Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Когда мы встретимся снова - Пирс Лесли - Страница 22


22
Изменить размер шрифта:

Если Сюзанне случалось отлучиться больше чем на полчаса по своим делам, мать не только стучала по спицам инвалидного кресла, но и принималась звонить в маленький колокольчик. Ей нравилось сидеть в своем кресле в кухне, гостиной или в любом другом месте, где работала дочь. Сюзанна испытывала почти физическую боль, наблюдая, как мать пытается задавать вопросы, но ее вечные придирки доводили девушку чуть не до слез, потому что мать, сознавая, что больше не в состоянии сделать что-то для себя сама, была твердо уверена в том, что Сюзанна должна все делать так, как, по ее мнению, сделала бы она.

Если бы только она могла время от времени прокатиться на велосипеде, поваляться на кровати с книгой или хотя бы просто посидеть в саду на солнышке, может, тогда она не чувствовала бы себя такой замученной. Но этой возможности у нее больше не было. Сюзанна ненавидела себя за то, что ее возмущают тяжелая работа и ответственность, которую она взвалила на себя, за то, что у нее нет друзей и подруг, за то, что она целыми днями напролет мечтает о работе в конторе, о том, чтобы вечером сходить на танцы или в кино.

У нее редко оставалось время даже для того, чтобы прочесть газету или журнал, а если ей удавалось выкроить для этого минутку, то тогда ее жизнь представлялась ей еще горше. Англия оказалась во власти «Детей цветов», и Сюзанне казалось, что буквально все молодые люди в стране только и делают, что ходят на рок-концерты, сборища хиппи и прочие разгульные вечеринки, занимаются любовью в общественных местах, тогда как самое смелое, на что она отважилась, чтобы ощутить себя хиппи, было купить блузку из марли в Стрэтфорде и подпевать песенке «Экспресс из Марракеша», звучащей по радио.

Она помнила, как впала в мрачное уныние, получив летом 1969 года письмо от Бет, в котором та сообщила, что в октябре у нее начинаются занятия в лондонском университете на факультете юриспруденции. Каким-то шестым чувством Сюзанна поняла, что это последнее письмо от подруги. Бет даже подготовила ее к этому, написав, что у нее больше не будет времени писать так часто, как раньше, и что она еще не знает, где будет жить в Лондоне. Но за последние месяцы ее подозрения о том, что у Бет появились новые друзья, когда два года назад та написала, что не сможет приехать на лето, только окрепли, потому что письма ее становились раз от разу все холоднее и сдержаннее.

Из них исчезли юмор и шутки, и Бет больше не писала о том, как ей работается по субботам и на каникулах в обувном магазине. Она перестала упоминать о мальчиках, которые ей нравились, или описывать одежду, которую она себе купила, или фильмы, которые смотрела. Складывалось впечатление, что она давно переросла свою старую подругу, и теперь письма к ней превратились в нудную и постылую обязанность.

Сюзанне становилось особенно горько, когда она перечитывала письма, которые Бет писала ей меньше года назад. В них она искренне сочувствовала Сюзанне, советуя ей серьезно поговорить с отцом и убедить его в необходимости нанять сиделку или экономку для матери, чтобы Сюзанна могла заняться своей карьерой. Она даже предлагала ей вместе снять квартиру в Лондоне.

В последнем письме не было и намека на то, что они собирались жить вместе, как не было и горячих просьб поговорить-таки наконец с отцом. Бет не сказала ей «прощай», но это чувствовалось в каждом слове. Отныне она шла своим путем.

В это время газеты и телевидение только и говорили, что о свободной любви. Если верить им, то все поголовно молодые люди в возрасте до двадцати пяти лет спали с кем им заблагорассудится, ведь опасность нежелательной беременности практически исчезла благодаря средствам контрацепции. Однако весь сексуальный опыт Сюзанны ограничивался невинными поцелуями с мальчиком, который проводил ее домой после танцев в Стрэтфорде в то лето, когда она последний раз виделась с Бет. Она знала, что больше у нее не будет возможности обогатить его, поскольку она не встречалась с юношами.

