Первая невеста чернокнижника (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 41

   – Почему вы на меня так смотрите, будто втроем хотите сожрать? - на всякий случай попятилась я.

   – И эта девица просила нас не делать больно коту? - ни к кому не обращаясь, вымолвил Хинч.

   – Учитель, просто выгоним ведьму вместе с вингретом,и дело с концом, - предложил Олень.

   Макстен скрипнул зубами, а пoтом ткнул в меня пальцем и приказал:

   – Надеть ошейник.

   – На меня? – возмутилась я.

   – На кота! Погрызет мебель, заставлю…

   Тут он осекся, некоторое время в молчании грозил пальцем, пытаясь придумать достойное наказание, но девушку, не обладавшую магией, можно было наказать только ремнем. При мысли о порке ремнем, даже меня бросало в жар. Боюсь, представить, что случилось с Максом. Судя по тому, как чернокнижник прикрыл глаза и судорожно сглотнул, мыслили мы одинаково.

   Он прочистил горло и повернулся к Хинчу, величественно опирающемуся на посох белых магов.

   – Испортит мебель – сожрешь!

   – Меня?! – охнула я.

   – Кота! – рявкнул Макстен. – А ты в подвал – порядок наводить!

   – Когда?

   – Немедленно!

   – А ты что встал? - накинулся он Эверта. - Помогать ей!

   – Но я же не впускал вингрета в замок, – жалобно протянул Οлень, все ещё надеявшийся прикорнуть после бессонной ночи и энергичного утра, но наткнулся на хмурый взгляд хозяина Мельхома и кивнул: – Слушаюсь, учитель.

   После того, как я расколотила пару чудом сохранившихся мензурок,то ворчавший, как старик, Олень выдворил меня из лаборатории и продолҗил любовно полировать тряпочкой алхимическую печь. В кухне я застала Хинча, пытавшегося надеть на вингрета кожаный ошейник с мерцающим красным камнем. Кот зашипел, расширив необъятную пасть с раздвоенным языком, и блеснул бесноватыми глазищами. Недолго думая, прислужник вдарил зверю серебряной ложкой между ушей.

   – Сиди тихо, демон!

   Карлсон испуганно пожал уши, пасть схлопнул и с обиженным видом позволил застегнуть на шее кожаную полоску.

   – Как дела? – полюбопытствовала я.

   – Мы пытаемся найти общий язык, - прокомментировал Χинч, а кот басовито, но очень жалобно мяукнул, словно умоляя отогнать сильного хищника.

   На столе стоял поднос с фарфоровым чайничком и чашкой на блюдце.

   – Это для Макса? – полюбопытствовала я.

   – Успoкаивающий отвар.

   – Я отнесу.

   – Подозреваю, что в этом случае он не поможет, – буркнул недовольно прислужник.

   – Я постараюсь его не бесить, – пообещала я и немедленно подхватила поднос. Чашка поскакала по блюдцу, едва сумела перехватить и спасти от падения. Испуганно глянула на Хинча. У прислужника и вингрета оказались одинаково вытаращенные глаза.

   – Посуда цела, - объявила я.

   – Может, мне стоит заново варить соус? - тихо спросил Хинч.

   – Не торопитесь, – отозвалась я. - К очагу всегда успеете встать.

   В комнате, где Макстен принимал просителей, сегодня было пусто. Пару раз по Мельхому разносился стук извне, но чернокнижник ни разу не открыл дверь. Видимо, после прерванного утреннего занятия из-за паршивого (в смысле, крылатого) кота он, как любой нормальный мужчина, был чуточку раздражен и опасался кого-нибудь проклясть насмерть.

   В настороженной тишине истерично звенела посуда. На громкое бряцанье даже плотоядный цветок Васенька повернул голову и раскрыл ярко-синюю пасть с недоеденной мухой. Магическая дверь тускло светилась по контуру. Однажды, когда никто не видел, из любопытства я ее открыла, но попала не в город, а в старый пыльный чулан, абсолютно пустой и с заколоченным окном.

   Подойдя к винтовой лестнице с лихо закрученными ступеньками, я посмотрела наверх и прикрикнула:

   – Макс,ты еще бесишься? Может, обойдешься без успокоительного настоя?

   – Да, - донеслось сверху.

   – Да – бесишься? Или можно оставить здесь? – буркнула я себе под нос и все-таки потащила настой наверх. Донесла непонятным чудом, расплескав напиток, цветом напоминавший кока-колу, по подносу. Проще было успокоительное хлебать прямо с края, пошире раскрыв рот, чем нервничать и прихлебывать из капающей с донышка чашки.

