Опьянение (СИ) - Кошкина Татьяна - Страница 3

Сделав первый глоток, девушка благодарно кивнула Эрику. Он ответил таким же сдержанным кивком. Из-под воротника его рубашки показался уродливый шрам от ожога и тут же исчез. Так вот, почему он всегда носит одежду с высоким воротником или шарф.

Наблюдатель почувствовал усталость. От постоянных перемещений энергия заканчивается быстро, нужно выбрать тело, в котором удастся спокойно задержаться хотя бы на пару часов. Внутри женщины этого сделать невозможно, слишком неспокойные существа. Лучше всего подошел скрючивщийся на полке, во сне по-детски причмокивающий губами, депрессивый тип. Несколько часов полного покоя.

— Вставай! Вставай! — его растолкал покрасневший от быстрого бега Эркюль. Глаза лихорадочно блестели вместе с каплями пота на щеках.

— Что случилось? — недовольно пробурчал разбуженный, перебирая в уме самые худщие бедствия. Кого-то убили, прохудилась крыша вагона и черный дождь вот-вот просочится внутрь или черт знает что еще. Он оглянулся, соседей на месте не было. На боковых полках напротив мирно дремали люди.

— Наша команда по хоккею на черном льду выиграла! Представь себе!

Он отвернулся и упал лицом в подушку. Да хоть проиграла, ему-то какое дело. Ни поспать, ни сдохнуть, ничего нельзя в этом мире сделать нормально. Эркюль не обиделся, но и докапываться не стал. Побежал дальше. Он же, поворочавшись, понял, что теперь не уснуть. Естественная нужда погнала на поиски санузла в дальний конец вагона.

Наблюдатель проснулся и принялся выглядывать для себя новое тело, но все пассажиры спали. Вселяться в спящих — не вариант. Пришлось терпеть депрессоида до конца вагона. Он, не замечая крутившегося в «предбаннике» Эркюля, сонно вошел внутрь одного из двух туалетов. Наблюдатель решил не принимать участия в этом глубоко интимном процессе. Эркюль не очень ему нравился, но все лучше, чем держаться руками за чужой член. Тем более в кабинке воняет.

Кто-то пихнул Эркюля в спину и протиснулся в вагон, громко хлопнув дверью. Он мог бы обидеться, закатить скандал, но сейчас это не имело значения. Его зоркий взгляд и острый слух уже были в деле, дверь второй кабинки туалета оказалась приоткрыта. Любопытный «сыщик» не мог отказать себе в удовольствии заглянуть в узкую щель. Природа не позволяла.

Наблюдатель выпустил сенсоры и тут же отдернул, позволив глазам этого тела воспринимать все происходящее.

Она сидела на потертой от времени мойке, упираясь руками в два грязных железных ящика. Ноги разведены в стороны и упираются в противоположную стену узкой кабинки туалета. Между ними расположился мужчина. Его руки по-хозяйски подняли вверх ее обтягивающую футболку и с силой сжали полную грудь. Её тело призывно выгнулось, откликаясь на прикосновение.

Эркюль шумно выдохнул, но его никто не услышал.

Наблюдатель внимательно смотрел на пару и, заинтересовавшись, решил подробнее изучить этот человеческий феномен. До этого ему не удавалось узнать процесс настолько глубоко. Интересный опыт, который возможно будет полезен.

В его голове все еще стояла возбуждающая картинка начала этого безумия. Тома как раз выходила из кабинки туалета. Судя по витающему запаху мяты, она только что почистила зубы. Узкий проход. Взгляд Эрика снова скользнул на футболку до этого влажную от пота, теперь еще и обильно облитую водой. Женщина застыла в дверном проеме напротив. Она тяжело дышала от жары, слизывая кончиком своего языка, оставшуюся на губах капельку воды. Он видел это, словно в замедленной съемке. И когда мир снова обрел скорость, грубо втолкнул её внутрь, наугад хлопнув дверью. Закрылась она или нет. Какое это имеет значение? Все спят.

— Эрик, что ты делаешь? Отпусти! — женщина, прижатая к ребристой железной стене, подняла на него испуганный взгляд. Что происходит? Её страх только позабавил его. Она сама всем телом говорила «Возьми меня. Возьми грубо и прямо сейчас», а что теперь? «Что ты делаешь?» То, что ты просишь. Становлюсь хозяином положения. Любого твоего положения в ближайшее время.

