Лунные танцы - Воронцова Наталья - Страница 84

— Осуждать? — искренне удивилась Свенцицкая. — За что?

А Эжен продолжал говорить так же быстро и взволнованно:

— Он стал моей опорой и поддержкой. Он тормошил меня, заставил работать, когда я проваливался в депрессию. С ним я впервые прыгнул с парашютом и погрузился с аквалангом. Он дал мне силы, сделал так, чтобы я снова жил, имел возможность работать!

— Да что ты так разволновался, успокойся! — попробовала смягчить ситуацию Ирена. — Это хорошо, что у тебя есть друг. Скажи, а я могу с ним встретиться?

— Ты опять ничего не поняла, Ирена! — горько сказал Эжен. — Ничего…

— Ты обижаешься на меня? Прости, я не хотела тебя огорчить. — Свенцицкая потянулась было к сыну, чтобы обнять, но он отстранился.

— Я не обижаюсь, Ирена. Это совсем другое. Все так, как есть, ничего не изменишь. Но я хочу тебе помочь чем смогу. Есть несколько женских моделей, которые еще нужно доделать. Я не успеваю. — И он подробно описал Ирене, что именно ему нужно.

Ирена смотрела на сына. Как изменился он за последние годы! В нем по-прежнему была какая-то хрупкость и беззащитность, утонченность, но одновременно появились сила и дерзость, которых не было раньше. Он выглядел немного старше своих лет. Зеленые глаза на смуглом лице были грустными и серьезными. Или она просто раньше этого не замечала? Сын за эти годы стал для нее незнакомцем…

Выпив в баре неподалеку несколько порций виски, Ирена отправилась домой. Машина была ее утешением в горькие минуты. Великолепный серебристый «порше», подаренный чувствующим свою вину Вознесенским. Сверкающий осколок прежней беззаботной жизни, которая теперь так далеко. В нем она иногда чувствовала себя той, другой Свенцицкой — уверенной в себе и счастливой. Ирена нажала на педаль газа и полетела в сторону дома. Иногда ей так и хотелось — замереть в этом полете.

Глава 13

РАЗВЯЗЫВАНИЕ УЗЛОВ

Однажды утром в камеру Станислава принесли письмо. Простой белый конверт, на котором написана его фамилия — ничего больше. От кого? На секунду сердце Вознесенского дрогнуло: вдруг Лера?..

Станислав долго держал в руках конверт, не распечатывая. Как будто пытался еще на несколько минут сохранить его тайну. Сердце стучало быстро и гулко, как всегда бывало у него при сильном волнении. Наконец Вознесенский осторожно надорвал краешек. И вытащил несколько сложенных листков бумаги, плотно исписанных неровным, стремительным почерком. Как будто писавший очень куда-то торопился и боялся не успеть дописать.

«Дорогой Станислав, когда ты будешь читать это письмо, я уже буду очень далеко. То есть меня уже не будет. Я не верю в жизнь после смерти. Сейчас я лежу на кровати на трехэтажной белой вилле на одном из Карибских островов. Жара… В ванне уже пенится вода. Через полчаса я выпью еще немного холодного рома и медленно лягу в ванну… Я не боюсь смерти. В любом случае я выиграл в нашем поединке и получил все. Я хочу навсегда остаться в этом дне, поскольку это пик моего триумфа. Ради этих мгновений я мучился все эти годы. Ты оказался еще глупее, чем я мог себе представить. Хотя чего еще можно было ожидать от избалованного маменькиного любимчика?..»

Вознесенский вытер со лба пот. Он еще не понял до конца, что это такое, но определенно — письмо, скорее всего, содержало ответы на измучившие его вопросы. Он лихорадочно продолжил читать дальше.

«Уже в пять лет я принял решение, что обязательно разыщу своего отца. Старая бабка Константиновна, Царствие ей Небесное, довольно рано рассказала мне об обстоятельствах моего рождения. Я не мог поверить, что отец на самом деле мог меня бросить. Позже она назвала мне его имя и город, в котором он жил. Я долго готовился к встрече с отцом. Ты, наверно, не знаешь, чем она закончилась для меня, эта встреча. Меня выгнали взашей, как паршивого щенка, и сказали, чтобы ноги моей не было больше в этом благополучном доме! А я так надеялся, что хотя бы в отрочестве обрету наконец то, чего мне так не хватало: нормальную семейную жизнь, которая была у всех окружавших меня детей. Я все время чувствовал себя паршивой овцой, жертвой, несправедливо обделенной с первого дня своего рождения. Я не верю в Бога потому, что он не допустил бы подобной несправедливости: чтобы у одних (как у тебя) с самого начала было бы все, а у других — ничего. Твой отец посылал мне потом иногда жалкие денежные подачки. Но он не мог понять, что главное, в чем я нуждаюсь, — это его любовь.

