Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ковчег 47 Либра - Штерн Борис Гедальевич - Страница 38


38
Изменить размер шрифта:

— В принципе, риски с выбором места не так велики. Ты начальник. В конце концов, надень судейскую мантию, ударь молотком по столу и сам огласи значения всех спорных коэффициентов — никто не пикнет, потому что все устали. То, что ты предлагаешь, займет годы, а качество выбора улучшится процентов на пять. Стоит ли овчинка выделки?

Билл отвечал:

— Что такое эти годы в сравнении с предстоящими тысячами лет? А что такое пять процентов, если их помножить на цену нового мира? Поэтому считайте, что я нацепил судейскую мантию, ударил молотком по столу и говорю: начинаем с нуля, черт побери!

Новый подход занял десять лет. Научить Систему правильно выбирать участок в условиях полной неизвестности было куда сложней, чем натаскать ее игре в шахматы на уровне чемпиона мира…

Так или иначе, Ковчег выбрал побережье северного материка, на 40 градусах северной широты, на плоских гранитных бараньих лбах слева от впадения реки в океан. То самое место, где соленое море лижет теплый песок, а прямо из дюны торчит незабываемая скала, похожая на собачий клык.

Косяк белых крыльев

Ранним утром море было зеркально гладким, а горы, казалось, начинались прямо за дюнами — настолько прозрачен был воздух. Из звуков можно было различить только легкий шум реки на перекате в километре от впадения в море. Подобное утро было здесь весьма обыкновенным — миллионы и даже миллиарды раз день начинался именно таким образом. Первое едва заметное отличие этого утра от предыдущих — три точки, появившиеся в небе невесть откуда. Три точки стали постепенно расходиться в стороны и превратились в красные крылья небольших парашютов, несущих радиомаяки. Один приземлился на вершине одной из дюн, два других — где-то километрах в трех от моря на бараньих лбах. Маяки немедленно включились, зонды точно зафиксировали их координаты, передали в Систему, и теперь по маякам в зоне их действия можно было определить свое положение с точностью до полуметра.

Для дальнейших наблюдений воображаемому зрителю стоило выбрать гребень крайней дюны со стороны гор, немного левей скалы, перед почти ровным гранитным полем размером с хороший аэродром. Дальше за полем в сторону горного хребта начинался пологий подъем бараньих лбов, переходящий в широкий отрог, слева в километре шла моренная гряда из валунов, справа начинался спуск к реке.

Через час после посадки маяков в небе появился большой белый парашют-крыло. За ним, выше и правее — второй, третий, четвертый… А если присмотреться, то высоко в темно-синем небе, чуть к юго-востоку — целая цепь белых крыльев. Будто косяк гигантских перелетных птиц снижается, найдя подходящее гнездовье после очень долгого пути.

Когда первые парашюты опустились достаточно низко, воображаемому наблюдателю стало видно, что их груз — клиновидные модули-контейнеры, покрытые темно-серой керамикой, чуть похожие на небольшие космические челноки. Они не спеша планировали к гранитному полю, в тишине был слышен шум ветра в крыльях и стропах. Первый снизился до метра, зайдя на приличной скорости по пологой глиссаде, задние стропы резко подтянулись, крыло тут же увеличило угол атаки, гася скорость.

Двухтонный контейнер, затормозившись, мягко опустился на амортизационные подушки, надутые под брюхом, и, чуть проехав, остановился. Просто мастерски! Стропы сразу же отделились от груза, и миниатюрная ракета оттащила сложенное крыло метров на триста к северо-западу, опустив у края дюны. А следующая птица уже подлетала следом и точно так же села, оставив такой же груз в семи метрах от первого, а там на посадку шла третья…

Контейнеры сажались с интервалом тридцать секунд. Тишину нарушал только шум воздуха, периодический шорох амортизационных подушек и свист маленьких ракет, уносящих купола. Самым поразительным в развернувшемся действии были точность и слаженность. За тридцать секунд предыдущий модуль передавал: «посадка ОК» или «промазал на полтора метра к северу» — для того, чтобы следующий успел скорректировать свой подлет. Темно-серые контейнеры, а это были модули Арсенала, садились довольно плотно, с интервалом 6–7 метров, в несколько рядов, образуя большой полукруг.

