Страшные NЕ сказки (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 19

— Фрол, — хрипло кликнул густобородый толстопузый детина, — успокой лошадей, говорю. Почивать мешают.

— Испужало их что-то, — приподнимаясь на локте и оглядываясь на темный лес, ответил паренек. Он напряженно вглядывался меж деревьев, но не видно было ни зги. — Может, белка какая али лиса…

— А ты не гадай, почечуй тебе в зад… — гаркнул со злобой толстяк, отхлебнул из бурдюка браги и раскатисто отрыгнул. Видать, уже порядком принял на душу. — Пойди да проверь. Я журить не стану, сразу дам плети отведать.

Словно перебивая его, один из вороных протяжно заржал и стал с силой рыть копытом землю, от чего путы на его ногах натягивались и трещали от натуги. Другие две лошади суетились не меньше, громко фыркая, тряся гривами и хрипя. Сатанея, они рвались с привязи, раня о железо узды свои нежные рты, с губ на взрытую почву капала пена с алыми прожилками.

— Чур меня, — подал глас третий. — Неужто леший мороки наводят?

— Что ты брешешь, Лавр, — огрызнулся брюхатый, — лучше встань да подсоби братцу.

В костре громко треснуло полено, рассыпаясь на тлеющие алым цветом головешки и плюясь во все стороны искрами. Пламя вспыхнуло, порывисто дрожа и с завыванием взметаясь ввысь, хотя ветра не было ни чуть — ни единый лист не вздрогнул.

Кони с визгом прижали уши и, сверкая белками, таращили глаза. Резко дернулись и с глухими ударами забились боками, раня друг друга зубами и копытами, сбивая бабки в кровь. Лыко пут трещало и лопалось одно за другим.

Мужики подскочили и кинулись ловить вороных, лишь наипаче пугая их своими криками и руганью.

Выйдя на край пригорка Лебедяна на миг замешкала, обводя немигающим взглядом окрест, и медленно двинулась к привалу.

— Огонь… — вымолвила почти беззвучно, и на каждом персте вспыхнул яркий лиловый огонек. Руки выше подняла, сильнее растопырив пальцы, и поводила дланями, собирая в каждой полную жменьку раскаленной лавы. Сгустки пламени вращались и подрагивали, набирая силу, а Лебедяна, перебирала кончиками пальчиков распухающие огненные клубы, накручивая на растущие сферы все новые витки пламенеющей пряжи.

Ее заметили не сразу, ибо вся троица суетилась вокруг лошадей, безуспешно пытаясь подступиться к взбесившимся животным. Чертыхаясь, они опасливо обступили коней, еле уворачиваясь от зубов и копыт. Щелкали языками, расставляя руки вширь, дабы заново навязать сорванные путы, пока кто-то не крикнул:

— А-а-а-а… Ведьма.

Их обуяла жуть, а тела сковала мгновенная оторопь. Замерев, они даже не оглянулись вослед уносящимся вороным. А когда уразумели, что огнерукая дева спускается по их души, стремглав метнулись к костру, вынули из седельных сум кто тесак, кто клинок и сгрудились спина к спине.

Леда медленно вздохнула и с протяжным стоном пустила огненные шары вперед, направляя по обеим сторонам овражка. Сферы, теперь походившие на две объятые пламенем тыквы, покатились по листве, набирая скорость и оставляя за собой горящие лиловые следы. Будто кто раскаленную смолу разлил да подпалил. Светочи по кругу обошли стоянку мягкими дугами, и как только Лебедяна сделала шаг вперед, сомкнули за ее спиной пламенеющее кольцо, отделяя всех четверых от окружающего мира. Лиловая огненная стена заслонила их от сумеречного леса, и казалось, что черные тени густились у пожарища во сто крат сильнее, чем под сенью деревьев.

Наращивая скорость, сгустки катились по сходящейся спирали, стягивая огненный круг и разгораясь сильнее. Оставляя после себя толщу гудящего огня. Мужички завыли и побросали клинки. Становясь на колени, приговаривая "Свят. Свят.", они истово крестились и падали ниц, ударяясь челом о мерзлую землю. Долговязый паренек сделался белым, как холст, содрогнулся в болезном спазме и, давясь и стеная, выбросил из утробы харчи. Наконец, огненные стены сомкнулись, сливаясь в единое гигантское костровище, что взметнулось выше самых высоких кленов, озаряя пространство призрачным лиловым светом на много верст вокруг и вторя далекой вечерней зоре. Небо цвета спелой черники было глубоким и чистым. По нему россыпью были раскиданы звезды. Молочный Кушак, ровно расшитый жемчужным бисером, простирался до самого горизонта…

На рассвете в серой дымке сырого тумана по лесной тропке ступала юная простоволосая девица. Уста ее были тронуты нежной полуулыбкой, будто она вспоминала что-то особливо приятное и дорогое сердцу. Подол ее сарафана потемнел, напитавшись утренней росой и лип к ногам при каждом легком шажке. Что дивило, ведь до ближайшего поселения лежал чуть не дневной пеший переход.

