Спаситель Отечества (Другая Цусима) (СИ) - Матвеенко Андрей - Страница 39

Разумеется, данный выпад русской стороны не прекратил одномоментно все стяжательские поползновения японцев, но определенно задал переговорам более конструктивное русло.

С учетом того, что землю Кореи уже вовсю попирали сапоги японских солдат и уходить оттуда враг явно не собрался, особых вопросов с признанием преобладающих интересов Японии в этой стране не возникло. Да и на японское рыболовство в своих водах Россия все же согласилась - но отнюдь не с теми размерами квот и далеко не во всех тех районах, на которые рассчитывал противник. По воспоминаниям очевидцев, в кулуарах переговоров кто-то из российской делегации разродился по этому поводу хлесткой и нелицеприятной фразой:

- Право же, господа, им ведь на этих их островах-каменюках и в самом деле жрать, простите за вульгарность, почти нечего. Ну так и давайте за-ради мира бросим им кость. Хотя бы рыбную...

Сложнее было с железной дорогой и русскими войсками на севере Китая. Россия, накопив в Манчжурии весьма изрядные силы и стараниями Линевича войдя во вкус побед на суше, уходить из этой области Поднебесной явно была не настроена. Но и Японии не улыбалось иметь под боком у своих новых владений ориентированного на дальнейшую территориальную экспансию и вооруженного до зубов соседа. Поэтому в конце концов не без нажима со стороны Англии стороны пришли к такому компромиссу - русские в Манчжурии остаются, но их воинский контингент будет "порезан" по численности до примерного паритета с японскими силами, планируемыми к постоянной дислокации в Корее и на Ляодунском полуострове.

С последним, кстати, тоже далеко не все было просто. Русские признавали, что в военном отношении полуостров с расположенным на нем Порт-Артуром ими полностью утрачен. Но средства, вложенные в развитие крепости и особенно Дальнего, буквально вопияли о том, чтобы получить за них компенсацию. Однако платить живые деньги ни одна из сторон не была согласна - ни в виде контрибуции, ни в качестве каких бы то ни было выплат компенсационного характера. Поэтому сошлись в итоге на предоставлении Дальнему статуса порта, открытого для русских торговых судов, которые получали в нем право преимущественного обслуживания по сравнению с кораблями прочих третьих государств (кроме Англии, конечно же). Это касалось и дальнейшей перевалки грузов по железной дороге - ее, кстати, поделили между Россией и Японией по текущей линии разграничения войск - до территорий, находящихся под русским управлением. Собственно, такой вариант был реализован как раз в обмен на японские рыболовные концессии.

Разумеется, в конце переговоров уже не шла речь и о том, чтобы передавать японцам хоть самый завалящий миноносец из числа интернированных. Зато у Страны Восходящего солнца до самого последнего дня консультаций имелся в переговорной повестке пунктик о "настоятельной необходимости" возврата ей русскими взятого в плен "Ики". Как и в случае с вопросом о войсках в Манчжурии, здесь Японии вторила Великобритания, которой явно не хотелось видеть бывший "Свифтшур" ходящим под Андреевским флагом.

Но здесь уже Дубасов откровенно выступал на стороне тех, кто подарил России целый (ну, почти...) броненосный корабль 1-го ранга. А английскому представителю припомнил, что прямые поставки вооружения (и какого!) воюющей стране - это вообще-то столь же прямое нарушение всех действующих международных соглашений. И некоему дражайшему сэру во избежание весьма красочного описания в прессе всей этой истории как наглядного примера подлости и коварства обитателей Туманного Альбиона очень не мешало бы поумерить градус своей риторики... Ну а в общем и целом русский ответ Японии по данному вопросу предельно четко описывался одной из любимых поговорок казаков - "что с бою взято, то свято".

