Календарь Морзе (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 23

Сомнительное, в общем, удовольствие эти таланты, хотя некоторым нравится.

Мне — нет.

Глава 8

Возвращаясь на работу, завернул в «кафе на углу» — туда, где мы недавно были с Анютой. Вдруг оно снова работает? Утомленный разговорами организм требовал кофе и пожрать. Надежды не оправдались — кафе я не нашел. Вроде бы тот же угол дома, но только пыльные стекла без вывесок и табличка «Аренда». То есть, рассуждая логически, никак мы тут с Анютой сидеть не могли. Но сидели же.

«Забавненько», — подумал я и пошел дальше.

— Добрый день, с вами Радио Морзе и Антон Эшерский. Если бы сегодня было пятнадцатое сентября, мы бы отмечали День демократии. Демократия — это странное заблуждение, что тысяча человек умнее одного, и происходит от незнания математики. Её, как и педерастию, придумали греки. Говорят, в Афинском полисе около трети граждан занимали ту или иную государственную должность. Такой процент командиров к исполнительному составу уже сам по себе должен бы насторожить потомков, но каждый демократ уверен, что уж он-то точно будет править, а не кормить эту ораву бездельников.

Я поставил музыку и написал Анюте: «Занята? Надо встретиться». Три трека спустя она ответила: «В кафе на углу через час». «Оно разве не закрыто?» — ответил я. «Еще чего! Не ерунди», — ответила она. «Ок, буду», — согласился я.

Забавненько…

Кафе было открыто, за столиком сидела Анюта и пила кофе. Она приветливо помахала мне рукой, пока я разглядывал вывеску. Заведение, оказывается, называлось «Палиндром». Стекла дверей сияли чистотой, за стойкой пыхтела кофемашина и стоял бариста, совмещающий функции официанта. За его спиной висел отпечатанный в два цвета постер — вписанные красным по синему в сетку пять на пять латинские буквы:

SATOR

AREPO

TENET

OPERA

ROTAS

Под ним висела поясняющая табличка: «БУКВ КУБ»

На стойке было выложено врезанными заподлицо в дерево яркими пивными пробками напоминание: «КИHЬ ЛЕД ЗЕБРЕ, БОБЕР-БЕЗ ДЕЛ ЬHИК!» и стояла коробочка с визитками таксистов с надписью: «ИСКАТЬ ТАКСИ»

Бариста как раз наливал Анюте двойной эспрессо. Когда он принес его к нашему столику, подав вместе с парой капкейков, я прочитал на бейдже «Николай» и «Я ОКО ПОКОЯ».

— Мне то же самое, пожалуйста, — сказал я ему, и он, кивнув, ушел за стойку.

Я разгладил перед собой салфетку, на которой было вышито: «ГОЛОД ДОЛОГ». На Аниной было: «А ТЫ САМА СЫТА?»

— Ну, что у тебя? — спросила Анюта, ковыряясь ложечкой в пирожном.

— Скорее, у тебя, — улыбнулся я. — Вот тебе запись интервью с Дидловым, как ты просила.

Я подвинул к ней по столу флешку.

— Мог бы по почте отправить, — пожала она плечами.

— Во-первых, пока местный интранет админит любопытный, как выхухоль, Ряпчиков, я даже открытку с котиками предпочту на флешке отнести, — заметил я. — А во-вторых, ты что, мне не рада?

Я с интересом разглядывал интерьер кафе. На стене над столиком висела картина с изогнувшимся в прыжке за птицей котом и крупной подписью: «Коту хорош и шорох утоК», а на деревянном блюдце с крохотными булочками выжжено просто: «Бел хлеБ».

— Рада, Антон, конечно… Просто… Суета все такая. Не обращай внимания.

— Как скажешь. А что там твоя доктор Здоровец?

— Кто? — удивилась Анюта.

— Ну, Яна Здоровец, завотделением гинекологии, пропавшая с концами…

— Какая Яна? — Аня смотрела на меня в полнейшем недоумении. — В больнице вообще сейчас нет завотделением гинекологии, там какой-то кадровый казус, не могут почему-то закрыть вакансию…

— Так, — медленно сказал я. — Стоп. Ты просила меня спросить у Шалых про эту Здоровец, потому что она пропала.

— Я просила?

— Ты. Да вот же… — я открыл мессенджер в смартфоне, мотнул назад историю сообщений… Она была пуста.

