Бронеходчики. Гренада моя - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 50

Главное, чтобы карабин оказался пристрелян как надо. Все же попасть в голову – это совсем не одно и то же, что и в тело. Но заводчане не подвели. Противник только дернулся и рухнул в траву. А вот сам Григорий поспешил соскочить вниз, так как по башне тут же ударил свинцовый дождь.

Дальше перебежал под прикрытием все еще дымящейся шашки. Занял позицию за горящим бронетягом. Осмотрелся, и уже прикрываясь черным дымом от машины, переместился к следующему остову.

Приметил еще одного франкиста. Но припоздал. Получившие помощь товарищи сами перешли к решительным действиям. Под брюхо машины, где и засел противник, закатилась граната, а в следующее мгновение раздался глухой взрыв. Ни криков, ни стенаний. Ничего.

С последним оставшимся так же разобрались без участия Азарова. Правда, сомневаясь, все ли закончилось, подпоручик не спешил подниматься во весь свой гигантский рост. Наоборот, постарался как можно сильнее сжаться и, все время припадая к земле, приближался к товарищам.

– Вовремя ты, Гриша, – встретил его улыбающийся Рощин.

– Аркадий?

– А чего ты удивляешься? Подбили, мать их. Хорошо хоть отделались легким испугом. Снаряд попал в борт, раскурочил машину. Хотели огрызнуться с места, но тут второй прилетел. Повезло. Не взорвавшись, прошил оба борта. Только заряжающему стальную окалину в бедро вогнало. Но и башню заклинило. Пришлось выбираться. А ты же вроде из боя вышел? Видел я, как Дольский разорялся.

– Да не выходил я никуда. Свел вместе взвод и дал два залпа по восемь реактивных по двум Б-4.

– И?

– Одному – прямое попадание. Второму сбили гусеницу, а когда его развернуло, добили из пушек.

– Вот оно как. А я все четыре накоротке выпустил. Да все впустую.

– Мимо?

– Одно попадание. Но слишком близко. Снаряд не успел встать на боевой взвод. А ты вон как решил.

– Не знаю, само как-то вышло. Из наших пушек ведь бить их в лобовую броню глупо, вот и решил. А потом обошли поле боя по флангу, думал, подвеску оторвет. Но выдержала. В кустах за дорожной насыпью нарвались на взвод Б-2.

– Ишь ты. А я-то думаю, кто это там меня в борт умудрился взять. Приговорили?

– Они нас не ждали, и, по-моему, так и не увидели. Ну а дальше уже сами ударили во фланг. После помогли раскатать батарею бронебоек и побежали за нашей пехотой, – кивнул Азаров в сторону своего взвода, уже приближающегося с десантом к позициям противника, активно тянущего руки кверху.

– Вот молодец ты, Гриша. Как есть молодец. Импровизация и авантюра что в первой фазе, что во второй. Но каков результат!

– Угу. Мне как-то говорили, что импровизации мне удаются, – отчего-то припомнив Алинину оценку его талантов в приготовлении пунша, согласился он.

– И знаешь, тебя не обманули. Ладно, давай-ка начнем подчищать округу. Не хватало еще, чтобы в какой машине ожил супостат и начал палить без разбору.

– Там мой заряжающий с перебитыми ногами.

– Что-то везет нашим заряжающим на ноги. А остальные?

– Оба в машине остались, – безнадежно махнул рукой Азаров.

– Царствие им небесное. Ладно, потащили моего к твоему. Ты ведь с краю. Значит, меньше вероятность, что на них кто-то из недобитков наткнется. Ну а там пойдем машины проверять.

Глава 8

Еще один должник

Точность – вежливость королей. Конечно, дамам и девицам вовсе не возбраняется опаздывать. Но только не в том случае, если они являются юнкерами. В этом плане традиции строги как никогда. Опаздывать на свой первый банкет, который, по сути, дает пропуск во взрослую жизнь, попросту недопустимо.

Алина пришла вовремя вовсе не по этой причине. Ей претило опаздывать куда бы то ни было. А потому ее отличала пунктуальность. Как, впрочем, и исполнительность наряду с обязательностью.

– Любезный, подскажите, пожалуйста, как пройти в ресторан «Крыша»? – обратилась она к лакею у входа в гостиницу.

