Бронеходчики. Гренада моя - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 69

– Вывинтим эти, и машина встанет.

– Если они не дураки, а они не дураки, то этот канал связи у них не единственный. Уймись уже, Василий Иванович. И вообще, говорил же я, не надо тебе идти со мной. Хватило бы и троих помощников. Это тебе не в ЧК гоняться за офицерами и интеллигенцией, которые в оперативной работе полные профаны.

– У вас в контрразведке кадры были поопытней.

– Да, опытные. И хватит уже. Крови пролили обе стороны изрядно. Только мы, в отличие от вас, это признали, и каждый, в отношении кого вина в военных преступлениях была доказана, понес заслуженное наказание.

– Это тюрьмы-то и ссылки? Что же вы их постеснялись повесить? – зло бросил майор.

Впрочем, его знаков различия сейчас не видно. Как и капитан Егоров, вместе с тремя помощниками Кочанов был обряжен в маскировочный комбинезон. А то как же, все в лучших традициях разведывательно-диверсионных групп. Оно ведь в этом деле звероловы от дичи мало чем отличаются. И у тех и у других скрытность в чести.

– Василий Иванович, ты не поверишь, но даже если ты и не сам вернешься в Россию, а тебя притащит туда команда охотников, то максимум, что тебе светит, – это пятнадцать лет каторги. А уж ты-то народу к стенке поставил изрядно, – покачал головой Егоров.

– И что же ваши охотники сюда не припожалуют? Брали бы здесь нас пачками.

– В Испании мы на одной стороне, устраивать тут охоту – все равно что себе же руки рубить.

Император вовсе не собирался спускать бунт семнадцатого года, пролитую кровь и гибель своей семьи. Созданная специальная комиссия занималась расследованием как военных преступлений, так и против государственности. В ходе того или иного следствия всплывали новые факты, выделялись отдельные уголовные дела, появлялись дополнительные фигуранты. Если они проживали на территории империи, в дело вступала полиция. Случись преступнику оказаться за границей, и по его следу выдвигалась группа охотников.

Поначалу-то министерство иностранных дел еще пыталось добиться экстрадиции на дипломатическом уровне. Но в большинстве случаев понимание в этом вопросе достигнуто так и не было. Вот и решили никого и ни о чем не просить, а проводить тайные операции. Секретность соблюсти получалось не всегда. Порой подобные факты всплывали наружу, и не обходилось без дипломатических скандалов. Но Алексей Второй и не думал отступаться.

– Вот, значит, как. Не станет на меня охотиться царь-батюшка. Вот радости-то. Да только я и не боюсь. Вот оно какое дело.

– Гражданская война закончилась, и вы проиграли. Смирись с этим, Василий Иванович. Пообщайся с прибывшими из России, узнай, как оно сегодня при царе-батюшке. И пойми наконец, что для достижения своих целей вовсе не обязательно поднимать вооруженное восстание и лить кровь.

Игнат вновь отвернулся от собеседника и поднес бинокль к глазам. Оптика исправно приблизила панораму, и стали различимы детали крестьянского подворья. И надо сказать, довольно зажиточного.

Сравнительно большой дом, конюшня, коровник на шесть коров, трактор русской выделки, что поставляются в Испанию в счет кредитов. Бесплатно эта техника крестьянам не раздается. Те ее выкупают – опять же, в кредит. Средств на единовременную выплату у людей зачастую попросту нет.

Если франкисты в полосе ответственности войск запрещают возделывать поля, то республиканцы вовсе не противятся этому. Даже наоборот: у крестьян в прифронтовой полосе есть серьезные льготы в кредитовании. Зато нет проблем с поставками в войска продовольствия, которое по настоятельному совету русской стороны республиканцы ни в коем случае не изымали.

Мало того, правительство приняло решение о заморозке цен на продовольственные и промышленные товары. Схожее решение принял и Франко. Именно поэтому в своих взаиморасчетах российская сторона не смотрела на курс испанской песеты, отдавая предпочтение драгоценным металлам.

Вопрос с продовольствием полностью решен все одно не был. Если войска обеспечивали согласно нормам довольствия, то гражданское население испытывало кое-какую недостачу. Она, конечно, компенсировалась за счет поставок из России, но это ведь не дело. Однако запуск реформ и вкладывающиеся в сельское хозяйство средства уже к следующему году непременно должны дать положительный результат.

