Календарь Морзе (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 13

Вердикт неравнодушной общественности: брусчатку снять, брусчатку перевернуть, брусчатку закатать в асфальт, брусчатку покрыть плиткой, застелить линолеумом и положить сверху паркет, брусчатку выковырять и засунуть мэру не скажу куда.

На центральном бульваре поставили скамейки.

Горожане возмущены. На них будут собираться алкоголики — это раз, под ними будет собираться мусор — это два, за ними будет собираться молодежь — это три. Скамейки слишком уродливые, слишком деревянные, слишком железные, слишком длинные, слишком зеленые и слишком дорогие — а ведь могли на эти деньги урны покрасить. Кроме того, в тендере опять не участвовал мыловаренный завод.

Вердикт неравнодушной общественности: скамейки убрать, скамейки перенести в парк, скамейки укоротить, перекрасить и заменить на более другие, скамейки разломать и доски засунуть мэру не скажу куда.

В парке покрасили урны.

Горожане негодуют. Урны покрасили: а — не в тот цвет, б — не той краской, в — не в то время суток, г — не те люди, д — не той кисточкой, е — лучше бы на эти деньги скамейки поставили.

Вердикт неравнодушной общественности: урны перекрасить в синий, нет, в красный, нет, в желтый, нет, в голубой, нет, в любой другой цвет. Урны поменять на скамейки, нет, на фонарики, нет, на садовых гномов, нет, на клумбы и фонтанчики, нет, переставить к проходной мыловаренного завода, нет, перековать на орала, а орала засунуть мэру… Ну, вы в курсе.

К концу новостного блока я даже начал немного сочувствовать мэру — похоже, никакого способа получить положительную оценку для него не существовало в принципе. Все, что городская власть делала, подвергалось не менее безжалостному обсиранию, чем ее бездействие. Даже странно, что при этом в городе что-то все же происходило — я бы на их месте давно на всё забил.

Ещё я подумал, что должность «придворного политолога» Славика Манилова куда более тяжелая и вредная, чем мне казалось. Он-то все это каждый день читает, «мониторит общественное мнение». Не такая уж это синекура, если вдуматься — снова и снова убеждаться, что ты окружен идиотами.

Я отложил одну распечатку и взял другую. Где этот чертов Чото?

— А теперь мировые новости! Спонсор выпуска — провайдер проводного интранета «Нет-телекома-точка-нет».

«Евреи Марселя продали мусульманам синагогу». Спорим, эти поцы еще и должны остались?

«Великобритания просит ООН не называть беременных женщинами из-за трансгендеров». Заодно надо запретить слово «беременность», заменив его нейтральным «инфицирование эмбрионом человека».

«Фермеры Нью-Гемпшира выступили против запрета скотоложества». Веселое местечко, похоже, этот Нью-Гемпшир…

«Из алматинского секс-шопа украли три мешка фаллоимитаторов». У кого-то сегодня будет отличный секс…

С «мировыми новостями» история была загадочная. Интернета в городе не было, только интранет, локальная сеть городских ресурсов, расположенных на серверах местного провайдера. Разумеется, внешним новостям в нем взяться неоткуда. Однако Павлик Ряпчиков, системный администратор, случайно обнаружил, что сохранившая в кэше главная страница какого-то желтушного новостного сайта иногда обновляется. Картинки оставались белыми прямоугольниками, ссылки никуда не вели, но заголовки новостей периодически менялись на другие. Новости были чаще всего какие-то дурацкие, и некоторые подозревали, что Павлик придумывает их сам, но я, во-первых, знал, что такое «кликабельный заголовок», во-вторых, знал, что дна в журналистике не существует, и, в-третьих, знал Павлика…

Павлик Ряпчиков был со школы влюблен в Анюту, и, когда она вернулась в город, отчего-то воспылал бессмысленной надеждой на взаимность с ней и лютой беспросветной ненавистью ко мне. Со всей язвительной говнистостью записного тролля он начал писать про меня гадости в социалках и на форумах, выливая ведрами яд и желчь. Такое ощущение, что я стал самым ярким событием в его унылой жизни. Мне было в целом насрать, но Анюта как-то обмолвилась, что ее это немного расстраивает.

