Второе пришествие (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич - Страница 56

            Разрывы снарядов оглушили и окатили волной жара. Стрелки били, не обращая внимания на то, что здесь был выставлен номер. Кто этих новичков считал во время охоты, когда ветераны запросто попадали под раздачу. Фугас лег совсем рядом и накрыл землей Дизеля с Ломтем. Удерживая рукой напарника, Дизель почувствовал, как того трясет крупной дрожью. Ему это показалось ненормальным, с товарищем было что-то не то.

            Как только обстрел удалился вслед за скреббером, Дизель раскидал с Ломтя, лежащего на животе, комья земли и перевернул на спину. У него изо рта шла пена, и, вообще, его состояние походило на эпилептический припадок. Напарника корежило, как одержимого бесами. Дизелю оставалось только беспомощно наблюдать. Он понятия не имел, чем помочь Ломтю.

            Ломоть затих. Дизель проверил пульс. Он был и вполне нормальный. Стрельба и снаряды рвались уже в километре от них. Где-то там, на номерах, стоял Череп с Шатким Тростником. Тонкая полоса рассвета озарила горизонт. Дизелю на экран планшета пришла информация, что охота закончилась. Скреббера удалось завалить.

            Ломоть пришел в себя, перед самым приездом грузовика, собирающего охотников.

            – Что с тобой было? Ты бился в припадке, как эпилептик? – спросил с тревогой в голосе Дизель.

            – Не знаю. Наверное, скреббер меня обработал.

            – А я ничего не почувствовал, почти, кроме паники.

            Ломоть устало пожал плечами. Ему как будто было трудно разговаривать.

            – Ты этим ничего не говори, может не заметили, – попросил он.

            – Конечно, не скажу, даже не думай, – успокоил Дизель.

            Грузовик подъехал. Дизель помог Ломтю забраться в кузов. Череп и Шаткий Тростник уже находились в нем, целые и невредимые.

            – Живы? – не столько спросил, сколько обрадовался Череп.

            – А вы?

            – А мы и не поняли ничего. Мы даже не видели этого среббера. А чего Ломоть такой унылый?

            – Потому что он его видел. Он проскакал мимо нас вот на таком расстоянии, – Дизель вытянул руку вперед. – Я просто смотрел, а Ломтю пришлось бороться.

            – И как? – спросил Шаткий Тростник.

            Внешний вид Ломтя был красноречивее слов. Он опустил голову вниз и молчал, словно до сих пор находился в шоке.

            – Ясно, – Шаткий Тростник не дождался ответа.

            Охотникам дали пять часов на отдых, а потом собрали для разбора полетов. Прямо на улице был повешен белый экран, на который светил проектор. Под жужжание генератора давнишний охотник с восточной внешностью по имени Баурсак, взял указку и подошел к экрану. На нем появилась склеенная картинка сразу из нескольких камер, идущая синхронно.

            Дизель уставился в экран, но на самом деле происходящее там волновало его совсем мало. Не было в нем ничего от охотника, не дразнила его добыча, не поднимала уровень адреналина опасность. Инструктор рассказывал про позиции, про действия охотников на номерах, перечислял допущенные ошибки, вскользь упомянув, что двоим охота стоила жизни. Дизель сидел в центре своей пятерки. Слева Череп и Шаткий Тростник, справа Петля и Ломоть.

            Петле охота нравилась. Он смотрел на экран горящими глазами. Он не попал на эту охоту, и оттого горел желанием на нее попасть. Ломоть, напротив, сидел как в воду опущенный. Сгорбился и не сводил взгляда со своих ботинок.

            – Ломоть, тебе плохо? – спросил шепотом Дизель.

            Ломоть медленно повернулся к Дизелю. Выражение его глаз было непривычным, отталкивающе холодным, будто это был и не Ломоть вовсе.

            – Что с тобой? Тебе, может, к Ван Хельсингу, мозги прочистить?

            – Не надо, все хорошо, – Ломоть протер ладонями глаза и когда он открыл их, выражение было самым обыкновенным. – Нормально.