– Это значит, ты мне, старому большевику, предлагаешь принять сторону меньшевиков, окопавшихся в вашей Думе? Так тебя понимать, твое благородие? – хмуро бросил Кочанов.

– Вот что, Василий Иванович, я вообще не собираюсь тебя агитировать. Ни за советскую власть, ни за царя-батюшку. Здесь мы оба за тем, чтобы помочь республиканцам. Вы хотите установления мирового господства коммунизма и делаете ставку на Испанию. Мы – не хотим, чтобы Германия, противница России, заполучила ее в свои союзницы. И нас в одинаковой мере не устраивает победа Франко. Мы сейчас по одну сторону, как бы ни щелкали друг на друга зубками.

– А когда с Франко покончим, то…

– Мы кровь лить не собираемся. Нам есть что предложить испанцам на бескровном пути. И личный пример в том числе. Сегодня в России каждая крестьянская семья имеет свой земельный надел, и молодожены не остаются обделенными. Каждый, кто готов возделывать большие угодья, может арендовать государственные или помещичьи земли. У рабочих восьмичасовой рабочий день. Создаются артели, есть даже артельные заводы и фабрики с выборным или нанимаемым управлением, с рабочими комитетами, регламентирующими жизнь предприятий. И заметь, все это на основе принятых законов и без вооруженного противостояния.

– Ишь, какие заботливые. Прямо до тошноты.

– Отрицать тот факт, что такое стало возможным благодаря рекам пролитой крови, глупо. Но к чему повторять ошибку? И вообще, я уверен, если бы большевики избрали мирный путь, то этого можно было избежать. Не так уж и плохо жил народ в закабаленной России. Уж получше, чем во многих странах, которыми нам все время тычут в глаза.

– А ничего, что не мы устроили февральскую революцию?

– В феврале, по сути, имел место переворот. Сменилась бы абсолютная монархия конституционной, как оно сейчас и есть. Не было бы интервенции, и потери случились бы куда меньшие, а мы бы оказались в числе стран-победительниц.

– Гражданскую войну начали не мы. И отрицать это глупо.

– Глупо, конечно. Как и то, что вы-то как раз устроили настоящую революцию с ломкой всех старых устоев и изменением всего и вся. А такое без крови попросту невозможно. Да и Ленин ваш еще в четырнадцатом призывал превратить войну империалистическую в войну гражданскую. Не дурак, понимал, что вот так, без жертв, ничего не получится. Так что неважно, кто первым начал, эта война была неизбежна. Давай на этом и закончим. И хватит меня называть благородием. Я казак. Офицерский чин получил, отучившись в военном училище, и вместе со мной учились выходцы из крестьян и рабочих. Нет благородий. Уймись.

– Ну так и я тебе не товарищ, – огрызнулся мужчина.

– Договорились, Василий Иванович.

– Вот и ладно, капитан.

Угу. Расставили, что говорится, точки над ё. Ох и тяжко Егорову работать в такой обстановке. Но что поделаешь. Кто-то же должен разгребать это дерьмо. Ну и подкидывать новое, а то как же. Иначе никак. Это еще хорошо, что Кочанов в своем недоверии увязался за Игнатом, а не остался при штабе интернационалистов.

Хотя выбора ему капитан не оставил. Всячески и по любому поводу подогревал к себе недоверие. Оно, конечно, выдержать ту самую грань, за которую лучше не заступать, сложно. Но ведь окажись сейчас майор рядом с Троцким, и к гадалке не ходить – уже охотился бы на Егорова. При имеющихся раскладах Игнат первым подумал бы на свою причастность к бедам, свалившимся на интербригады.

Но начальник контрразведки сейчас вне штаба. Связи у него нет. В целях соблюдения секретности конкретное место, куда он выдвинулся, никому не озвучивалось. Так что пускай Егорова объявляют хоть трижды агентом Франко, добраться до него у них пока нет никаких шансов. А потом, бог даст, не будет и оснований. Во всяком случае, он на это сильно надеялся. Иначе уже был бы на пути в корпус Слащева, где до него не добраться.