Впереди показалось перепутье из трех дорог со столбом, на котором были набиты доски с заостренными с одного бока краями, указующие в трех направлениях. Девица подхватила юбки и прибавила ход.

Большие черные зрачки, заместившие радужки, пробежались по надписи, вырезанной на широкой верхней доске. Кивнув самой себе, девушка откинула назад длинные извитые пряди и пошла по широкому тракту, уходящему в туманную даль.

На дощечке той значилось: Славный град Крыжеч.

КОНЕЦ

а может и нет…

Ульяна Соболева

Она странная

АННОТАЦИЯ.

 Ричард Малкович приходит на прием к Альберту Стоуну, чтобы разобраться в отношениях с женой. С ней происходит нечто необъяснимое после автомобильной аварии, в которую они попали вместе, и он боится ее потерять, но в то же время его пугает ее поведение. Она то исчезает из дома, то возвращается, не давая ему объяснений. То плачет, то смеется невпопад или разговаривает сама с собой. Малковичу кажется, она сошла с ума и доводит до безумия его самого. Она стала странной…

— Меня зовут Ричард Малкович… и мне нужна ваша помощь.

Он ответил не сразу, какое-то время рассматривал собственные пальцы с очень коротко обрезанными ногтями. Настолько коротко, что кожа на кончиках нависла над ногтями.

— Я знаю, что вам нужна моя помощь. — достал лист бумаги и положил перед собой, сунул простой карандаш в точилку и несколько раз провернул. Это гипнотизировало — то, как грани оранжевого цвета исчезали в дырке, словно она с хрустом пожирала дерево и чавкала, давясь стружкой.

Я пришел к нему без очереди и без записи. Наверное, это нагло, но у меня не было другого выбора. Нашел его номер телефона в ее сумочке. Альберт Стоун. Так было написано на белоснежной визитке черными буквами.

"Я помогу вам пройти через это". Возможно, раньше я бы высмеял ее стремление решить наши проблемы с помощью посторонних, но не сейчас… Сейчас я уже слишком сломлен этой откровенной утопией и согласен на что угодно. Даже на семейного психолога. Ради нее. Ради нас.

— Расскажите о ней.

Его бархатистый голос совершенно не вязался с неприятной внешностью. Словно им управлял чревовещатель. Но мне было плевать, как он выглядит. Я дошел до такой точки отчаяния, что готов был влезть в пасть к самому дьяволу лишь бы понимать, что с нами происходит после той гребаной аварии.

— Она странная. Иногда мне кажется, я ее не знаю. Иногда мне кажется, что она не знает меня. Словно мы совершенно чужие, и никогда друг друга не любили. Два человека, живущие в одной квартире, как соседи… И я схожу с ума от этого равнодушия, доктор. Мне хочется сделать ей больно, и я делаю. Так больно, что потом становится страшно самому…

Я поднял голову и посмотрел на мужчину, сидящего напротив. Он водил простым карандашом по бумаге, нажимая на стержень толстым указательным пальцем, и не сказал мне ни слова. Его жидкие волосы с прямым аккуратным пробором блестели в свете настольной лампы, а очки слегка запотели. Но он их не протирал, хотя клетчатый платок лежал рядом.

Несмотря на отопление, в кабинете Стоуна было довольно прохладно, и из его рта вырывались полупрозрачные едва заметные клубы пара. Я бросил взгляд на окно, в обрамлении темно-зеленых штор, на капли дождя на стекле, а потом — на равномерно раскачивающиеся на письменном столе железные шары. Сам не понял, как зажал их рукой, чтоб перестали издавать звук, от которого вскипали мозги, и мистер Стоун вздрогнул, а потом медленно поднял на них взгляд. Они отразились в его зрачках, все пять железных шариков. И мне показалось, что в этом есть нечто пугающее и неправильное, но я так и не смог понять, что именно.