Завтрашний ветер. Незнакомка (СИ) - Ракитина Ника Дмитриевна - Страница 18

— Угу… — мокро прошлепал аптекарь, зазвенело стекло. Край деревянной чашки у губ: — Пей.

Стараясь не причинять лишней боли, ведьма стала промывать и перевязывать рану от ядовитого клинка. Черрим поддержал Аррайду за плечи:

— Ну, и какая гадина?

— Камонна Тонг.

Кошак крутнулся, Аррайда дернула щекой.

— Звиняй, сестренка… Я потом их достану.

— Опоздал, — бормотнул Тьермэйлин. — Кровь у данмеров такая же красная. Стоило чваниться?

— И сколько их было? — спросил Черрим недовольно — не пришлось подраться: так и представлялись мохнатые уши, резко прильнувшие к голове.

— Пятеро.

Хаджит пришлепнул хвостом.

— Свидетели остались?

— Нет. Потом.

— А с глазами что?

Это Эдвина. Чистый, с повелительными нотками голос.

— Похоже, молния. Я прав, сестренка?

Аррайда тесно зажмурилась и стиснула руки в кулаки. Тьермэйлин вздохнул:

— Ладно… Подержи, чтобы не дернулась.

— Да уж это я могу… — Черрим приподнял Аррайду, опрокинул спиной на себя, обхватив руками и коленями.

— Голову.

Холодные пальцы Эдвины коснулись за ушами, и голова Аррайды закаменела у хаджита на плече. Тьермэйлин удивленно свистнул сквозь зубы.

— Ого! А лампу ты не могла бы подержать?

Свет проник сквозь веки. Но Аррайда не сумела ни отвернуться, ни даже застонать. Аптекарь умело наложил мазь на воспаленные глаза.

— Ну вот, все. Дня три еще на солнце резать будет. Эдвина, освободи.

Ведьма разрушила свое заклинание.

Черрим погладил Аррайду по спутанным волосам. Она закрылась здоровой рукой.

— Хорошо, друг ушастый, — прогудел хаджит, — а теперь говори: во что вляпались?

Тьермэйлин сжато изложил суть дела.

— …Лучше ей из города пока исчезнуть.

— Думаешь, мстить станут?

— Кто? — фыркнул Лин. — Всю верхушку снесла к…

Он запнулся.

— Признаться… я больше за Балмору боюсь.

Хаджит фыркнул.

— Стражники вас не видели?

— Не уверен, — Тьермэйлин двинулся по комнате, гремя вещами. — Езжайте в Вивек, прямо сейчас. Остановитесь в "Черном шалке", в Квартале Чужеземцев. И ждите вестей от меня.

Кинжал Дома Дагот. Вивек

— По-моему, это не лучшая мысль, — заправляя за ухо прядь, протянула Эдвина.

Черрим ожесточенно поскреб когтями баки и зашипел от боли:

— Ну-у, другой-то нет.

Перегнувшись через гранитный парапет, они смотрели на воду, усыпанную солнечной чешуей, на скользящие по каналам лодки — на веслах и под полосатыми парусами. А вокруг, под и над стоящими гомонили кварталы священного города, плывя над измятой водой залива, точно величавые корабли. Устремленные кверху, огромные, строения вмещали все. Казалось, можно было прожить всю жизнь, не выходя из-под позеленевших куполов, лежащих на плечах усиленных контрфорсами стен. Четыре яруса (если не считать подземелья), связанные арками, галереями и мостами; статуи; здоровенные ворота Плаз — богатых районов наверху; обсадившие подножия, точно соты, арочные дверцы в квартиры бедняков… решетки с плещущей водой уровня каналов; яшмовые панели и врезанные в песчаник треугольники с гербами; хоругви; подвешенные к малахитовым тумбам на железных кронштейнах фонари… И висящая над Высоким Собором, окаймленная вантами и мостками круглая каменная луна.

Город Вивек, обитель живого бога с тем же именем, одного из Альмсиви, был полон священниками и паломниками. Последние просили благословения и исцеления у многочисленных алтарей Высокого Собора, часовен в кварталах, и просто вынесенных наружу триолитов, изрезанных письменами. А еще толпились на высокой парадной лестнице перед дворцом бога-короля, любуясь особенно яркими среди серого камня цветами перед Алтарем Благородства, воздвигнутым в честь победы Неревара и Альмсиви над Даготом, и мокли в Канале Загадок под дворцом, в поисках кладов и посвящения. В сам дворец простым паломникам и низшему священству путь был закрыт.