И тогда я решил мстить. За то, что оказался отвергнутым и ненужным. За то, что моя мать — прекраснейшая женщина на свете — выплакала все глаза из-за такого подонка, как наш отец, который несколько лет клялся ей в любви, а потом исчез в одно мгновение, узнав о моем рождении. Я никогда не прощу ему ее смерти. Будь он рядом — все могло бы быть по-другому.

Я поставил целью доказать ему, тебе и себе, что я не хуже остальных и смогу сам всего добиться в жизни, стать богатым, счастливым, знаменитым. Я по крупицам собирал информацию о твоих профессиональных успехах, карьерном росте, женщинах, с которыми ты встречаешься. Не поверишь: все твои любовницы отказывали мне, только усугубляя мою боль. Даже та, твоя последняя и, может быть, лучшая девушка, с которой ты обошелся так по-скотски: она, представь себе, тоже мне отказала!..

Я мечтал о том, чтобы ты почувствовал хотя бы сотую часть той боли, которую ежесекундно чувствовал я на протяжении тридцати лет своей жизни. Сейчас справедливость восторжествовала. Все твои активы находятся в моих руках. Тебе не принадлежит ничего из того большого дела, к которому ты был причастен на протяжении последних почти пятнадцати лет и которое умудрился так быстро развалить. Ты даже не замечал, как все рушилось! Признайся теперь, что ты, а не я на самом деле полное ничтожество! Просто ты с самого начала был везунчиком, любимцем фортуны: все давалось тебе легко, стоило только пожелать, — деньги, женщины, успех! Все потому, что у тебя была нормальная, благополучная семья, которая дала тебе отличный старт в жизни. Ты же с первых дней был обласкан всеми вокруг, и тебе было легко идти по жизни! А я всего добивался сам, медленно и упорно, шаг за шагом, вопреки всем возможным обстоятельствам, противостоя этому враждебному миру на каждом шагу. Это по моей жизни можно изучать все теории Фрейда!

Я разработал скрупулезный план отмщения тебе, и я выполнил его! Ты даже ничего не почувствовал: ведь ты всегда был в душе лентяем и никогда ни во что не вдавался по-серьезному. За тебя все исполняли те, кто любил тебя. А ты только позволял им делать это, устраивал соревнования: кто полюбит тебя сильнее и лучше докажет свою любовь? Победителя ждал приз в виде какого-нибудь «порше»! Ведь на большее ты просто не способен, потому что ты конченый эгоист.

Наконец суд свершился. Мы поменялись местами. Ты теперь в таком же положении, в каком я был все эти годы. У тебя нет ничего, твоя репутация хуже, чем у дворовой собаки, все твои женщины бросили тебя, друзья отвернулись. Каково тебе, а? Хочешь знать, как я всего этого добился?

Пока ты был поглощен только собой и не интересовался больше ничем происходящим, я за несколько лет полностью подчинил себе коллектив твоей преуспевающей компании. Все ключевые должности заняли мои люди, — ты даже не заметил этого. Остальным я приплачивал немного, и они готовы были не только делать то, что я говорю от твоего имени, — руки мне целовать от счастья. Были, конечно, несколько человек, оказавшихся более внимательными, чем ты. Людмила уволилась одной из первых, как ты знаешь. Я всего лишь аккуратно пригрозил ей. Она была сильная и умная баба, с принципами. Уважаю таких. Руководители департаментов ушли сами, понимая, что с документооборотом начинает происходить что-то не то… В последний момент тебе собрался все рассказать Орлов, этот трус несчастный. Испугался слишком большой ответственности, даже денег брать не захотел! Но и на него нашлась управа. Жаль, конечно, но другого выхода не было. Я не обвиняю этих людей: они просто не знали о том, что движет мною. Едва не испортили мне игру твои англичане: их смутили результаты фальшивого аудита, которые я им предоставил. «Фининвест» получил от них отповедь, которой ты теперь уж точно никогда не увидишь… А ты продолжал упиваться собой! В то время как Гвоздюк и его люди следили за каждым твоим перемещением.