Кортик. Бронзовая птица. Выстрел (сборник) - Рыбаков Анатолий Наумович - Страница 12

– Так смотри, – сказал Миша, – завтра утром.

– Все, – ответил Борька, – договорились.

Глава 19

Шурка большой

На заднем дворе появился Шура Огуреев, Шурка Большой, как его называли ребята, самый высокий во дворе мальчик. Он считался великим артистом и состоял членом драмкружка клуба. Клуб этот находился в подвальном помещении первого корпуса и принадлежал домкому. Ребят туда не пускали, кроме Шурки Большого, который по этому поводу очень важничал.

– А, Столбу Верстовичу!.. – приветствовал его Миша.

– Я думал, ты уже вышел из детского возраста, – ответил Шура.

– Какой серьезный! – заметил Генка. – Где тебя так выучили? В клубе, что ли?

– Хотя бы в клубе. – Шура сделал паузу. – Но в клуб пускают только взрослых.

– Подумаешь, какой взрослый нашелся! – сказал Миша. – Вырос длинный, как верста, вот тебя и пускают.

– Я клубный актив, – объявил Шура.

– Нас в клуб не пускают потому, что мы неорганизованные, – сказал Слава, – а вот, говорят, на Красной Пресне есть отряд юных коммунистов и они имеют свой клуб.

– Есть, – подтвердил Шура, – только они называются по-другому, не помню как. Но это для маленьких, а взрослые вступают в комсомол.

Шура намекал на то, что он посещает комсомольскую ячейку фабрики и собирается вступить вкомсомол.

– Здо́рово… – задумчиво произнес Миша. – У ребят – свой отряд!

– Это, наверное, скауты, – сказал Генка. – Ты, Славка, что-нибудь путаешь.

– Я не путаю. Скауты носят синие галстуки, а эти – красные.

– Красные? – переспросил Миша. – Если красные – значит, они за советскую власть. И какие могут быть скауты на Красной Пресне! Самый пролетарский район.

– Еще бы! – сказал Шура и неуверенно добавил – У каждого есть членский билет…

– Здо́рово!.. – снова протянул Миша. – Как же я ничего не слыхал? Ты, Славка, откуда это знаешь?

– Мальчик один в музыкальной школе рассказывал.

– Почему же ты точно не узнал? Как они называются, где их клуб, кого принимают…

– «Принимают»! – засмеялся Шура. – Думаете, взял и поступил. Так тебя и приняли!

– Почему же не примут?

– Не так-то просто! – Шура многозначительно покачал головой. – Сначала нужно проявить себя.

– Как это – проявить?

– Ну вообще, – Шура сделал неопределенный жест, – показать себя… Ну вот, как некоторые: работают в клубе, ходят на комсомольские собрания…

– Ладно, Шурка, – перебил его Миша, – не надо слишком задаваться! Ты много задаешься, а пользы от тебя никакой.

– То есть?

– Комсомольцы на фронте воевали. А ты что? Стоишь за кулисами, толпу изображаешь… Ты лучше скажи: хочешь быть режиссером?

– Как это – режиссером? У нас режиссер товарищ Митя Сахаров.

– Он режиссер взрослого драмкружка, а мы организуем детский, тогда всех ребят будут пускать в клуб. Поставим пьесу. Сбор – в пользу голодающих Поволжья. Вот и проявим себя.

– Правильно! – сказал Слава. – Можно еще и музыкальный кружок, потом хоровой, рисовальный.

– Не позволят… – Шура с сомнением покачал головой, но по глазам его было видно, что ему очень хочется стать режиссером.

– Позволят, – настаивал Миша. – Пойдем к товарищу Мите Сахарову. Так, мол, и так: хотим организовать свой драмкружок. Разве он может нам запретить?

– А он вас в шею! – крикнул Борька, собиравший на помойке бутылки.

– Не твое дело! – Генка погрозил ему кулаком. – Торгуй своими ирисками.

– Конечно, – продолжал размышлять Шура, – это неплохо. Но по характеру своего дарования я не режиссер, а исполнитель…

– Ну и прекрасно, – сказал Миша, – вот и будешь исполнять режиссера.

– Хорошо, – согласился Шура. – Только уговор: слушаться меня во всем. В искусстве самое главное – дисциплина. Ты, Генка, будешь простаком. Ты, Слава, героем, ну и, конечно, музыкальное оформление. Мишу предлагаю администратором. Инженю и прочие амплуа я распределю потом, после испытаний.

