Доля слабых (СИ) - Рымин Андрей Олегович - Страница 1

Доля слабых

Пролог — Судьба Йенны

Буря... Настоящая Буря! Не вихрь, не ураган, не гроза. Здесь другое. Настолько другое, что и описать сложно. Все четыре стихии словно с ума посходили –округа ревет и беснуется. Жуткое зрелище. И ведь по всему миру так. Вдоль всей Кругосветной Стены и вдоль внутренних гор –повсюду одно и то же творится. Не врут летописцы, действительно, Буря из бурь. Та самая, легендарная Разрушительница. Сотни лет мир не видел ее, но теперь пришло время!

Возле гор сущий ад: землю трясет, скалы рушатся, град обломков без устали колотит размякшую почву. Грохот стоит такой, что хоть в уши воск лей. И это за милю от кручи! Время от времени с высоты прилетают совсем уж огромные глыбы, и тогда вся округа подпрыгивает. В такие моменты главное: на ногах удержаться –пляшешь, словно на палубе в шторм. Да и земля, что вода –от ударов волнами катится. Ближе к горам совсем заболотилась. Вон, как камни засасывает!

Бурую безжизненную равнину, зажатую между скалистых стен, будто вскрыл нож гигантского мясника. Широченная трещина рассекла дно каньона точно посередине и уходит куда-то на юг. Из нее валит пар. Весь разлом заволокло – над головой пелена облаков, вокруг полумрак. Бежишь, как в огромной пещере. Воздух влажный и теплый. В нос лезет навязчивый запах протухших яиц. Жарко, душно, дышать тяжело. Во рту горько. Вязкая жижа, в которую превратилась земля, тут и там набухает огромными пузырями. Вот, где верная смерть! Стоит такой шишке лопнуть, и к небу взмывает фонтан кипятка. Не отскочишь –враз сваришься!

Йенну уже пару раз зацепило горячими брызгами. Спрятаться тут негде –последнее дерево далеко позади осталось. Жгучие капли раскрасили красными пятнами кожу, но то ерунда –ожоги бежать не мешают. Вечной вообще боль телесная нипочем. Долгая жизнь научила терпеть, шесть веков –срок не шуточный. Были бы кости целы, а уж всякие царапины и синяки заживут на ходу.

Да и другим мысли женщины заняты. Не до того ей сейчас, чтобы Бури бояться. Горе все чувства затмило –внутри пустота. Ни страха, ни боли, ни жажды с голодом, ни усталости, и только тяжесть потери на сердце давит. Такой груз, что и Вечной надорваться впору. Вроде и вес никакой, а нести мочи нет. Который день уж пошел, как оно все случилось, должно бы уже полегчать. Ан нет –только хуже становится. Тело женщины еще полно сил, а душа уже напрочь измотана. Разум Вечной все чаще уносится в воспоминания, лишь изредка возвращаясь назад.

Вот и сейчас то же самое происходит. Только-что с Бурей боролся живой человек, и вдруг раз! Взгляд меняется, напряжение сходит с лица... Все! От Йенны здесь одна оболочка. Ноги сами бегут, глаза сами путь выбирают, мысли же обращены в прошлое –она вся уже там.

***

– Ну все, доченька, дальше вы с дядей Дамаром поедете сами. Пора нам прощаться. – Губы матери улыбаются, но в глазах блестят слезы.

На развилке тропы посреди зимнего припорошенного ночным снегопадом леса маленькая, закутанная с головы до пят в теплый плащ девочка прижимается к присевшей возле нее женщине. Чуть в стороне кряжистый чернобородый мужчина, спешившись, удерживает под уздцы двух навьюченных лошадей. Ему разговор не слышен.

– А ты скоро вернешься? – В голосе малышки страх смешан с надеждой.

– Скоро, Йеленька. Скоро. Вот только отведу глаза плохим людям и сразу вернусь.

– А ты нас найдешь?

– Найду. Я же Вечная, – подмигивает девчушке женщина. – Как и ты, кстати. Смотри не забывай, Лапонька, кто ты есть. Только болтать – не болтай.

– Да знаю я, – обижается малышка. – Я же уже большая, скоро шесть будет. Раз ты сказала – тайна, значит, молчу.