Потом пошли контейнеры, покрытые желтой керамикой, почерневшей с нижней стороны. Они садились еще теснее друг к другу в центре полукруга. Это были модули Инкубатора. Через два часа весь перелетный косяк сел. На гранитном поле раскинулся большой полукруг темных контейнеров, желтый круг в центре, и гора белых крыльев в стороне. Сто сорок темно-серых и пятьдесят желтых контейнеров — триста тонн полезной нагрузки, готовой немедленно взяться за преобразование мира.

При заходе модулей с высокой орбиты, при аэродинамическом торможении клиновидных контейнеров в светящейся ударной волне, при парашютном спуске с высоты десяти километров не произошло ни одного столкновения или промаха. Еще бы: «посадка косяка» многократно репетировалась на Земле и превратилась в унылую рутину без каких-либо неожиданностей.

В конце концов, любые смелые идеи превращаются в рутину. Сначала думали спускать модули по классической схеме — на традиционных круглых парашютах, надежных, как топор. Но посадка на них — как шлепнуться с трех метров. Остается выбор: либо делать полезную нагрузку несокрушимой, либо использовать ракетные двигатели мягкой посадки, гасящие у самой земли последние метры в секунду — вроде просто, но головной боли от их компоновки с полезной нагрузкой возникало предостаточно. К тому же надежность плохо сочеталась с управляемостью — при сильном переменном ветре (а кто там сделает абсолютно надежный прогноз?) посадить все модули на круглых парашютах на один пятачок весьма непросто (а кто будет их там собирать по окрестным буеракам?) Народ из Сегмента прибытия собрался на совещание и призадумался. Первым преодолел задумчивость самый молчаливый и флегматичный член ученого совета Уно Бьорн — рослый человек с признаками неравной борьбы с лишним весом:

— А вы когда-нибудь видели, как садятся спортсмены на небольших скоростных парашютах?

Никто не ответил. Тогда Уно предложил проехаться на ближайший спортивный аэродром в ближайшее воскресенье — устроить там выездное заседание. Погода выдалась на славу, выездное заседание на траве прошло замечательно и полностью изменило концепцию посадки. Коллеги долго с изумлением наблюдали, как парашютисты один за другим ныряли при подлете, набирая скорость, выходили на горизонтальный полет у самой земли, потом резко увеличивали угол атаки, тормозили и спокойно ступали на землю, сделав пару шагов, как при сходе с эскалатора.

— Этот трюк называется «подушка», — сообщил Уно, здесь важна горизонтальная скорость перед посадкой. Самые отпетые умудряются сесть таким образом на парашюте площадью четыре квадратных метра — вот такой лоскут. И на кой ляд вообще нужны двигатели мягкой посадки, если можно садиться, как они? Смотрите, какая у них скорость на подлете — им любой ветер нипочем.

— Но это делает человек, чей интеллект слегка превышает нынешние скромные достижения по части искусственного разума.

— Это не интеллект, это тренируемые рефлексы. Неужели мы не сможем написать их и хорошенько оттренировать?

Следующие годы Уно с тремя коллегами занимались тем, что кидали муляжи посадочных модулей с самолета и сажали их, дистанционно управляя стропами — разбили не так уж много. Постепенно все большая часть процедуры перекладывалась на электронику. Уже через пятнадцать лет монументальный Уно со сложенными на груди руками стоял на краю поля, наблюдая с ухмылкой, как сто двухтонных муляжей, выкинутых на высоте десять километров из тяжелого транспортника, садятся один за другим в круг диаметром пятьдесят метров. Потом пришла пора кидать их из космоса, но уже не муляжи, а настоящие прототипы с керамической теплозащитой и отработанной аэродинамикой. И снова Уно со своей фирменной ухмылкой пересчитывал садящийся косяк. Кстати, ему присвоили звание «Почетный мастер парашютного спорта». При этом за свою жизнь он не совершил ни одного прыжка — неподходящая комплекция, легкий артрит и, если честно, все-таки страшновато. Это было двенадцать тысяч лет назад.