Обреченные попаданцы (СИ) - Светлая Мила - Страница 41

При этом демоническом смехе порошок вспыхивает так ярко, что в глазах начинают плясать пьяные зайчики, а после приходит временная слепота. У меня так было в школе, когда Гришка Орлов стукнул портфелем по голове. Я потом пришла в себя и так ему напинала…

А сейчас, когда я пришла в себя, то пинать было некого, если не считать золотого дракона и синего мужчину. Ведьма с королями пропала…

История двадцать пятая, в которой мы оказываемся в безвыходной ситуации

– Вставай! Вставай, говорю! – хлопаю я по брылам дракона.

Вы ни разу не пытались разбудить спящего ящера, из ноздрей которого вырывается дымок? Я имею ввиду не загулявшего мужа, который посмел уснуть в постели с сигаретой. Нет! Я говорю о десятитонном драконе, спящем, как младенец, и храпящем, как трактор.

Я начинаю выстукивать барабанную дробь и вроде бы получается «Танец маленьких лебедей», хотя и отчаянно фальшивлю. Тем не менее, дракон открывает правый глаз и страдальчески произносит:

– Отстань, старушка, я в печали…

«Старушка» отставать не собирается, а приступает к «Лезгинке». От такой подлости с моей стороны, дракон чихает, и я лечу в траву вверх тормашками.

– Вот и проснулся, – констатирую я, выплевывая белые пушинки одуванчика, который коварно забрался мне в рот. –  А теперь поднимай свой золотой зад и летим к замку!

Для убедительности я даже топаю ногой, отчего снова не могу удержаться и падаю в траву. Со стороны лежащего Зверобоя доносится сдержанное хихиканье. Я хмуро бросаю туда взгляд – спутник Драмира пытается свести губы в одну линию, но они упрямо изгибаются по форме эльфийского лука.

– И ты очнулся? Вот и хорошо! – вскидываюсь я. – Бегом устроил мне сиденье на этом летающем увальне и тогда я милостиво разрешу тебе поддерживать меня за талию.

– Не хочу я в небеса! Это что за чудеса – чтоб охотник парил в небе, как какая-то оса? – отзывается Зверобой.

Ух, как он меня достал своими стихами, так бы и двинула ему по синему лбу!

Но некогда, теперь у королевы её дети и она может… А что она может? Властвовать от их имени, а самих заточить в темнице? Я бы так и сделала. Думаю, что и она сделает точно также, а народ будет думать, что это короли помирились и только порадуется увеличению налогов.

Да мне как-то всё равно на этих людей, жаль немного, но это их судьба. Моей же судьбой является Матильда и её-то я и должна освободить.

– Вставай, ящерица блестящая! – хлопаю я вновь по щеке дракона и тот распахивает глаза.

– Чегой-то я ящерица? Я дракон! – бурчит он в ответ, но всё же пытается приподняться.

С горем пополам у него это выходит. Передо мной возвышается золотая гора с крыльями и вид у этой горы такой зловещий, что по спине невольно пробегают испуганные мурашки.

– Чего же ты раньше не признавался, что дракон? – не нахожу ничего более умного для вопроса.

– А раньше не нужно было, – гудит он в ответ. – Так что, мы летим?

– А Зверобой не хочет, – нагло ябедничаю я и показываю синекожему язык.

– Зверобой будет там, – хмыкает дракон и кивает себе на спину. – Залезай же!

Если вы никогда не залезали на дракона, то попробуйте найти огромного крокодила и залезть ему на спину. Нет уж, вы попробуйте, а потом мы сравним ощущения.

Я соскальзывала ровно десять раз, пока лапа не подхватила меня у самой земли и не подкинула к торчащим роговым наростам. Там золотые валуны чуть расступились в стороны, и я оказалась на удобной площадочке, на которой можно вольготно усесться, вот только ремней безопасности не хватало. И у меня появилось странное возбуждение, как будто я села на обнаженного мужчину и у нас вот-вот должен произойти феерический сексуальный акт.

– Ну что, дракоша, трогай давай! – кричу я, чтобы скрыть своё возникшее желание и даже ударяю пятками по золотой чешуе.

Драмир косится на меня, но ничего не отвечает. Золотой дракон подмигивает Зверобою, тот кивает в ответ. О чем они перемигиваются, мне непонятно, но спустя мгновение я об этом забываю, ведь дракон взмахивает крыльями и устремляется в небо.