Перед самым Рождеством она вдруг отчетливо поняла, что с Бет или без нее, но она навеки застряла в родительском доме. В тот день она вместе с сотнями других покупателей толкалась в очередях в магазинах Стрэтфорда, чтобы купить новую елочную гирлянду, потому что старая перегорела.

Когда она вернулась домой, с матерью случилась истерика. Она хотела сходить с туалет, но дверную ручку, которую отец обещал починить, в очередной раз заело, и она обмочилась, сидя в своей инвалидной коляске. И хотя речь ее была затруднена, мать ясно дала понять, что считает во всем виноватой Сюзанну, поскольку та, по ее мнению, отсутствовала слишком долго.

Сюзанна не задержалась даже для того, чтобы выпить чашечку чая, не говоря уже о том, чтобы поболтать с кем-нибудь на улице или просто побродить по магазинам, и поэтому почувствовала себя уязвленной. Подтирая за матерью мочу и переодевая ее, она не могла не думать о том, что в скором времени такие вещи войдут в обычай, как уже было с бабушкой.

Отец появился дома только после девяти вечера, в очередной раз сославшись на то, что он работал в конторе. Но когда она ставила перед ним в кухне разогретый ужин, то почувствовала, что от него пахнет виски, и догадалась, что отец сидел в баре.

Когда он ушел из кухни, она расплакалась, ей было горько и обидно. Ее день начинался в семь утра — с того, что она помогала матери встать с кровати и готовила завтрак. Каждая минута была на счету, сейчас уже минуло десять часов, а ей еще предстояло уложить мать в постель, и только после этого можно будет хотя бы сесть в кресло и перевести дух.

Это было несправедливо и неправильно. Отец мог хотя бы приходить домой сразу после работы, ужинать с ними и разговаривать с матерью по вечерам. Он должен был починить ручку в двери, и это он должен был купить гирлянду для новогодней елки. То, что он взвалил все это на дочь, было неправильно.

— В чем дело? — полюбопытствовал с порога отец. Должно быть, он вернулся в кухню, чтобы взять что-то.

Сюзанна посмотрела на него, в его когда-то добрых глазах больше не было сочувствия, сейчас в них светилось одно только раздражение.

— Я так больше не могу, — всхлипывала она. — У меня нет никакой личной жизни, нет друзей. Так больше не может продолжаться, это несправедливо. Я хочу уехать и найти работу в Лондоне, как Мартин.

— Ну какую работу ты можешь найти? — презрительно спросил он. — Неужели ты полагаешься на свои хорошие оценки по домоводству и географии? Они не очень-то тебе помогут.

В тот день, когда она получила свои не слишком обнадеживающие оценки, отец только рассмеялся и сказал, что математика и естественные науки — просто ерунда и что из нее в любом случае получится первоклассный секретарь. Теперь же он, похоже, встал на сторону Мартина, считая ее глупой.

— Я могу поступить в колледж, где готовят секретарей. Я всегда мечтала об этом, — сквозь слезы выдавила она.

— Ну, и кто, по-твоему, будет платить за это? — коротко бросил он. — Мне приходится работать с утра до ночи, чтобы у нас была крыша над головой.

— Тогда я поищу любую работу, — отчаянно выпалила она. — Я могу стать официанткой или работать с картотеками.

— Ты согласна отправить свою мать в дом престарелых только ради того, чтобы стать официанткой? — спросил отец, и его кустистые брови полезли на лоб от возмущения. — Ушам своим не верю.

— Тогда найми кого-нибудь еще ухаживать за ней, — расплакалась Сюзанна. — Я больше не в состоянии заниматься этим.

— Я не могу себе этого позволить, услуги сиделки стоят слишком дорого, — резко ответил он. — Я скажу тебе, как обстоят дела. Если ты настаиваешь на том, чтобы бросить свою мать, ей придется отправиться в дом престарелых. Тебе не приходило в голову, что тогда с ней будет? Она не только вынуждена будет жить в обществе старых, больных, лишившихся рассудка женщин, но еще и мучиться сознанием того, что ее дочь оказалась такой эгоисткой, что предпочла прислуживать за чужим столом, чем заботиться о собственной матери.