Незримое (СИ) - Леола Кристина - Страница 23

– Какого?.. – попыталась было вякнуть я, но, едва поручик швырнул меня в кресло и плюхнулся рядом, Ковальчуковская дверь распахнулась и наружу вышли…

Как ни странно, не охотники, а папа и шеф собственной персоной. Первый – внезапно спокойный и улыбчивый, а второй – взъерошенный, наэлектризованный, будто ему по голове воздушным шариком елозили, и злой как черт.

– За мной! – рявкнул Ковальчук, и мы с Яном, словно заводные, переглянулись и поднялись.

Ну и пошли, соответственно, раз уж встали.

Папа мимоходом умудрился нам лукаво подмигнуть, после чего ускорился и, обогнав всю компанию, пошел первым, точно он тут хозяин и сам приведет нас, куда нужно. Я даже по прямой как доска спине шефа и по его практически пульсирующему затылку видела, насколько он зол. Надеюсь, сумеет сдержаться и не набросится… Папа у меня все-таки один.

Поручику явно хотелось узнать, что такого я подслушала, и он всю дорогу на меня косился, но задать свои вопросы по понятным причинам не мог. Я же шагала вперед на автомате, не особо задумываясь, куда и зачем мы, собственно, идем, ибо мысли были заняты сразу несколькими важными темами.

Во-первых, конечно, услышанный разговор.

Казалось бы, ну что тут криминального – охотников явно волновало какое-то из текущих дел, в котором они использовали некую «ее». Она не должна была о чем-то догадаться, и пока ее участие лишь добавляло им проблем, но Антадзе считал, что это не проблемы, и перед главным грозился ответить.

Смущало меня два пункта. То, что сразу после этого он вспомнил про смерть Беляка – а это, между прочим, наша с поручиком жертва – и почти расколовшуюся ведьму. И то, что Ковальчука «главным» никто из этой троицы никогда не называл. Собственно, так его только Липка Аббасова величала, да и то, скорее, эдак насмешливо-снисходительно.

Первое может быть совпадением – ну пообсуждали нынешние дела, ничего страшного, – а вот второе очень настораживало.

Наши охотники подчинялись Ковальчуку напрямую, всю нужную информацию получали от него и, насколько мне известно, с другими шишками из управления и прочих инстанций даже не пересекались. Так какой еще, к черту, главный?

Во-вторых, я пыталась понять, как вообще смогла их подслушать.

На ум приходило два варианта: либо Ковальчук сам следил за подчиненными столь экстравагантным способом, и присутствие Яна проявило его прослушку, либо на двери все же стояла защита, неподвластная влиянию поручика, и она просто «перенаправила» меня в другой кабинет.

В любом случае странно все это…

Ну и в-третьих, я, разумеется, переживала о состоявшейся беседе папы и шефа.

Меня, в общем-то, уже не особо волновали дела минувших дней и Ковальчуковская «обидка», а вот собственная судьба – очень даже. Папа ведь уедет. Вместе с бабушкой, дядей и теми, кто там еще явился «защищать меня от грядущего». А мне тут жить и работать. Зря они так…

Всегда ненавидела, когда родители прибегали в школу, дабы отстоять честь кого-то из нас, детей. А уж когда вместо школы Магическое следственное управление… И смешно и грустно.

Если б Ян не поймал меня за руку, я бы так и шла себе дальше – прямиком в стену. Оглядевшись, я поняла, что мы немало коридоров уже миновали, и наверняка он по-джентельменски безропотно помогал мне сворачивать на каждом углу.

Потом поблагодарю.

Эта часть здания была мне знакома: темно-синие стены, линолеум, мимикрирующий под паркет, и минимум дверей. Всего три штуки на широченный и достаточно длинный коридор. Зато какие – мощные, железные, навевающие мысли о банковских сейфах. Сразу видно, что за ними прячут либо что-то важное, либо что-то опасное.

На самом деле по ту сторону располагались вполне себе уютные допросные. С мягким светом и удобными стульями. Никаких металлических столов с перекладиной для наручников и зеркальных стен, за которыми могут спрятаться наблюдатели.

Кому надо, те подглядят иными способами. И признание вытащат, не моря подозреваемого голодом в холодной темнице. Маги мы, или где.