От дворца мост вел к Высокому Собору — со вздернутыми ракушками крыш и арочным сквозным проходом на другую сторону — к мостам в кварталы ремесленников и бедноты, носящие имена святых Олмса и Делина. Под собором располагались Зал Мудрости — огромная вивекская библиотека — и Зал Справедливости с церковным судом, сыском и казармами ординаторов — храмовой стражи, которая охраняла порядок в городе и ловила богохульников и еретиков.

Через Олмс и Делин можно было попасть к Арене — месту публичных зрелищ: казней, поединков, мистерий, театральных постановок, крысиных и гладиаторских боев. Арена же была связующим центром для кварталов, которые арендовали у Храма глухо враждующие Великие Дома — Хлаалу, Редоран, Телванни.

Последним в цепочке и ближе всего к материку стоял Квартал Чужеземцев — единственное место в священном городе, где неданмерам дозволялось селиться, держать лавки и мастерские. На чужаков, входящих в Великие Дома, впрочем, запрет этот не распространялся.

Кроме прочего, на Плазе Квартала Чужеземцев размещались вивекские отделения гильдий бойцов и чародеев. Но хаджит Черрим, следуя наставлениям Тьермэйлина, выбрал "Черный шалк". В трактире с гостевыми покоями, расположенном ярусом ниже Плазы, в Поясе, яблоку негде было упасть. Паломники, купцы, матросы, путешественники, бродячие певцы, жонглеры. Местные, забежавшие перекусить, перехватить чарочку-другую и послушать сплетни… На новых постояльцев никто внимания не обратил. Куда сильнее возможной погони тревожило Черрима состояние Аррайды. Рана от отравленного клинка заживала, но девушка не хотела есть и почти не разговаривала, и то и дело без всякой причины вздрагивали губы и слезы начинали литься из глаз. Даже Эдвина, которую само присутствие подружки делало беззаботной и радостной, забеспокоилась.

Когда Аррайда уснула, Черрим вытащил ведьму полюбоваться Вивеком и посоветоваться. Многочисленные прохожие не обращали внимания на застывшую у парапета парочку: от красоты священного города столбенели часто. Лишь ординатор в глухих, синих с золотом индорильских доспехах, уставившись сквозь прорези личины, процедил: "Мы следим за вами, ничтожества"… И убрался, топча плиты тяжелыми подкованными сапогами.

И Черрим, и Эдвина пропустили его выступление мимо ушей.

— Черный лишайник можно купить у любого алхимика. Или аптекаря. А уж пойло я наварю, — бурчала она. — Не думай, что я боюсь в склепы лезть. Но какая радость девушке с этого? Ладно уж крысиные бои… — ведьма попыхтела, созерцая блестки на воде. — Или театр. "Танец с трехногим гуаром", говорят, вообще что-то бесподобное. Лучше только "Ужас замка Ксир" в Морнхолде.

Черрим хмыкнул:

— Вот объясни мне. Береговая охрана бдит, имперские сторожевики топят всякого, кто выйдет в море без специальных бумаг… а все равно все всё знают.

Ведьма вдруг ясно представила куклу из детства, хаджита, сшитого из не пойми чьего меха и набитого тряпьем. Выглядел он глупо, а со временем еще и засалился, облысел, но маленькая Эдвина не выпускала игрушку из рук, не давала даже постирать. Здорово было рассказывать пушистику свои секреты, поплакать, уткнувшись носом в теплый мех, засыпая, жмякать, обнимать игрушку рукой, чувствуя себя защищенной.

Этого потискаешь, пожалуй… Черрим был выше ведьмы почти на две головы, руки под рыжей шерстью бугрились мускулами, а золотистая двемерская кираса на широком торсе даже на вид была твердой и холодной. Ведьма потрясла головой, отгоняя ненужные мысли.

— Ты меня не слушаешь.

— Слушаю.

— Чтобы она забылась, и особое зелье варить не нужно, купи вон скуумы или суджаммы побольше, или обухом промеж ушей оглоушь, — хаджит вдруг заморгал и виновато взглянул на спутницу.

— Ой, — фыркнула она.

Черрим сгреб ведьму за локти, подтянул к себе, заглянул в синие глаза серьезно и пристально:

— Когда Тьермэйлин отзовется, поедем с тобой в Альдрун, и узнаем обязательно, откуда ты и кто такая. Обещаю.