– Умничка моя, как я тебя люблю. – Губы матери нежно целуют раскрасневшуюся на морозе детскую щеку. – Я знаю, что ты уже взрослая. Не обижайся.

– Я и не обижаюсь. Просто мне грустно, что ты уезжаешь.

– Не грусти, Солнышко. Я же пообещала, что скоро вернусь. – Тепло поцелуя ощущает вторая щека. – А еще у меня для тебя подарочек есть. Ну-ка, где там твоя шейка запряталась?

Руки матери ныряют под капюшон дочкиного плаща и, подобрав нечесаные волосы, застегивают на шее у девочки тоненькую цепочку. Холодные звенья на миг обжигают кожу, а продолговатый кулончик, блеснув синим камешком, падает глубоко за пазуху.

– Теперь у тебя два секрета. Храни мой подарок и никому, кроме дяди Дамара, о нем не рассказывай. А лучше спрячь его, как осядете и без повода не доставай. – Улыбка уже пропала с лица женщины, глаза смотрят серьезно. – Он волшебный, и многие захотят его отобрать, если увидят. Потом, когда совсем вырастешь, я тебе все про него расскажу, а пока просто храни. Договорились?

– Да, мамочка.

– Ну и славненько.

Женщина еще раз целует дочку и, поднявшись, направляется к наблюдающему за сценой прощания бородачу. Переговорив о чем-то с мужчиной, Вечная снова возвращается к девочке, берет ее на руки и относит к Дамару, уже забравшемуся в седло. Звучат последние ласковые слова, и лошадь увозит маленькую Йенну от матери. Вновь поваливший снег медленно засыпает пока еще темные отпечатки копыт. К вечеру все следы заметет, как и не было.

***

Шесть веков прошло, а Йенна до сих пор помнила момент расставания с матерью в мельчайших подробностях. Память Вечных – занятная штука. Один раз увидел и никогда уже не забудешь. Даже, если забыть очень хочется.

Мать, несмотря на все свои обещания, так и не вернулась. То ли виной тому стали те самые «нехорошие люди», от которых они убегали тогда, то ли, что вероятнее, Вечную изловили церковники, а это – верная смерть. В те времена Братство, как раз начинало очищать имперские земли от скверны. После минувшей Бури вера даргонцев проникла на юг и всего-то за год-другой расползлась по всем семи графствам. На Проклятых, как стали в ту пору называть бессмертных в Империи, обозленный народ с одобрения и при поддержке властей вел настоящую охоту.

Многие сотни лет люди с Вечными жили в добром соседстве, одни дела делали, одну страну строили, одно вино пили, а тут словно с цепи все сорвались. Стоило императору подписать указ, и полились реки крови. Зависть – страшная сила. Понятно, что за свою долгую жизнь большинство Вечных успевали скопить огромные состояния. Дома, земли, промыслы, лавки, лучшие лошади и оружие, драгоценные украшения и коллекции древностей. В общем, пограбить что было.

А вот чего у бессмертных не было, так это титулов. Вся знать Империи, как то еще со времен Денниса-объединителя повелось, состояла исключительно из людских родов. Так что в охоте на Проклятых наравне с простым людом и Братьями активно участвовали и благородные господа. Их рвение объяснялось еще проще. Далеко не каждый барон мог похвастаться капиталами сопоставимыми с богатствами Вечных, а уж про власть и говорить не приходится.

Большинство бессмертных до начала резни ходило в немалых чинах, что, правда, не особо им помогло. На многочисленных безземельных отпрысков знатных фамилий чванливые управители-Вечные смотрели свысока. Это графу, или его наследнику можно и поклониться при встрече, а всяческий благородный сброд – он и есть сброд, как их не обзови. Понятно, что большинство дворян, особенно из небогатых, с приходом новых порядков тотчас поспешили отыграться на бессмертных снобах за все былое.

В общем, осталась Йенна с малых лет сиротой. Ну почти. Девочку вырастил и воспитал тот самый Дамар – преданный мамин слуга. Старый ворчун был для малышки и нянькой, и другом, и воспитателем, и наставником, и даже отцом в некотором смысле. Про своего-то родного отца Йенна совсем ничего не знала, а дядя Дамар любил ее, как дочку, по-настоящему. Да и она его не меньше. Тем более, что других людей Вечная до своего двадцатитрехлетия толком не знала и вообще видела чужих очень редко.