Тома пыталась кричать, но он заставил её замолчать, накрыл рот поцелуем. Первые секунды она неистово сопротивляется, но сил не хватает надолго. Да, Эрик знал. Чувствовал. Она всегда этого хотела. Поддаваясь натиску его губ и блуждающих по телу рук, сама ответила на поцелуй и подалась навстречу. Он никогда не сомневался в том, что стоит чуть настоять, и Тома отдастся первому встречному. Его опьянило ощущение триумфа, когда самая горячая эротическая фантазия этого вечера стала реальностью.

Женщина не сопротивлялась, когда он усадил её на раковину. Сама развела ноги и позволила накрыть рукой грудь. Идеальная, упругая. О да, он мечтал об этом весь вечер. Напряженные соски упираются в ладонь. Эрик с силой сжимает их пальцами и тянет на себя, массирует самую чувствительную точку, снова тянет. Тома, словно змея, извивается, пытаясь привлечь его ближе. С губ срывается стон. Он заглушает его поцелуем.

— Будешь кричать, нас услышат, — Эрик больно укусил девушку за губу, прежде чем взглянуть в её глаза. Это самое вкусное. Взгляд женщины, одержимой желанием. Поглощенной страстью, едва переступившей грань между приличиями и развратом.

В ответ лишь замутненный взгляд и ноги, сильнее обхватывающие тело.

Наблюдатель задумчиво созерцал темноту, наполнившую это и так не слишком чистое пространство. Так вот, как это бывает. Интересно. Грустно вздохнув, он перенесся в другое тело.

Что я делаю? Этот вопрос имеет значение, пока ты не раздвигаешь ноги перед лучшим другом своего мужа в грязном туалете поезда. Поэтому Тома им не задавалась вообще. В ту секунду, когда её грубо впихнули внутрь и прижали к стене, она уже превратилась в желание. Его власть была опьянением. Он не любил её, не питал никаких чувств, кроме одного — желания овладеть. Именно оно заставляло теснее прижиматься, поддаваясь каждому движению, выгибаться навстречу. Гортань жгло. Она судорожно хватала ртом прохладный влажный воздух туалета поезда. Тяжелый железный запах, смешанный с бумагой, средством для чистки и целой палитрой сортирных ароматов только сильнее возбуждал.

Его пальцы сомкнулись на соске и с силой, до боли потянули на себя. Боль опьяняет сильнее ласк, это Тома поняла мгновенно. Влажно и жарко. Тело просит новых прикосновений и наполненности. Она знала, что ему нравится владеть ей, контролировать каждое движение. Футболка задралась до самой шеи. Он больно укусил за сосок. Скоро эти самые дни. Черт. Грудь такая чувствительная. От каждого прикосновения — невероятный импульс по всему телу. Тома до боли прикусила губу, чтобы подавить крик и жалобно пискнула. Хотелось еще. Больше. Больше. Давай уже. Опускайся ниже. Как еще ей нужно выгнуть спину, чтобы он понял?

— Я знаю, чего ты хочешь, — отозвался Эрик горячим шепотом и прикусил мочку, после чего провел языком вниз до ключицы, по дроге больно прихватив зубами шею.

«Так давай уже». Инстинкты, только инстинкты. Несколько раз, подаваясь телом вперед, она ударилась головой о зеркало. Руки соскальзывали с металлических шкафчиков. Спина чувствовала холод поверхности зеркала.

Из-под полуприкрытых век Тома смотрела на него и понимала, что перед ней сейчас не человек. Это дьявол с картины эпохи ренессанса, а она — жалкая смертная, поддавшаяся искушению. Страсть разгорелась еще больше. Пальцы ног онемели. Черт. Руки были заняты, и она не могла ничего сделать, даже стянуть с него рубашку. Бессильная. Разгоряченная. Подчиненная.

— Твоему мужу повезло, такая горячая. Слишком горячая, — шептал он на ухо. Его рука оказалась внизу, проникнув под резинку спортивных шорт. Тома вскрикнула и тут же поняла свою ошибку, Эрик убрал пальцы, едва прикоснувшись к ней там, где хотелось больше прикосновений. — Я же сказал, не кричи.

Мужчина приподнял её за бедра и стянул шорты. Под ними не было белья. Тома неудобно висела над умывальником. Он так и не опустил её обратно, придерживая одной рукой. Эрик сразу нашел самую чувствительную точку. Кусать губы. Не кричать. Подступающая волна наслаждения и солоноватый вкус крови. Темная сторона, не обожженная черным дождем, стала сильнее и это…прекрасно.