Товарищ Инесса
(Документальная повесть) - Подляшук Павел Исаакович - Страница 18

Миновала промозглая петербургская осень, за ней пришла и ушла слякотная петербургская зима, а Инесса все томится в одиночной камере «предварилки». Режим здесь суров, здоровье ее расшатано: начинается легочный процесс, изнуряет кашель, а в перспективе — суд и, что того хуже, отправка по этапу в Мезень: за Инессой числится «должок» — почти год неотбытой ссылки.

На выручку приходит Александр Евгеньевич Арманд. Он начал хлопоты тотчас же, как только Инесса, простившись с именем Франциски Янкевич и открыв тюремщикам настоящее свое имя, смогла написать в Москву. Александр Евгеньевич навещает ее в тюрьме, обивает пороги жандармских канцелярий, пускает в ход свои связи — и добивается успеха. Тот же «отдельного корпуса жандармов генерал-майор Иванов» согласен отпустить Инессу до суда под залог.

Сумму залога жандармы заломили изрядную: пять тысяч рублей. По тем временам целое состояние. Александра Евгеньевича это не останавливает. Но Инесса в раздумье. Вправе ли она принять такую жертву? И представляет ли себе милый Саша, что деньги пропадут безвозвратно — ведь при первой же возможности она удерет за границу.

Все это, оказывается, Александру Евгеньевичу вполне ясно: характер Инессы ему достаточно знаком.

Деньги внесены. 20 марта подписано постановление: Арманд из-под стражи освободить.

Весну и лето 1913 года Инесса проводит с семьей; Для поправки здоровья едет с ребятами на кумыс в Ставрополь на Волге.

…Через несколько лет, уже во время войны, в письме к дочери из Швейцарии Инесса с умилением и грустью вспоминала те дни:

«Как Волга хороша!.. В Ставрополе самое сильное впечатление на меня произвело раннее утро. Я помню, когда мы с Сашей ходили встречать Федю. Вышли — было еще темно, а потом постепенно рассветало, и когда мы явились на пристань, уже совсем стало рассветать — и река, и небо были совсем розовые, такого необычайно нежного цвета. Ужасно люблю время, проведенное в Ставрополе!» (ЦПА ИМЛ, ф. 127, оп. 1, ед. хр. 25, л. 16).

Но вот подходит к концу недолговременная передышка, которую получила Инесса. Пора в путь.

Остается досказать финал истории с залогом. Он, разумеется, пропал. Об этом существует «определение Петербургской судебной палаты от 21 сентября 1913 года». В документе говорится, что дело Арманд было назначено к слушанию в особом присутствии на 27 августа, но обвиняемая «не явилась и объяснений о причинах, препятствовавших ее явке, не представила». Вывод: залог «обратить в доход казны».

К моменту суда Инесса Федоровна либо находилась уже по ту сторону русской границы, либо завершала последние приготовления перед ее переходом.

ОПЯТЬ ВМЕСТЕ

«Ужасно рады были мы, все краковцы, ее приезду» — слова эти принадлежат Н. К. Крупской, а относятся к Инессе Арманд. Появилась она в Кракове, вернее вблизи Кракова, — в предгорьях Высоких Татр, в местечке Поронин, в самый разгар августовского (летнего) совещания Центрального Комитета с партийными работниками. Хотя совещание это во всех документах именовалось августовским, да еще летним, так было сделано в целях конспирации. На самом же деле Ленин созвал его не летом, а осенью — не в августе, а в конце сентября.

Приехали большевики — депутаты Государственной думы, приехали работники партии из крупнейших пролетарских центров. О значении этой встречи лучше всего скажет официальное «Извещение» Центрального Комитета РСДРП, выпущенное вместе с резолюциями в 1913 году.

«Совещание сделало, что могло, чтобы дать ответ на все вопросы партийной жизни, стоящие перед нами», — говорилось в этом документе. И дальше указано: «Путь намечен. Партия нашла основные формы работы в нынешнюю переходную эпоху. Верность старому революционному знамени испытана и доказана в новой обстановке и при новых условиях работы. Самое трудное время позади, товарищи. Наступают новые времена. Надвигаются величайшей важности события, которые решат судьбу нашей родины.

