Тайны Васильков, или мое нескучное лето (СИ) - Филимонова Лина - Страница 33

Я закрыла глаза. На фоне темноты, в которую я погрузилась, отпечаталось красноватое светлое пятно. Как солнце. Завтра, наверное, будет солнечно. Не хотелось бы, чтобы пошел дождь. Он такой мокрый и тяжелый, шуршит по крыше, бьет по стеклам, шепчет и крадется… А солнце светит посреди темноты. Это же не солнце, это фонарь на улице! А если на улице горит фонарь, значит, электричество не выключили. Странно. Эта мысль меня почти разбудила. Я открыла глаза и вздрогнула.

Передо мной стояла темная фигура в капюшоне. Пустой человек! Я с непередаваемым ужасом вглядывалась в черноту на месте его лица, а через мгновение заметила, что его серые сморщенные руки тянутся ко мне. Я не могла ни кричать, ни шевелиться, просто смотрела на него, как загипнотизированная. Мгновения растягивались в вечность, мне казалось, что я уже много веков переживаю этот парализующий кошмар… И тут я неожиданно заметила одну вещь и резко села на диване.

Холодные морщинистые лапы сомкнулись на моем горле, пустое лицо приблизилось ко мне, и я потеряла сознание. Перед тем, как я провалилась в небытие, мой ум отметил еще одну деталь. Мне показалось, что, когда морщинистые серые лапы тянулись к моему горлу, еще одна пара рук, или лап, держала меня за локти…

Глава 15, рассказывающая о сокровищах и очень хитром плане

Моя голова болталась, как шарик на веревочке. Это было очень неудобно. И еще мне не нравилось, что кто-то настойчиво меня зовет. Да здесь я! Чего разорались… Разлепив глаза, я увидела перед собой Ванино лицо. Какое-то странное. Бледное и перекошенное.

— Чего ты шумишь? — пробормотала я и попыталась сесть.

Мне это удалось, но с большим трудом и с помощью Вани. Я была как тряпичная кукла: тело вялое и непослушное, руки и ноги не подчиняются командам мозга, во рту какой-то противный привкус… Кроме того, все окружающее было зыбким и неустойчивым, как будто в любой момент может исчезнуть или, по крайней мере, изменить очертания.

— Что случилось? — спрашивал Ваня. — В чем дело? Как ты себя чувствуешь?

Я смотрела на него и ничего не понимала.

— Не знаю, — честно призналась я. — А ты откуда тут взялся? Что-то я не помню…

И тут я все вспомнила. Черную пустоту вместо лица, морщинистые лапы, которые тянутся к моему горлу… Я машинально поднесла руку к шее.

— Я стучал в дверь, — говорил тем временем Ваня. — Звонил по телефону. Но ты не отвечала…

Неужели это было на самом деле?

— Ты… — начала Ваня, заметив мое состояние. — Что же все-таки произошло?

— Я… он… Он душил меня.

— Кто?! — воскликнул Ваня и вскочил на ноги.

— Он… Пустой человек, — выговорила я. — Он появился передо мной, схватил меня за горло… больше я ничего не помню.

Меня сотрясала мелкая дрожь. Ваня сел рядом и обхватил меня за плечи.

— Не бойся, — говорил он и гладил меня по голове. — Я буду рядом.

Но я никак не могла успокоиться. Я не могла думать о том, что произошло, но не могла и не думать… Больше всего на свете мне хотелось забыть об этом, хотя бы на время, убедиться, что в этом мире все на своих местах, все так же, как раньше, но, похоже, это было невозможно.

— Я знаю, что это невозможно, — прошептала я, — но… Может, я просто… продолжаю сходить с ума?

— Нет, — сказал Ваня.

— Но я точно помню… — Мои зубы выбивали дробь.

— Я сейчас принесу тебе чаю, — сказал Ваня.

— Н-не надо. Не уходи.

Мой голос был жалким, но мне было наплевать на это.

— Я открою обе двери и включу свет, — сказал Ваня, вставая.

Пока чайник закипал, Ваня непрерывно ходил туда-сюда и спрашивал меня, где лежит сахар, где заварочный чайник и не хочу ли я чего-нибудь к чаю… Когда он вошел с большой чашкой дымящегося чая, я даже смогла ему улыбнуться.

— У этого чая какой-то странный вкус, — сказала я, пригубив чашку.

