Поцелуй победителя - Руткоски Мари - Страница 62

— Не говори так.

— Скачи поскорее. И подальше.

— Не проси меня об этом. Ты бы так не поступил. Не бросил бы меня.

«Это совсем другое», — хотел возразить он, но потерялся в путающихся мыслях. Ее… Как назвать то, что отразилось в глазах Кестрель? Ее печаль показалась Арину неожиданным даром. Подбирать слова было ужасно тяжело. Он сам не заметил, как отнял руку. Лицо Кестрель стало непроницаемым.

— Вставай, — процедила она сквозь зубы.

— Прошу тебя, уходи.

Она вцепилась в его кожаный нагрудник.

— А ты заставь меня.

Лицо Кестрель выражало решимость. Он закрыл глаза, стараясь спрятаться от видения. «Ты мне ничего не должна, — хотел сказать Арин. — Если ты уйдешь, это не будет бесчестием». Знала ли она, что всем своим видом словно давала нерушимую клятву? Он бы спросил: «Почему ты не можешь уйти?» Если бы Арин сейчас соображал получше, то, наверное, и сам догадался бы. Пока он узнал лишь решимость, которая могла обернуться опасностью.

Неужели в этом заключается награда бога смерти? В том, что Кестрель погибнет рядом с ним? Невыносимо. Сквозь стук молота в голове пробилась другая боль. Где-то ниже, в боку, между ребрами. Кинжал. Арин выдернул его. Кестрель вскрикнула в ужасе. Из раны потекла липкая кровь. Пришлось воткнуть кинжал в песок, а второй рукой ухватиться за плечо Кестрель. Голова трещала и плыла, но Арин как следует оттолкнулся и смог выпрямиться.

Он попытался отвлечься от происходящего. От боли, пронзившей тело. От тошноты, вновь подступившей к горлу. Упасть на колени… Небо темное… Дождь? Хрупкое плечо Кестрель под рукой — ей никак не удержать… Но она смогла, подняла его на ноги. Каждый шаг отзывался болью, и Арин с ужасом представлял, как будет взбираться на Ланса и скакать верхом.

У него получилось. Кестрель ехала с ним. Под конец Арин перестал понимать, потемнело в небе или у него в глазах. Было темно и мокро. Движения коня под седлом убаюкивали, приглушая боль. Странное чувство витало в воздухе, словно шлейф редких духов. Арин почти наяву слышал, как звякнула стеклянная пробка флакона. Аромат распространился вокруг. Разве можно почувствовать запах цветов, находясь у моря?

Арин понял, что становится все труднее собрать мысли в голове. Они словно обращались в дым. Но это не важно. Он не слишком-то старался за них удержаться. Дым, духи, дождь. Все такое красивое и непостоянное. Может, таким же непостоянным было и чувство, заставившее Кестрель спасать Арина любой ценой. Он не знал, что это за чувство. Но оно было, и было настоящим. Вот эту мысль Арин хотел удержать. Он не отпустит ее. Запомнит навсегда.

Руки Кестрель сжимали поводья. Арин позволил телу расслабиться. Стук копыт отдавался в голове.

Кто-то от души выругался низким, глубоким голосом.

— Ты что, привязала его к себе?

— Он чуть не свалился, — ответила Кестрель.

Арин открыл глаза. Рошар разматывал веревку, которая не давала ему упасть. Принц сосредоточенно распутывал узлы, избегая смотреть на Арина. Странно.

— Ты же понимаешь, что это была дурацкая идея? — вздохнул Рошар. — Если бы он и впрямь начал падать, то утащил бы тебя за собой.

Кестрель не стала отвечать. Ее молчание сказало за нее: она задумывалась о таком исходе.

Рошар обхватил Арина за талию.

— Слезай, — пробормотал принц.

Арин неловко сполз с коня. Рошар придержал его, не давая упасть, и тут же пожаловался:

— Ну вот, ты запачкал меня кровью.

Да, наверное, у него шла кровь. Но боль в голове заглушала все остальное. Арин привалился к плечу принца, прижавшись к нему лбом, но потом все же заставил себя открыть глаза. Кестрель стояла рядом, скрестив руки на груди. У нее за спиной раскинулся лагерь. Торопливо выставленные палатки. Их стало меньше.

— Что случилось? — спросил Арин.

— Случилась кровавая битва, — отозвался Рошар. — Мы отступили. Это ты виноват.

