Камень астерикс
(Фантастика Серебряного века. Том III) - Василевский Ипполит - Страница 10

— Нет, я ничего не вижу… — ответила Мессалина.

— И еще, королева… Я вернусь опять к тому, о чем говорила вчера на празднестве… Не находишь ли ты странным ваше поклонение девственности?.. Не основана ли ваша религия на заблуждении?.. Вы, значит, так же, как на земле, признаете два начала — мужское и женское… От этого все зло и все несчастия любви… Поклоняться можно только человеку, а не мужчине или женщине… От противоположения этих двух начал мужчины и женщины отдаляются друг от друга непониманием и враждой вместо того, чтоб сближаться в истинной любви…

— Единственный, кто смотрел на меня не как на женщину, а как на человека, был жалкий и уродливый горбун, Гойя, которого я жалела, но не могла бы любить… — раздумчиво заметила Мессалина, на которую слова Урании навеяли тихую грусть.

И, близко прижавшись к девушке, точно ища около нее спасения от поднявшихся беспокойных мыслей, сказала:

— Ну, а ты, девушка?.. Неужели ты нашла истинную любовь?..

Своим сердцем она ощущала, как под тонкой тканью быстро и неровно стучит сердце девушки, и непонятное волнение передалось ей.

— Да, королева!.. — ответила Урания. — Я почти нашла его…

Мессалина закрыла глаза. Внутри колыхались и звали к чему-то сладко-неизведанному новые проснувшиеся желания… И среди них закрадывалась мысль: может быть, — действительно, они сами виновны в том, что не сумели найти на земле счастья.

Выходя из храма, она крепко опиралась на твердую руку Урании — как бы прося поддержки, — и все время в ушах ее звенели смутные сладкие слова…

Видеть Уранию, наслаждаться игрой ее лица и глаз, слушать ее речи и не столько речи, сколько певучий ласкающий звук ее голоса, стало для Мессалины потребностью. С утра она уже посылала за Уранией. Девушка почему-то неохотно исполняла ее просьбы, обещая, что зайдет днем, и ссылаясь на то, что утро она посвящает работе — научному исследованию любви… Но королева настаивала. Урания являлась, — и у нее был смущенный вид.

— Что с тобою, дорогая девушка?.. — беспокоилась Мессалина, усаживая Уранию около своей постели… — Или что тебя расстроило?.. Почему утром ты не такая — как всегда?..

— О, нет, королева!.. — отвечала, оправляясь от смущения, Урания. — Просто — я слишком погружена в свои мысли, и мне трудно возвращаться к действительности…

— Ты ничего не скрываешь?.. Нет ли у тебя невысказанного горя?.. И почему ты предпочитаешь проводить дни в одиночестве, — не любишь ни танцев, ни тех увеселений, которыми развлекаются здесь другие?.. Что же ты молчишь?.. Или чем-нибудь я возмутила спокойствие твоей души?..

— Не волнуйся, королева… Только не ты!.. — спешила ответить девушка, с любовью, почти с мольбой глядя на Мессалину… — Твоя тревога болью входит в мое сердце…

Со стороны можно было подумать, что беседуют двое влюбленных — мужчина и женщина, — такими сменяющимися разнообразными гаммами чувств были полны они обе. Кассандра, подсматривавшая у дверей, таила против обеих в душе зло, и гневными стрелками сходились ее брови.

Иногда Мессалина крепко сжимала в своей руке руку девушки и обнимала ее… Но Урания взволнованно отстранялась от ласк. И это еще более повергало королеву в печаль…

— Что с тобою?.. Ты не любишь меня?..

— О, нет, королева!.. — Девушка краснела и потупляла в землю лучистые, горящие любовью глаза…

Однажды королева и Урания были вместе на площади ристалищ, где женщины упражнялись в беге, метании диска и стрельбе.

— Неужели ты и теперь откажешься от удовольствия принять участие в борьбе?.. — спросила Мессалина…

Настойчивые уговоры ее убедили девушку. Она взяла диск и метнула им вперед. Случайно, — или так хотела она, — но диск с необыкновенной силой упал далеко за положенную черту…

Все любовались красотой и силой удара. Мессалина восхищенно смотрела на девушку и сказала:

— Почему же ты до сих пор скрывала свои необыкновенные таланты?..