Японцы, однако, не оставляли попыток затушевать в массовом сознании подданных "божественного тенно" неприятный момент со спуском их кораблем флага в виду неприятеля - и вовсю сыпали альтернативными вариантами решения этой неудобной для них проблемы. Они даже договорились до того, что предложили поменять "Ики" на "Варяг", который как раз в эти дни им наконец удалось поднять в Чемульпо [примечание 3]. Но дураков, готовых стать обладателем полтора года покоившегося на дне бронепалубного крейсера - хоть и насквозь героического, но, будем честны, не самого удачного по конструкции - в обмен на современный и не слишком сильно попорченный броненосец, среди русских не было. И японцам в ответ на это их предложение лишь покрутили пальцем у виска. А, точнее, изобразили вежливый дипломатический эквивалент означенного действия.

В конце концов, двенадцать тысяч тонн даже первосортной английской стали, невзирая на сопряженные с ними околичности, все же не стоили продолжения вражды между двумя державами. И японская делегация вынуждена была обойтись без русских уступок по предмету "несмываемого позора Японской империи", как окрестили "Ики" ушлые и несдержанные на язык западные газетчики. Преподать же всю возню вокруг него как оглушительную победу японской дипломатии стало уже задачей официальных пропагандистов Страны Восходящего солнца. Ведь можно же было в своей родной прессе написать и так, что это русские любой ценой требовали у Японии "Варяг", а она не согласилась менять его даже на "Ики"...

Официальным днем подписания "Портсмутского мира" между Россией и Японией стало 23 августа 1905 года. А вот о порядке реализации соответствующего документа применительно к действиям морских сил договаривались чуть позже - 5 сентября. Именно тогда в заливе Корнилова японский отряд из броненосца "Асахи", крейсеров "Ивате" и "Нийтака" и дестройеров "Оборо" и "Акебоно" встретился в этих целях с русским в составе "Императора Александра III", "Памяти Азова" и "Богатыря", "Бдительного" и "Грозного".

Говорят, на непременном участии в данном мероприятии старого броненосного крейсера настоял сам российский император, ходивший на нем в Японию в далеком 1891 году. Японцы, помнившие, чем обернулось в их стране то самое путешествие для тогда еще цесаревича Николая, наверняка смогли расшифровать сделанный намек [примечание 4]. Впрочем, эта мелочная, но тешащая царское самолюбие шпилька не породила каких-либо дипломатических осложнений. У бывшего врага лишь недавно прямо в гавани Сасебо взорвался "Микаса" - и ему было отнюдь не до новых конфликтов [примечание 5].

Уже по завершении всех положенных процедур Эссен на мостике "Богатыря" задумчиво сказал воспользовавшемуся в этом походе его гостеприимством Великому князю Александру Михайловичу:

- А ведь, Ваше сиятельство, когда б не эта Ваша "комбинация", уж простите за сие словцо, еще неизвестно, как бы у нас с японцами дело-то обернулось... Теперь же, считай, гоголями здесь идем!

Великий князь, баюкавший на перевязи до сих пор заживающую руку и, казалось бы, бесцельно вглядывавшийся в горизонт, ответил Эссену не сразу, когда тот уже и не ждал:

- Полно Вам, Николай Оттович... Я лишь нашел деньги и сумел уговорить государя на затею с "черноморцами". А наши трудовые и ратные подвиги - это уже общая заслуга всех сопричастных, вплоть до самого последнего рабочего, солдата или матроса.

Но Эссен был отнюдь не одинок в своем мнении. В сознании широких масс российских подданных хорошо отложилась память о том, чьими стараниями попали в состав эскадры корабли, которые так не хотел брать Рожественский. И чего эти корабли смогли достичь - погибая ли ради успеха других, как "Ростислав", "Сенявин" и "Ушаков", честно ли держась под вражеским огнем, как "Двенадцать Апостолов" и "Синоп", либо же громя Катаоку и принуждая к сдаче "Ики", как отряд Небогатова. И как изначальный прекраснодушный порыв всего одного человека привел Россию если и не к безусловной победе, то уж, во всяком случае, отнюдь не к намеченному ее врагами всецелому поражению.