет — сожжет вещи, к которым Аррайда прикасалась. Впрочем, целительница Игфа из Пелагиада уверяла, что… Аррайда помнит почти дословно: "Корпрусом очень трудно заразиться, но исцелиться еще труднее, кажется, лекарства вовсе нет".

— Послушай меня.

Девушка потрясла головой. Темнота неохотно отступала. Аррайда поняла, что лежит на кровати, а Кай поддерживает ее за плечи и поит из чашки мерзкой на вкус целебной жидкостью.

— Ты меня можешь выслушать?

Девушка кивнула.

— Лекарство есть. Только надо поторопиться. Ты отправишься на Тель-Фир, вот сюда, — Косадес отставил чашку и отдал карту с кретиком, перечеркнувшим маленгький островок. — Сначала полетишь на волшебнике до Садрит-Моры…

Аррайда издала смешок — как всхлипнула.

Способ перемещения из гильдии волшебников в гильдию между городами — был самым быстрым. Его обеспечивали проводники, на которых вообще-то никто верхом не садился. Но само выражение "полететь на маге" с легкой руки Аррайды прижилось среди друзей. И всегда ужасно всех смешило.