Кассандра, находившаяся на ристалище, качала головой и, потемнев от неудовольствия, говорила опять:

— Быть беде!.. Быть беде!.. Когда и кто видел, чтобы женщины метали диски так, как не мечут их даже наиболее сильные из мужчин?

Был мирный благодатный вечер, напоенный томным трепетом зари и хмелем южных цветов. Мессалина и Урания сидели в королевских покоях в созерцании той извечной жизни, которую таила в себе вселенная.

— Дорогая девушка!.. — неожиданно прервала молчание Мессалина. — Скажи, почему я так люблю тебя… И почему ты непонятно волнуешь меня?.. Никогда ни один человек не входил в мою душу таким сладостным томлением!.. Вот мы сидим с тобою часы, а мне кажется — протекло одно мгновенье…

Она обхватила нежной розовой рукой Уранию, привлекла ее к себе на грудь и поцеловала…

Девушка жадным длительным поцелуем, захватывающим дух, отвечала ей.

Потом вдруг откинулась прочь. Мучительная борьба отпечатлелась на ее лице. Она протянула руки к Мессалине и сказала:

— Королева!.. Нет, я больше не в силах скрывать… Делай со мной, что хочешь, — предай казни, — но выслушай!..

— Что такое, девушка?.. — побелевшими губами спросила Мессалина, дрожа от ожидания ужасного…

— Прости, королева, но я не та, за кого ты принимаешь меня… Может быть, это дерзко, что я обманом вошел в ваше царство… Я — юноша Ураний, из славной фамилии Софокла… Никакой девушки, посылавшей на остров своего жениха Гермеса, — на земле нет… Но мы, честные и искренне оплакивающие вас мужчины, соединились вместе, чтоб убедить вас в вашем заблуждении… И вот я и Гермес — исполнители этого заговора… А те пять женщин — сообщницы, разделяющие наши мысли…

Мессалина дрожала в бурном напряжении всех своих сил:

— Но как ты смел?.. Как посмел?..

— Я не раскаиваюсь, королева, — продолжал Ураний. — За то короткое время, которое я был здесь, я нашел сокровище любви, — встретил тебя, королева, — женщину, равной которой нет на земле… Что же?.. Возьми нож и убей меня!.. Ведь по вашим законам полагается за это смертная казнь!..

— О-о!.. — тихо простонала Мессалина.

— Убей же меня!.. — подавая ей нож, сказал Ураний. — И я умру с благословением тебе, — счастливый тем, что в последнюю минуту могу с любовью взглянуть на твое прекрасное лицо.

Мессалина закрыла лицо руками. И, когда вновь открыла его, буря страданий проносилась по нему:

— Нет!.. Я не убью тебя…

— Да?.. Почему же?..

— Потому что я полюбила тебя… И если бы тебе пришлось умереть, то мы умрем вместе… Лучше мы оба убьем себя!..

Радость надежды осветила лицо Урания.

— Мессалина!.. Моя дорогая, моя единственная Мессалина!.. Я готов умереть, если бы нужна была моя жизнь… Но зачем нам поддерживать заблуждение, которое все равно — рано или поздно — рассеется среди женщин?.. И когда я пришел к вам первый раз, не человека ли ты увидела во мне? И не человека ли полюбила прежде, чем я открылся тебе, как мужчина?.. Нет, пусть мы предстанем на суд всех женщин, и они решат, — жить нам, или быть преданными казни?..

Мессалина опустилась на колени около окна и простонала:

— Что ты со мной сделал, юноша?.. Что сделал?..

— Пусть женщины поймут, что законы естества непреложны, только надо уметь ими пользоваться и любить в человеке прежде всего человека, а не мужчину или женщину… И пусть нас судят!..

— Да, — судят… — покорно — как во сне — повторила за ним Мессалина…

А за дверью прокравшаяся Кассандра с бессильной злобой ударяла себя в грудь и восклицала:

— Горе нам!.. Горе нам!.. Я всегда говорила, что появление Гермеса предвещает бедствия!.. О, я знаю женщин!.. Разве поднимется у них рука, чтобы предать их казни?.. И разве не захотят они сами подобного же счастья?.. О-о, горе, — царство женщин разрушилось!..

Владимир Тан-Богораз

Из романа

«ЗАВОЕВАНИЕ ВСЕЛЕННОЙ»