Глава 20

Клуб

Клуб состоял из одного только зрительного зала. Когда не было спектакля или собрания жильцов, скамейки сдвигались к стене и в разных углах клуба работали кружки. Домашние хозяйки и домработницы учились в ликбезе. На сцене происходили репетиции драмкружка. Бильярдисты катали шары, задевая киями музыкантов струнного оркестра.

Надо всем этим господствовал заведующий клубом и режиссер товарищ Митя Сахаров – вечно озабоченный молодой человек в длинной порыжевшей бархатной толстовке с лоснящимся черным бантом и в узких брюках дудочкой. У него длинный, тонкий нос и острый кадык, готовый вот-вот разрезать изнутри Митино горло. Растопыренной ладонью Митя ежеминутно откидывал назад падающие на лицо длинные, прямые, неопределенного цвета волосы.

Шура подтолкнул вперед Мишу:

– Говори. Ведь ты администратор, – и отошел в сторону с таким видом, будто он ни при чем и смеется над ребячьей затеей.

– М-да… – процедил Митя Сахаров, выслушав Мишу. – У меня не театральное училище, а культурное учреждение. М-да… Культурное учреждение в тисках домкома… – И ушел на сцену, откуда вскоре послышался его плачущий голос: – Товарищ Парашина, вникайте в образ, в образ вникайте…

Миша подошел к ребятам:

– Ничего не вышло. Отказал. У него не театральное училище, а культурное учреждение в тисках домкома.

– Я так и знал! – сказал Шура.

– Ты всегда «так и знал»! – рассердился Миша. Мальчики стояли задумавшись. Гулко стучали бильярдные шары. Струнный оркестр разучивал «Турецкий марш» Моцарта. А со стены, с плаката, изможденный старик протягивал костлявую руку: «Помоги голодающим Поволжья!» Глаза его горели лихорадочным блеском, и с какой стороны ни подойди к плакату, глаза неотступно следовали за тобой, как будто старик поворачивал голову.

– Есть еще выход, – сказал Миша.

– Какой?

– Пойти к товарищу Журбину.

– Ну-у, – махнул рукой Шура, – станет он заниматься нашим кружком, член Моссовета. Я не пойду к нему. Еще на Ведьму нарвешься.

– А я пойду, – сказал Миша. – В конце концов, это не собственный клуб Мити Сахарова. Айда, Генка!

По широкой лестнице они поднялись на четвертый этаж, где жил Журбин. Миша позвонил. Генка остался на лестнице. Он отчаянно трусил и, когда послышался шум за дверью, бросился бежать, прыгая через три ступеньки. Дверь открыла соседка Журбина, высокая, тощая женщина с сердитым лицом и длинными, выпирающими зубами.

– Тебе чего? – спросила она.

– Мне нужен товарищ Журбин.

– Зачем?

– По делу.

– Какое еще дело! Шляются тут… – пробормотала она и захлопнула дверь, едва не прищемив Мише нос.

– Ведьма! – закричал Миша и бросился вниз по лестнице.

Он почти скатился по ней и с размаху налетел на кого-то. Миша поднял голову. Перед ним стоял товарищ Журбин.

– Что такое? Ты чего безобразничаешь?

Миша стоял опустив голову.

– Ну? – допрашивал его Журбин. – Ты что, глухой?

– Н-нет.

– Что же ты не отвечаешь? Смотри больше не безобразничай. – Тяжело ступая, Журбин медленно пошел вверх по лестнице.

Миша побрел вниз. Нехорошо получилось! Он слышал над собой тяжелые шаги Журбина. Потом шаги затихли, раздался скрежет ключа в замке, шум открываемой двери. Миша остановился, обернулся и, крикнув: «Товарищ Журбин, одну минуточку!» – побежал вверх.

Журбин стоял у открытой двери.

– Что скажешь?

– Товарищ Журбин, – запыхавшись, проговорил Миша, – мы хотим организовать драмкружок, а товарищ Митя Сахаров нам не разрешает.

– Кто это «мы»?

– Мы все, ребята со двора.

Журбин продолжал смотреть на Мишу. Он ничего не отвечал, стоял и смотрел на Мишу. И о чем думал этот пожилой грузный человек с орденом Красного Знамени на груди, Миша не знал.

– Ну что ж, зайдем поговорим, – произнес наконец Журбин.

Миша вошел вслед за ним в квартиру. Ведьма сердито посмотрела на Мишу, но ничего не сказала.

Глава 21

Акробаты

Минут через тридцать Миша вышел от Журбина и побежал во двор. Большая толпа смотрела представление бродячей труппы.