Кестрель возмущенно втянула воздух сквозь зубы.

— Он шутит, — пробормотал Арин.

— И что мне теперь, тащить тебя на руках? — вздохнул Рошар.

Ответ Кестрель прозвучал резко. Не то чтобы Арин не разобрал слов, — он просто слишком устал, чтобы вдумываться в них. Рошар насмешливо протянул что-то, Кестрель зашипела. Арин хотел сказать ей: «Он просто притворяется. Прячет тревогу под маской». При мысли о том, что за него волнуются, Арина переполнили чувства. Он шагнул в сторону и бесцельно куда-то побрел. Прежде чем Арин успел упасть, Рошар выругался и подхватил его.

— Во имя костей, крови и дыхания богини! — воскликнул Рошар. — Что и кому ты пытался доказать?

Арин лежал на спине в палатке принца, на его кровати. Сам Рошар стоял рядом, напряженный, словно готовый сорваться с места. На груди приятная теплая тяжесть — это Кестрель уснула, положив на него голову. Она сидела на земле рядом с кроватью. С Арина успели снять доспехи и тунику, на ребра наложили повязку. Ладонь Кестрель лежала у него на животе.

— Я правда мог бы тебя донести, — добавил Рошар уже тише.

— Знаю.

Голос Арина разбудил Кестрель. Она подняла голову и отстранилась. Ее губы казались совсем тонкими. Под глазами залегли тени. Коса наполовину расплелась.

— Как битва? — спросил Арин.

Кестрель и Рошар переглянулись.

— Все настолько плохо?

— Отдыхай, Арин, — сказала Кестрель.

Рошар щелкнул зубами.

— Только пусть не увлекается. Он все время теряет сознание. При травмах головы это вредно. Не давай ему спать, — посоветовал Рошар, а потом обратился к Арину: — Я не могу с тобой остаться. Надо организовать отступление к городу.

У Арина внутри все сжалось. Отступление к городу — отчаянная мера.

— Нет!

Он попытался придумать что-нибудь получше. Кестрель молчала с угрюмым видом.

— Я правда хочу посидеть с тобой, — сказал Рошар. — Но не могу.

Арин поднял руку и коснулся щеки друга. Принц вздрогнул. Конечно, он вспомнил гэрранский жест, но помедлил, прежде чем ответить тем же. Арину стало грустно. Он уронил руку и провел пальцами по резной раме кровати. Ему было стыдно за то, что он отнял у Рошара спальное место.

— Где же ты будешь спать?

— Не бойся. Для меня постель всегда найдется.

Принц ушел, и тогда Арин спросил у Кестрель:

— Почему мы проиграли битву?

Вопрос расстроил ее.

— Ничего другого ты спросить не мог?

— Это важно.

— Важнее, чем то, что ты едва не погиб?

— Но не погиб же.

Голос Кестрель прозвучал отрывисто:

— У моего отца слишком много пороха. И солдат. И опыта.

— Но как именно он победил?

— После того как он избавился от наших стрелков, повел масштабную лобовую атаку. Я не видела весь бой.

Сердце бешено стучало, чувство вины не давало покоя.

— Потому что ты уехала со мной.

— Прости, — быстро сказал Арин. — Поговорим о чем-нибудь другом. О чем хочешь.

Кестрель открыла рот, потом снова закрыла. Затем тихо произнесла:

— Помнишь мозаику?

— Да.

— Каждый камешек на своем месте. Как будто кусочкам хотелось держаться поближе друг к другу.

— Да. — Он запутался, не понимая, что мозаика значила для Кестрель и почему она заговорила об этом сейчас. Как будто пыталась объяснить, что лево на самом деле право — или и право и лево одновременно… Арин же понимал только, что лево и право — это очень важно, но не мог уловить ни их значения, ни различий. Он прикрыл глаза.

— Арин, нельзя!

— Я ненадолго.

— Нет. — Кестрель схватила его за руку.

— Шш.

— Сказки, — выпалила она. — Та мозаика изображала сказки, верно?

— Да, древние мифы.

— Я тебе их перескажу.

Арин приоткрыл глаза. Он не помнил, когда успел их закрыть.

— А ты их знаешь?

— Да.

С самого начала стало ясно, что ничего она не знала. Отдельные фрагменты Кестрель действительно слышала, но соединяла их так, что Арин улыбнулся бы, если бы не было так больно.

— Ну ты и выдумщица, — выдохнул он.