Но зачарованные от всякой всячины двери все же необходимы, ибо клиенты нам порой попадаются весьма специфические, а некоторые и вовсе не жаждут тут сидеть, даже на самом удобном в мире стуле.

– Зачем мы здесь? – прямо спросил Ян, когда Ковальчук велел охраннику открыть среднюю дверь, и тот завозился с замком.

– Ну это ж ваше дело, – скривился шеф, покосившись на папу, который с невозмутимым видом следил за каждым движением охранника. Кажется, новый отцовский роман рождается прямо на моих глазах. – И ваша подозреваемая. С таким риском за ней… гнались. Имеете право задать свои вопросы.

Думаю, поручик, как и я, с трудом сдержал скептический смешок.

Но вообще, вопросы – это хорошо. Даже если задавать их придется в присутствии Ковальчука. Ведь, раз нас сюда пускают, дело еще не раскрыто. Да и, по словам охотников, ведьма «почти» раскололась, а «почти» в нашем мире ничего не значит.

– У вас десять минут, – объявил шеф, распахивая дверь. – И я, если никто не против, поприсутствую. Неоценимый опыт, знаете ли, следить за чужим допросом.

* * *

Если б я не знала, что за наши пять минут в Секунде в реальности пролетел целый день, то, увидев Метельку, сразу бы поняла.

Ведьма заметно поистрепалась и запылилась. А еще явно жутко хотела спать, так что даже забыла испугаться или хотя бы напрячься при явлении еще одной партии дознавателей. С трудом разлепив припухшие глаза, она обвела комнату невидящим взглядом и снова понуро опустила лохматую голову.

А коса-то накладная… шиньон на заколке!

Почему-то от осознания чужого несовершенства на душе стало легче.

Я продолжала разглядывать перекрученную рваную юбку, помятую блузку с пятнами пота под мышками, размазанный макияж, и в последнюю очередь обратила внимание, на руки, в которых ведьма из последних сил держала крупное ядовито-зеленое… яйцо.

Проклятье.

Только я решила, что хуже о родимом управлении уже никогда не подумаю, и пожалуйста…

Нет, у нас тут не совсем психи собрались, и у вышеозначенного яйца имелись вполне определенные функции, просто до этого момента я свято верила, что минусы сего изобретения видны не только мне, но и руководству.

Наивная.

Итак, зеленое – не спрашивайте, почему – яйцо вроде как было призвано заменить наручники, которые (даже зачарованные) для магически одаренных заключенных все равно что детские пластиковые игрушки. Яйцо кладут в раскрытые ладони «пациента», и положить или бросить его тот уже не может. Так и сидит, держа перед собой на коленках, точно послушный первоклашка.

Убегать или делать резкие движения, пока в руках сей загадочный предмет, тоже не рекомендуется. Яйцо на самом деле очень хрупкое, а, разбившись, ошпарит руки так, что потом ни один хирург не спасет.

В общем, наши экспериментаторы извратились по полной. Лично я считаю эту гадость аморальной и противозаконной, но моего мнения почему-то никто не спрашивал. Знаю, что в главное управление поступала еще парочка жалоб, но ответ руководства был однозначен: проект экспериментальный, внедрен всего в трех точках, и судить о его эффективности пока рано – прошло всего несколько месяцев. Дескать, вот когда проверим яичко во всех возможных условиях…

И я даже знала, чем все закончится.

Эксперимент будет считаться завершенным, только когда кто-нибудь не выдержит и разобьет эту зеленую гадость. Далее: травма, иск, суд. Возможно, небольшой скандал, если просочится в прессу. Ну и как результат – зеленые яйца канут в небытие.

И зачем тогда все это?

Впрочем, вопрос риторический. А нам пора было задавать насущные.

– Ольга Станиславовна, – начал Ян, присаживаясь напротив ведьмы, и та медленно подняла голову, очевидно, среагировав на вежливый тон. – Позволите задать вам пару вопросов?

Метелька только хмыкнула и закатила глаза, мол, а то ей есть, куда деваться.

А в следующий миг ее лицо волшебным образом преобразилось.

Сонливость и усталость будто волной смыло, ухмылка тоже оплыла как восковая свеча, а глаза вытаращились и налились кровью. Вот не шучу, действительно покраснели, точно все капилляры разом полопались.