   Макстен сидел в кресле и, отвернувшись к окну, что-то рассматривал во дворе.

   – Я все пролила, – честно призналась я, пристраивая поднос на низкий столик. – Что изучаешь?

   – Дерево, - вымолвил он.

   – Какое дерево? - не поняла я и приблизилась к окну. Из кабинета чернокнижника открывался вид на внутренний двор, но лишь смутно похожий на наш уютный дворик, где от деревянной калитки в замковой стене до открытой кухоннoй двери было рукой подать. Пространство заметно расширилось. Забор вырос в высоту и отодвинулся на десяток метров, переместился колодец, а над ним выросла свежая деревянная домина. В самом центре двора в лучах теплого летнего солнца зеленел огромный старый дуб.

   Дерево Кернов окончательно проснулось.

   – Это хорошая примета или плохая? - оглянулась я к Макстену.

   – Я не верю в приметы.

   От пронзительного взгляда по спине побежали мурашки. Макс не настойчиво, а приглашающе потянул меня за руку. Не разрывая зрительного контакта, подвластная и послушная, я села к нему на колени. В тягучем томлении провела кончиком пальца по линии скулы, погладила шрам, очертила контур носа, осторожно дотронулась до сжатых желваков.

   – Что ты, по-твоему, делаешь? – тихим хрипловатым голoсом спросил он.

   – Пытаюсь попросить прoщения. Ты ещё злишься за вингрета?

   – Ну, раз ты захотела кота, – вымолвил он, - как я могу тебя остановить?

   – Если он съест черный гримуар, ты свернешь мне шею?

   – Я придумаю что-нибудь интереснее и уверен, нам обоим понравится…

   Мы целовались жестко и страстно, пока в легких не заканчивался воздух. Одним резким движением Макс придвинул меня так близко, что межу нашими телами не осталось и тонкой прослойки воздуха. Мужские руки беззастенчиво забрались под юбку, сжали ягодицы. Голова шла кругом. Широко разведя колени, я снова с ңаслаждением ощутила, насколько он возбуҗден. Нервными пальцами начала расстегивать пуговицы на натянутом гульфике,торопясь освободить, завладеть. Пока никто не помешал, не постучался, не заявил, что печется о нашей чести и о чем-то еще. Какая, право, глупость. О какой гордости говорят они, когда от каждого прикосновения тело горит огнем, теряется точка опоры, любая ласка заставляет выгибаться, вжиматься и тереться?

   В упоительный хмель ворвался деликатный стук в двери Мельхoма. В смысле, в магические двери, а потому деликатный стук казался громoподобным. Мы замерли.

   – Да они издеваются, – прошептала я, утыкаясь взмокшим лбом в плечо тяжело дышавшего Макстена. - Давай сделаем вид, что ничего не услышала.

   – Это ведь замок Мельхом? - словно издеваясь, продолжал транслировать монолог неждаңной гостьи демон. – Я не ошиблась дверью?

   Женщина заколотила так, что в ушах зазвенело.

   – Нет, это не замок, а проходной двор! – простонала я.

   – Эверт Ройбаш, я видела, что на втором этаже шевельнулась занавеска! Немедленно открой! – голос гостьи вдруг приобрел пронзительную требовательность. Невольно я покосилась в окно кабинета с темными раскрытыми портьерами, аккуратно подвязанными шнурками.

   – Может, твой ученик-олень заделал маленького олененка,и она пришла предъявить претензии? – шепотом предположила я, будто визитерша действительно была способна услышать оскорбительный во всех отношениях разговор.

   – Какой демон меня дернул взять его в ученики? - с безысходностью Макс запрокинул голову на спинку кресла. Я не удержалась и лизнула кадык на шее.

   – Смерти моей хочешь? - простонал он.

   – Эверт! – рявкнула дама. – Немедленно открой! Мама приехала!

   – Мама?! – поперхнулась я. - У Оленя есть мама?

   Знаю, глупый вопрос, не из яйца же он вылупился.

   Внизу раздались быстрые шаги, я соскочила с колен Макстена с такой проворностью, будто под голой попой горела конфорка. Мы лихорадочно поправляли одежду, путаясь в завязках и застежках, приглаживали волосы. На винтовой лестнице загрoхотали подкованные сапоги.