            – Теперь вижу, а то… – Дизель вытаращил глаза, пытаясь что-то изобразить, но Ломоть, кажется, не понял его.

            – Все хорошо, – успокоил напарник.

            К утру Ломоть как будто восстановился. Не жаловался на аппетит, пытался шутить. Дизель решил поинтересоваться, помнит ли его напарник момент, после которого он потерял сознание.

            – Не помню, ничего не помню, – ответил Ломоть.

            Дизель слишком хорошо его знал, чтобы почувствовать фальшь в интонации. Возможно, Ломоть просто испугался, что его «спишут» за неадекватное поведение, но тот момент, когда его глаза выражали нечто нечеловеческое, заставил Дизеля думать про иную причину что-то скрывать. Скребберы, как учили в лагере, часто бывают сильны в ментальных способностях, а менталисты во время «работы» открываются и могут не справиться с ответной атакой.

            – Он успел тебе ответить? – напрямую спросил Дизель.

            Ломоть сжал губы и уставился в одну точку.

            – Не совсем. Это была не атака, они не думают, как люди, я прикоснулся к чему-то, что отпечаталось в мозгу, в моем мозгу.

            – Ты это ощущаешь?

            Ломоть повернул лицо в сторону Дизеля. Его глаза снова смотрели нечеловеческим взглядом.

            – Ух, ты! Ломоть, перестань так на меня смотреть, жути нагоняешь.

            – Я думаю, эта тварь поняла, что ей конец и решила оставить часть себя в моем мозгу, – Ломоть вздохнул. – Дизель, не говори никому, даже нашим, пожалуйста.

            – Не скажу. А ты не расклеивайся, лечи сам себя, медитациями, упражнениями. Не давай ничему быть выше тебя самого.

            – Хорошо. Ууух! – Ломоть встряхнулся. – Я Ломоть, только Ломоть.

            Через неделю Дизелю доверили «Утес». Он должен был создавать при помощи него беспокоящий огонь, или, говоря проще, служить приманкой, пока более подготовленные стрелки будут выискивать ахиллесову пяту в бронированном теле скреббера. Ломоть в свободное время являлся оруженосцем, а во время охоты прикрывающим стрелка своими ментальными способностями.

            Никто из круга товарищей не заметил перемен в Ломте, даже Ван Хельсинг после беседы ничего не сказал, хотя он чистил мозг получше всяких психотропных средств. И Дизель и Ломоть позже решили, что факт контакта с сознанием скреббера – рядовая вещь для этой работы, на которую не принято обращать внимания.

            Способности менталиста после этого случая, или просто так совпало, начали прогрессировать гораздо активнее. Череп не поспевал за Ломтем, а шаткий Тростник так вообще отстал и по слухам, командование решило перевести его в обслуживающий персонал.

            Вскоре, так и получилось, Дизеля со своими людьми, кроме Шаткого Тростника посадили в подготовленный транспорт и повезли. Куда, зачем, никто не объяснял. Даже те охотники, что пробыли в отряде больше двух месяцев, не были информированы насчет цели поездки. По дороге случилось несколько перестрелок. Буйные местные сразу же получили по щам. Таких стрелков, как у них надо было поискать.

            Ехали неделю. Пейзаж за окном менялся, растительность в кластерах становилась все беднее. Мелкая белая пыль оседала на окна грузовиков и проникала внутрь. С тактической точки зрения охота на открытом пространстве приводила к большим жертвам. Впрочем, забота о людях мало кого останавливала на пути достижения цели. Дизель верил в Ломтя, в то, что он своей исключительной ментальной силой сможет не дать скребберу напасть на них.

            На седьмой день колонна остановилась. Часть персонала принялась сразу же городить лагерь, охотников повели на инструктаж. Его вел неизвестный инструктор, видимо руководство, заинтересованное в результатах работы больше обычного, решило отправить своего «топ-менеджера».

            – Наша цель – пять жемчужин. Здесь, судя по разведданным, находятся больше десяти скребберов. Десять, понимаете? Скребберная аномалия.

            – Но тут у них простор для маневра, а нам на номерах стоять, на обозрении.