— Я добавил в него немного коньяка, — объяснил Ваня. — Это поможет тебе расслабиться и уснуть.

Чай был обжигающим, согревающим и очень сладким. Я выпила его залпом, как лекарство, и откинулась на подушки.

— Я все еще боюсь, но чувствую себя гораздо лучше, — сказала я, когда Ваня вернулся с кухни, выключив там свет. Он также погасил свет в коридоре и в гостиной, оставив включенным только торшер возле журнального столика. — Он был… настоящий, — добавила я. — Хотя было что-то… я не могу вспомнить.

— Об этом мы поговорим завтра утром, — твердо произнес Ваня.

Он укрыл меня одеялом, заботливо подоткнув его по бокам, взял кресло, поставил его у моей кровати и сел.

— А теперь спи, — сказал он.

— А ты…

— Я буду сидеть здесь до утра.

— Спасибо, — только и смогла выговорить я.

Я закрыла глаза, но через секунду снова открыла их. Мне показалось, что все повторяется, и что сейчас морщинистые холодные руки снова сомкнутся на моем горле… Ваня взял меня за руку и легонько сжал мои пальцы. Я некоторое время смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы, а потом заснула.

Утром мы сразу поехали к Орлиному Глазу. Так решил Ваня, разглядывая при солнечном свете мою шею, на которой проявились не очень яркие, но все же заметные, желтовато-синие пятна.

У меня было такое ощущение, что я еще не проснулась. Что я сплю и вижу дурной тягучий сон, из которого никак не могу выбраться. Я выпила два глотка кофе, даже не притронувшись к бутербродам, которые соорудил Ваня, и он, как ни странно, ничего не сказал мне по этому поводу. Он вообще говорил только на посторонние темы. О погоде. О своей вчерашней поездке. О разнице воздействия на организм человека зеленого и черного чая.

В машине он говорил о том, как красивы Васильки зимой, когда все засыпано пушистым белым снегом, деревья покрыты серебристым инеем, а от речки не остается и следа…

— Ваня, прекрати, — не выдержала я.

— Что? — непонимающе посмотрел он на меня.

— Мне, конечно, очень интересно тебя слушать, но я все равно почти ничего не слышу, потому что все время думаю только об одном…

— Через пять минут мы приедем, — сказал Ваня. — И ты подробно расскажешь все, что помнишь и все, о чем думаешь. Я просто не хочу заставлять тебя пересказывать все два раза.

— Какая разница, — пробормотала я, глядя на проселочную дорогу, покрытую кочками и ямами.

Едва взглянув на меня, Степан Пантелеевич взял меня за руку и подвел к дивану. Выражение его лица удивило меня. Он был похож на охотника, долгое время сидевшего в засаде и, наконец, увидевшего, или, скорее, почуявшего добычу.

— Что-то произошло, — сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Да, — ответила я.

— Рассказывайте все подробно, — скомандовал он.

Я несколько секунд сомневалась, с чего начать, но мне на помощь пришел Ваня.

— Вчера я уезжал в город, — сказал он. — Нужно было по работе…

Дальше я взяла инициативу в свои руки, подробно пересказав весь вчерашний вечер, начиная с визита к Галке, как того потребовал Степан Пантелеевич. Потом Ваня рассказал, как он приехал и не мог до меня достучаться и дозвониться, и поэтому влез в окно.

— Так вы говорите, окно было открыто? — обратился Орлиный Глаз к Ване.

— Я толкнул, и оно отворилось, — ответил тот.

— Я не проверяла защелки на окнах, — сказала я, поймав вопросительный взгляд Вани.

— Но я же просил тебя! — сокрушенно воскликнул он.

— Теперь это уже не важно, — отмахнулась я.

— Так, значит, сморщенные лапы, — рассеянно произнес Степан Пантелеевич. — Я думаю, вам нужно выпить чаю, — неожиданно закончил он твердым голосом.

— Чаю? — переспросила я. — Но я пила… вчера.

— И все же вы потеряли сознание не от удушения, а от страха, — сказал он, вставая и внимательно приглядываясь к моей шее. — Интересно, что подумал в тот момент этот ваш… товарищ в капюшоне?

Орлиный Глаз ушел на кухню, а мы с Ваней уставились друг на друга.

— В этой истории есть несколько неясных моментов, — сказал Степан Пантелеевич, разливая чай.