Нам нельзя (СИ) - Вереск Катя - Страница 33

А у кого-то, значит, это получилось?.. Вот это да!

— Может, тебе тест сделать? — предложила я между печеньем и глотком чая. Лина кивнула.

— Сделаю, конечно. Задержка пока небольшая…

— Небольшая — это какая?

Она пожала плечами.

— Не знаю, я за циклом не особо следила… Недели две, может.

Две недели?! Врет или правда не следила? Ее спокойствие просто потрясало. Казалось, что оно — как фарфоровая маска, вот-вот треснет пополам и слетит, обнажив черное лицо паники. Линка боялась до ужаса, просто вида не показывала.

— Это того парня ребенок, получается? — осторожно спросила я. — С которым ты рассталась.

— Мы помирились, — сообщила Лина, слопав еще мороженого.

— Так он же пьет! — изумилась я.

Сестра дернула плечом.

— Я пошутила.

Ничего себе шуточки. Она явно что-то недоговаривала.

— Скажи, я его знаю? — сощурилась я.

Взгляд Лины прыгнул вверх и вбок.

— Может быть.

— И кто он?

— Галя, давай не сейчас, ладно? Я потом вас познакомлю. — Лина вскочила со стула, открыла холодильник, повернувшись ко мне спиной, и принялась что-то там искать. — А у тебя есть еще мороженое? Мне кажется, я готова съесть целый килограмм…

Через час, когда пришел Паша, она засобиралась домой. Я хотела ее подвезти, но она отказалась.

— Там пробки, я на метро быстрей доеду, — улыбнулась, чмокнула меня в щечку и испарилась.

Здесь точно было что-то не так.

Лина

Когда я впервые увидела Женину квартиру, меня потрясли габариты. Три комнаты. Три. Комнаты. Зачем столько квадратных метров одному человеку, который все время в командировках, я понять не могла.

— А ты говоришь, что я не думаю о будущем, — назидательно сказал он мне и обвел руками гигантский холл. — Все для моей будущей семьи!

Меня снова тихо кольнуло: дети, Лина, дети, как ты с этим справишься? Но я отмахнулась от дурацких мыслей и принялась исследовать новый дом.

Женя любил минимализм. Это я поняла сразу, увидев выкрашенные в светло-серый стены и белую мебель — только самое необходимое. Два кресла, небольшой диван в гостиной. Огромная кровать и две тумбочки в спальной. Письменный стол и встроенные шкафы в третьей комнате. Из окон открывался потрясающий вид на неумолкающий Кутузовский проспект.

— И это все твое, — промурлыкал Женя мне на ухо, обняв меня сзади.

И это все — мое? Я не могла поверить, гладя его руки. Плевать на вид и квартиру, вот это — руки, плечи, идеальное тело и любимый голос — все это мое. И теперь мы живем вместе.

Какая-то сказка.

Когда я переехала, то в первую очередь разобрала шкаф. На это ушел день. Аккуратно сложенные, Женины вещи заняли не больше половины, а во второй половине спокойно уместилась моя одежда.

С утра, не сдержав приступ любопытства, я открыла ящики Жениного письменного стола. В одном лежали зарядки, провода, исписанные ручки, еще какая-то мелочь, громыхнувшая, когда я открыла и закрыла ящик. Во втором лежали документы, а на самом верху — небольшая фотография, немного выцветшая, со следом сгиба посередине и помятыми измочаленными уголками, будто ее носили в кошельке или сумке. Я взяла ее двумя пальцами.

Ее сделала моя мама. Как раз купила новый фотоаппарат, ходила и снимала все, что попадалось ей на глаза. Клумбы, солнце, сочащееся через листву, наш дом. Но больше всего ей нравились люди. Людей она выстраивала в ровную линеечку (разве что не по росту), следила, чтобы свет падал на лица, и никак иначе, приказывала улыбаться (хотя как тут улыбнешься, когда солнце светит прямо в глаз?) и щелкала фотоаппаратом.

Нас с Женькой она поставила на фоне забора. Я куда-то собиралась — новое платье и волосы, аккуратно собранные в хвост, — а Женька откуда-то вернулся — за нами лежал его велосипед. На слове «три» он больно ткнул меня пальцем в бок, и я вытаращила глаза. В следующий миг я отвесила ему подзатыльник, но этого фотография уже не запечатлела. На ней был лишь хитро улыбающийся Женька с загорелым до черноты лицом и я с выпученными, как у лягушки, глазами и приоткрытым ртом.

Я положила фото обратно — осторожно, словно то могло взорваться, — и закрыла ящик. Было горько и сладко одновременно, и почему-то хотелось заплакать. Последнее время я стала слишком часто реветь.

Неужели он хранил эту фотографию все время? Носил с собой? А, может, использовал, как закладку в книгах? Правда, я не видела, чтобы Женя читал книги. Только деловые журналы, которые слеживались в монолитный слой на полке туалета.

Откатилась дверь ванной, и я торопливо отошла от стола. Женя ввалился в комнату в облаке пара, приятно пахнущий и влажный. Я взъерошила мокрый ежик его волос и взвизгнула, когда Женька сгреб меня в объятия и бросил на диван. Он задрал мне майку и стал целовать в живот, держа мои руки и щекоча колючим подбородком, а я хохотала и извивалась под ним.

— Хватит! Женя, хватит! — выкрикнула, пытаясь его сбросить с себя. — Стой!

Тяжело дыша, Женя выпрямился. Шевельнул бедрами, прижавшись членом к моей промежности. В животе медленно расцвел огонь, внизу тут же повлажнело. Я подалась навстречу и обхватила Женю ногами.

— А ты не опоздаешь? — выдохнула, чувствуя, как сильно его возбуждение. Вместо ответа Женя навис надо мной, опершись на одну руку. Вторую запустил в мои трусики и принялся ласкать, распаляя до безумия. Я хватала воздух раскрытым ртом, а Женька жадно целовал его, проникая языком.

— Возьми… — всхлипнула я, изнемогая от желания. От движения его пальцев внизу уже текло. — Сейчас…

Когда мы были вместе, я сходила с ума. Забывала обо всех предосторожностях, желая лишь одного: чтобы он взял меня. А затем еще раз, и снова, сильнее и жестче.

Он проник в меня на всю длину, и я подалась навстречу. Медленно, мы поднялись на самую вершину и вместе кончили, прижавшись друг к другу.

— Ты куда сегодня? — спросил Женя уже после второго душа, завязывая галстук. Белая рубашка подчеркивала его плечи вразлет, и я невольно залюбовалась.

— Лина.

— А? — Я вспомнила про вопрос. — Надо зайти в школу. Подготовка к первому сентября. Ты собрал вещи?

— А ты видишь чемодан? — ухмыльнулся Женька и звучно меня чмокнул. — Вечером соберу. Поможешь?

Про тошноту он даже не вспоминал — или делал вид, что не помнит. В любом случае, я была этому рада. Не люблю, когда надо мной прыгают, как над яйцом «фаберже». И я не хотела, чтобы он держал в голове тот эпизод у подъезда. Меня все еще передергивало, когда я об этом думала.