За работу же!» («КПСС в резолюциях», ч. I, стр. 308).

Чеканные слова «Извещения» — в составлении которого она, возможно, участвовала — так поразительно соответствовали душевному состоянию Инессы. После тюрьмы, после вынужденного отрыва от живого, революционного дела она рвалась к работе. Инессе выпало счастье стать в ту пору одним из близких и без колебаний верных помощников Владимира Ильича.

Здоровье Инессы, мы знаем, порядком подорвано петербургской «отсидкой», но энергии у нее не убавилось. Надежда Константиновна вспоминает, что Инесса, побывав в России, стала с еще большей страстностью относиться ко всем вопросам партийной жизни, вернулась еще более жизнерадостной и горячей.

Русские большевики жили в Кракове тесным товарищеским кружком. Очень много работали. Очень крепко были связаны с Россией, с международным рабочим движением. Разрабатывали теоретические вопросы и каждодневно влияли на практическую деятельность большевистских организаций.

Находясь в Кракове, Ленин стоял во главе революционной борьбы масс.

Свободные минуты — они выпадали не так-то уж часто — проводили вместе. Инесса не уставала рассказывать о своих ребятах, читала вслух их письма; от рассказов этих и от писем веяло теплом. Троих ребят Арманд Ленин и Крупская узнали в Париже и Лонжюмо. Теперь, заочно, Владимир Ильич и Надежда Константиновна еще больше привязались к дочерям и сыновьям Инессы.

Здесь уместно заметить, что теплую эту привязанность Ленин и Крупская сохранили до конца дней своих. После смерти Инессы ее дети постоянно чувствовали сердечную заботу и ласку Владимира Ильича и Надежды Константиновны.

Много гуляли. «Партия прогулистов» — так шутливо прозвали Ленина, Крупскую и Арманд их тогдашние краковские и поронинские товарищи-соседи.

Шагали, не зная устали, по душистым лугам на берегах Вислы, карабкались на крутые горные склоны Татр. Как чудесно дышится во время таких походов! Что может сравниться со светлой радостью этих часов общения с природой, когда и беседа течет непринужденно, и молчать легко, и думать плодотворно. В дружеском разговоре вырабатывается общая точка зрения по самым сложным вопросам, в споре выковывается истина.

Забегая вперед, скажу, что «партия прогулистов» не прекратила своего существования и в последующие годы. Прогулки помогали Ленину и его друзьям справляться с гигантской работой, которую взвалили они на свои плечи в те предреволюционные годы.

Навсегда сохранила Инесса воспоминания о краковских прогулках, о шелковисто-зеленой мураве и пряных запахах трав в привислинских лугах… И не только сохранила, но запечатлела в своем литературном псевдониме.

Чуть позже будет рассказано об этом, а пока запомним, что луг по-польски — «блонь».

Как определить закономерности возникновения партийных кличек, псевдонимов? Что-то не попадались мне исследования на эту тему. А наверно, интересными были бы и поиски и находки.

Напомню замечание Н. К. Крупской о том, что Владимир Ильич в нелегальные времена придавал большое значение технике подпольных связей; он, в частности, советовал в конспиративных целях давать мужчинам женские клички, а женщинам, наоборот, мужские. Так Вацлав Вацлавович Воровский стал Жозефиной, Петр Гермогенович Смидович наречен был Матреной, а Лидия Михайловна Книпович получила известность в партии под кличкой Дяденька…

Иные имена возникали, по-видимому, произвольно, случайно; другие связаны были с временным местопребыванием, с характером человека. Каждый, кому знакома революционная биография Елены Дмитриевны Стасовой, согласится с тем, что ее партийное имя Абсолют словно рождено для этого человека.

И еще. Не всегда партийная кличка была живучей. Имена, прозвища легко сменялись, но вот одно закреплялось, шло за человеком из города в город, сопутствовало ему в сибирской ссылке и на чужбине. Утверждалось с годами и после победы Октября оставалось не только в истории КПСС — в повседневной жизни народа, в партийном обиходе. Федор Андреевич Сергеев? Подлинное имя революционера значилось лишь в документах и сохранилось только в них; зато простая кличка Артем навечно осталась в памяти и любви народной.