Черт, забыл про эти штуки. Не обладающие гибкостью человеческого сознания, прямолинейные электронные мозги компьютеров плохо реагировали на тринадцатое июля. Ряпчиков как-то жаловался, что его работа превратилась в ад — базы данных поутру откатывались на состояние того, что в иных условиях было бы «вчера», но которое было тем же самым «сегодня». Новосозданные файлы могли исчезнуть, обнаружив, что время их создания еще не настало, или стать пустыми, или черт знает что еще. Бэкапы превращались в винегрет внесенных последовательно в один и тот же, но разный день данных, или не открывались, или оказывались не там или не тем. Однажды, открыв суточный архив почтового сервера, он обнаружил внутри вместо данных видеофайл с каким-то любительским хоум-порно, причем с людьми ему знакомыми, но которые никак не могли оказаться вместе. Хуже того — просматривая записи с уличных камер, Павлик как-то увидел на них самого себя, но абсолютно не узнал место и обстоятельства. Ничего удивительного, что у СБ-шника Александра Анатольевича вместо компьютера на столе бумажки.

— Ну, что там? — спросила Анюта нетерпеливо.

— Блин… — расстроился я. — Ну, вот мы же с тобой за этим самым столиком обсуждали пропажу этой Здоровец, и что документы там какие-то задним числом… Стоп, да ты же и сама была ее пациенткой, разве нет?

— Анто-ох… — протянула Аня удивленно. — Ты это… В «Поручике», что ли, вчера пересидел? Я? Пациенткой? В гинекологии? Это, знаешь ли, могло быть только в одном случае, и этого случая, уверяю тебя, не было. Я девушка осторожная, и в мои планы это пока не входит.

— То есть никакую Яну Аркадьевну Здоровец ты не знаешь?

— В первый раз слышу.

— И мы с тобой, сидя за этим столиком, ее не обсуждали?

— Исключено! — Аня смотрела на меня с обидным сочувствием.

Я чувствовал себя странно. Мы сидели в кафе, было светло, прохладно, чисто, негромко гудел кондиционер, шипела кофемашина. В ближнем простенке висел постер с каким-то чернокожим футболистом в дредах и надписью поперек: «АРГЕHТИHА МАHИТ HЕГРА», в соседнем — стилизованный красно-черный агитплакат с призывом: «ЛОМ О СМОКИHГИ ГHИ КОМСОМОЛ!» За стойкой бара блестела полка с напитками, обозначенная как «ЗОЛОТО ЛОЗ». Однако иногда, на долю секунды, электрический свет будто мерк, звуки уплывали, и вместо аромата кофе и капкейков мой нос улавливал запахи плесени, пыли и мышей, а боковым зрением виделись внезапно какие-то вешалки. Стоило попытаться на этом сосредоточиться, наваждение пропадало, и мы снова сидели в обычном кафе.

— Забавненько… — протянул я задумчиво. — Ну ладно, проехали.

Официант принес мне кофе и почему-то поставил чашку на цветную картонку, как пиво. На картонке было написано: «АКИ ЛЕВ ВЕЛИКА»

— А капкейк? Я же просил то же самое…

Он молча кивнул и отправился к стойке. На его бейдже было написано «Сергей» и «Я РАЗУМУ УМУ ЗАРЯ». Кроме того, я мог поклясться, что Ане кофе приносил высокий, гладко выбритый брюнет, а этот был рыжеватым полным блондином с небольшой бородкой.

«Когда они успели поменяться?» — подумал я. Я был готов поклясться, что в зал никто не входил и не выходил из него.

Я придвинул себе пепельницу и закурил. На глиняной плошке было выдавлено по кругу: «УЖ РЕДКО РУКОЮ ОКУРОК ДЕРЖУ».

— Аня, у тебя же хорошая зрительная память? — спросил я.

— Профессиональная! — ответила она с гордостью.

— Как выглядит официант, который только что принес мне кофе? Нет, не поворачивайся, смотри на меня!

— Ну конечно, он… — Анюта в растерянности почесала носик. — Ну такой…

— Блондин, брюнет? Борода?

— Слушай, — рассердилась она. — Не помню. Тут всегда два официанта, они же бармены и баристы. Работают по очереди. Они же, кажется, и владельцы на паях. Один Коля, другой вроде Серега. Не обратила внимания, чья сегодня смена, другим голова занята была. Что вообще за вопросы дурацкие?

— Ты часто сюда ходишь?

— Почти каждый день, а что? — Аня дернулась обернуться на официанта, но я остановил ее, помахав перед носом пальцем. — Тут приличный кофе и выпечка хорошая.