«Отставной спецназовец», «десантник с боевым прошлым», «сотрудник спецслужб с полномочиями, которые вам даже не снились», «специалист по борьбе с терроризмом с балаклавой на юзерпике», «суровый немногословный мужчина с фотографией издалека в камуфляже с ружьем», а также обладатель сетевых ников «sNiPer», «0m0n0vets» и «leGi0ner» (Павлик вел активную сетевую жизнь, командуя целым взводом горячо поддерживающих друг друга комментариями аккаунтов) предсказуемо оказался сутулым прыщавым унылым дрищом.

Внезапно убедившись, что сетевая анонимность куда более иллюзорна, чем ему казалось (в глазок надо смотреть, а не открывать всякому, кто скажет «доставка пиццы»), он, конечно, все написанные гадости удалил, поклялся больше никогда так не делать, про Анюту забыть, не путать виртуал с реалом, а также сделать для меня все, что угодно в компьютерной сети города. И я его при этом даже пальцем не тронул!

Павлик был готов стоически снести заслуженный мордобой, но мысль о том, что все его виртуальная мультиличностная жизнь будет сметена беспощадной реальностью прыщавого онаниста (вы бы видели его квартиру!) была для него невыносима.

Так что он теперь активно сотрудничал с нашим радио, админил Анютин сайт, оказывал мелкие компьютерные услуги и вообще вел себя как зайчик, а я не мешал ему играть виртуальными мускулами в интернете.

А еще говорят, что я злой…

Дочитав новости и снабдив их комментариями, которые могли быть и более блистательными, если бы я не был так похмелен, я поставил музыку и почти решился сварить себе кофе самостоятельно. Это было бы, разумеется, вопиющим нарушением субординации (это обязанность ассистента) и техники безопасности (понятия не имею, как работает эта чертова кофемашина), но тут состоялось долгожданное явление Чото.

Мой помощник и соведущий вошел в студию слегка боком, прикрыв лицо рукой и стараясь держаться в тени, подальше от освещающих аппаратные пульты ламп.

— Чото! Твою ж мать! — сказал я ему укоризненно. — Где тебя носит! Твой начальник, учитель и просто старший коллега, страдающий, между прочим, тяжелым бодуном, читает вместо тебя новости, а ты?

— А я, — гнусаво буркнул Чото, — на свадьбу тебя приглашу. Будешь свидетелем жениха?

— Какую еще, нахрен, свадьбу?

— Мою… — мрачно ответил ассистент и повернулся к свету. Левая сторона лица его представляла собой опухший сизо-бордовый пельмень со щелочкой заплывшего глаза.

— Хороший свинг, — оценил я. — Старший или младший?

— Не знаю, у меня сразу очки слетели. Но сегодня вечером я как честный человек иду делать официальное предложение руки и сердца девице Марамоевой. Иначе она превентивно станет моей вдовой.

— Ну, как говорится, совет да любовь! Поздравляю, — пожал плечами я. — Не вздумай назвать в мою честь первенца.

— Антон! — трагически воскликнул Чото. Мне показалось, что он сейчас рухнет на колени, но он рухнул всего лишь на стул.

— Антон, спаси меня!

— С какой стати? Надо было смотреть, куда хуем тычешь.

— Я не хотел, я пьяный был, она сама! А потом говорит — ты у меня первый, честь мою похитил, теперь по закону гор… — Чото плакал, размазывая кровавые сопли из распухшего носа. — А я не хочууу… Она страшная, подмышки не бреет, в постели бревно бревном, ноги кривые и волосатые. И усы-ы-ы…

— Избавь меня от интимных подробностей твоей семейной жизни! — отмахнулся я.

— Семе-е-ейной! — взвыл Чото, залившись слезами. — Семе-е-ейной, блядь! Анто-о-он! Спаси меня! Ты можешь, я знаю!

Я задумался. Став членом семьи Марамоевых, Чото определенно погибнет как радиоведущий. По закону гор, небось, западло на радио-то. Пристроят его в семейный бизнес, чтобы жену не позорил. Они, кажется, бараниной на рынке торгуют… И на кого я буду бросать эфир, когда мне надо?