Если вы хотите узнать, какие ощущения я испытала при подъеме, то возьмите того же огромного крокодила, оседлайте его и заставьте спрыгнуть с небоскреба. Да-да, свистящий и выбивающий слезу ветер тут же отвесит вам леща, а сердце провалится в пятки и откажется оттуда выбираться в течение десяти минут.

Я кидаю взгляд на отдаляющуюся землю и вижу, что Зверобой начинает кружиться вокруг своей оси. И так быстро кружится, что превращается в подобие синего смерча. А после этот смерч с огромной скоростью проносится по поляне и скрывается в лесу. Как раз по движению стрелки навигатора.

Небо прыгает навстречу и, спустя несколько взмахов крыльев, я уже оказываюсь среди белесого тумана ближайшего облака. Вы знаете, что облака пахнут болотной водой? Нет? Можете понюхать какое-нибудь из облаков и признать мою правоту.

Разговаривать о чем-либо невозможно, поэтому мне остается только с замиранием сердца держаться за шероховатый золотой нарост на спине дракона и стараться не сверзиться вниз.

Много, очень много мыслей пронеслось у меня в голове, пока мы летели к королевскому замку. Я думала обо всём на свете, начиная от планов спасения Матильды и заканчивая воспоминанием о судьбе Ирен из сериала «Санта-Барбара». Так продолжалось ровно до того момента, пока на горизонт не выскочил тот самый аляповато-грозный замок, возле которого я оказалась два с лишним года назад.

Сейчас он ощетинился острыми кольями, вкопанными в края глубокого свежевыкопанного рва. Не могу сказать наверняка, но мне показалось, что в воде рва копошились огромные змеи, которые то и дело высовывали треугольные головки на поверхность. Возле дверей в замок застыли всё те же два огромных панковатых тролля и успешно притворяются статуями.

От снижения захватывает дух, сердце из пяток подскакивает к горлу, потом всё-таки устраивается на прежнем месте. Золотые лапы пару раз касаются травы, а после выпускают когти и в зеленой простыне поля появляются две глубокие полосы от торможения дракона.

Крылья при этом настолько бешено хлопают над головой, что от поднятого воздуха у меня на макушке формируется прическа Ежика из мультика «Смешарики». Я пытаюсь их пригладить, но бесполезно – волосы упрямо отказываются ложиться, предпочитая воинственно торчать в разные стороны.

Я крякаю от огорчения, но после машу рукой – так более внушительно выгляжу. Ладно, я не на конкурс красоты прибыла. Я скатываюсь по теплой чешуе дракона вниз и притопываю ногой.

Подавайте сюда мою дочку!

Похоже, что это я сказала вслух, так как и Драмир и Зверобой на меня удивленно покосились.

– Мы сейчас всех победим! Всем по заслугам воздадим! Это ж надо – детей тырить… Да мы им всем люлей дадим! – поддерживает меня Зверобой.

– А ты кто такой? – интересуюсь я. – Почему так быстро смог нас догнать? Ты человек или…

Зверобой поднимает вверх правую бровь, как будто пытается согнать надоедливую муху, а потом смотрит на дракона. Драмир кивает в ответ. Тогда Зверобой набирает в грудь воздуха:

– Я долго рабом лампы был, но он меня освободил. Теперь по гроб ему обязан и рвусь на помощь со всех сил.

– Ты джинн? – ахаю я. – Так что же ты молчал-то? Разбери этот гребанный замок по камешку и…

Драмир вежливо кашляет, отчего из его пасти вырывается небольшой клуб дыма. Это проявление тактичности заставляет меня замолкнуть. Вот умеет же он привлекать внимание.

– Он действительно джинн из лампы, но… – дракон несколько замялся, – но Зверобой очень долго просидел там и его память стала слабой. Он почти что всё забыл, кроме перемещения в вихре. Вот поэтому и тренируется в стихосложении, чтобы память постепенно вернулась к нему. Сама же знаешь, как стихи помогают для развития мозга. А ещё…

Что он хотел сказать, я так и не успеваю узнать, поскольку в голове раздается голосок Матильды:

– Мама, уходи прочь!

25.2

Вот вам и здрасте!