Вернее, у центрального входа. Потому как «Европейская» представляла собой не просто гостиницу, а являлась комплексом с несколькими парадными и крыльями. Ну и ресторанов здесь целых четыре.

– Сударыня, я прошу прощения, но сегодня «Крыша» зарезервирована за господами военными. Большой банкет-с, – с учтивым поклоном и не менее учтивым тоном произнес тот.

– Я знаю, любезный. Я ведь юнкер Павловского училища, – с неподражаемой ангельской улыбкой ответила Алина.

Показалось или в его взгляде мелькнуло что-то такое, на грани осуждения, смешанного с недоумением? Признаться, тут же возникло желание сделать ему больно. Но… А чего она, собственно, ожидала, коль скоро слава опережает юнкеров-девушек, а сама она заявилась сюда? Вот что должны подумать о ней окружающие? Что она – то самое исключение, подтверждающее правило? Идея соблюсти традицию уже не казалась столь уж удачной.

Но ведь ей предстоит провести в одном взводе со своими однокашницами три года. О том, что ее могут отчислить, Алина и помыслить не могла. А коль скоро так, то нужно думать и о мнении коллектива. Пусть и не идти у него на поводу.

«Крыша» располагалась на мансардном этаже и имела два зала. Зимний и летний. Первый украшали экзотические растения в кадках, так как там было тепло даже в самые лютые морозы, а освещение проникало сквозь стеклянный потолок. Второй напоминал легкую летнюю ажурную беседку, увитую плющом. Вдоль всей северной стены пролегала открытая садовая дорожка, обрамленная с одной стороны ажурной стенкой ресторана с окнами и проходами, с другой – газоном с высаженными цветами и балюстрадой по краю крыши.

Большинство однокашниц уже здесь. И почти все в форме. Вовсе не потому, что нечего надеть. Отчасти это связано с тем, что они наконец стали полноценными юнкерами. Отчасти – из солидарности с малоимущими товарками, для которых парадный мундир – уже что-то невообразимое. Потому как раньше им доводилось ходить и в латаной одежонке. Все-таки в военные училища поступали представители всех слоев.

Одетых, как и Алина, в гражданское платье всего трое. Правда, при этом они не отказали себе в удовольствии выглядеть обворожительно, чем заслужили неодобрение Якиной Марии. Сама сержант была в мундире, хотя могла себе позволить куда больше иных. А еще она была красива. И если честно, без разницы, во что ее одевать, хоть в рубище, это ничуть не умалит ее прелести.

На Алину она все же озлилась не так сильно. Вероятно, причина в том, что Дробышева как раз была одета скромно и, по мнению многих, проигрывала даже обряженным в мундир. А вот надень она свое любимое зеленое… Н-да.

Алина пристроилась за небольшим столиком у открытого проема с видом на «Спас на Крови». До храма не больше полукилометра. «Крыша» располагалась выше соседних зданий, а потому виден он просто исключительно. Панорама завораживала. Она даже где-то пожалела, что оказалась здесь в свой первый и последний раз.

– Здравствуй, Алина. Можно к тебе подсесть? – обратилась подошедшая Травина.

– Конечно, присаживайся, Таня.

– У меня к тебе просьба. Ты мне не поможешь разобраться со всеми этими столовыми предметами? – смущенно попросила девушка.

– Ты ведь посещала занятия по этикету, – удивилась Дробышева.

Ни о каких точных науках или механике в их обучении пока речи не шло. Только уставы, строевая, боевая и… Да-да, этикет и танцы. Причина все в том же наборе юнкеров из различных слоев общества. И у мальчиков было все то же самое.

– Посещала. Да только у меня все из головы выскочило, – вздохнула Травина.

– Понятно. Тогда для начала успокойся. Посещение ресторана – это не столь уж знаменательное событие.

– Это для вас, дворян, ничего особенного. Вам что в ресторан сходить, что походя девичью честь разменять, – несколько резковато произнесла Травина.

– О чем ты?

– А то ты не понимаешь? – заливаясь краской, вопросом на вопрос ответила девушка.

– Нет, то, что ты о традиции Павловского училища, я как раз понимаю. Но с чего ты взяла, что для дворянок это так же просто, как высморкаться?