Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Сердце мертвого мира (СИ) - Субботина Айя - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

  - Меня хотели сделать соучастником злодеяния и я, по незнанию, невольно, чуть было не сделался грязным лжецом и клятвопреступником, но, хвала всем богам, глаза мои вовремя открылись. И вам ли, Верховный служитель Сарико, чей голос благословляет Дасирию каждый рассвет и закат, не знать, что такое вступить в сговор, по незнанию. Я совершил скверный поступок уже хоть бы тем, что согласился встать под благословение вместе с неразумным ребенком, чья вина лишь в том, что она родилась во грехе!

  Сарико побагровел от ярости, дернулся вперед, но его остановила Алигасея. Женщина, привлеченная шумом, вышла из обители Храма всех богов и теперь стояла по правую руку брата. Как и он, служительница давно собрала в волосах седину. Она была чуть ниже брата, но такой же статной, как молодой тополь, будто старость не клонила к земле ее ноющие кости. Теперь, когда они стояли плечом к плечу, Шиалистан понял, что пора действовать. Время недомолвок закончилось. Кто знает, на что способны эти двое, чтоб только закрыть негодному рот. Регент знал, что оба старых отпрыска Гирама слишком благородны и далеки от престольной вражды, чтоб поступать не по велению сердца, а как того требует жестокая схватка за императорскую корону. Никто из них не станет юлить, хотя, захоти они того, одного слова будет достаточно, чтоб повернуть вспять симпатии толпы. Скажи Сарико или Алигасея: "Он лжец, чернитель славной крови!", и простолюдины разорвут чужака на куски. Шиалистан, пусть и не верил в такой исход, оставил на доске нужные фигуры - случись что, он прикроется ими, будто щитом.

  Но теперь Шиалистану было нужно, чтоб все выглядело так, будто именно Верховные служители заставили его говорить то, о чем сам он сказать не смел.

  - Я лишь хочу спасти народ ото лжи, которая навсегда погребет Дасирийскую империю в обман, - смиренно сказал регент. - Обман, что хотят учинить за спинами этих бедных, но честных людей, уже вот-вот был готов свершиться. И я пришел, чтоб попросить очищения от невольного своего участия. Очищения для всех.

  - Боги слушают всякого, кто говорит с ними сердцем. - Голос Алигасеи едва слышался. Но в нависшей тишине, когда топа замерла на вздохе, боясь упустить самый мелкий звук, казалось, будто речь ее живет в полую силу.

  - Но я не смею таиться от народа, который успел полюбить.

  - Для народа истинно важно - покой, - невозмутимо ответила служительница. - Не все из того, что творится пред глаза богов достойно быть увиденным всеми, и ничто так же не происходит без их участия. Есть воля свыше, и если будет угодно владыкам Эзершата - тайное станет явным и без твоего, регент, откровения.

  О да! Шиалистан знал, куда клонит старуха, видел в сером взгляде отражение себя - порченного отпрыска, зачатого где-то на хмельном пиру. Ну и что с того, что кровь его была царской? Насколько четвертей разбавляла ее кровь простых толстосумов? Алигасея верно знала, куда нанести первый удар. Или, быть может, взывала к благоразумию Шиалистана? Значит ли это, что Верховная служительница знала о том, что не император-полудурок зачал Нинэвель? Или знали оба служителя?

  Шиалистан сощурился, затолкав куда-то глубоко уязвленную гордость. "Нет, немощная сухая коряга, не тебе меня взять", - подумал со злостью.

  И встал на колени. Порывисто, не давая служительнице одуматься, припал к ее ладони - кожа висела на костях, точно тонкий пергамент, того и гляди развеется пеплом, обнажив скелет. Сделалось противно, точно ухватил за руку вестницу Гартиса, но Шиалистан владел собой, и ничто не выдало его мыслей.

  - Видят боги, Верховная служительница, как нелегка та ноша, что заставила меня прийти теперь в святое для всех людей место. И если бы не помыслы мои, я стал бы смиренно дожидаться часа, когда боги сами дадут знак. Но разве не так они поступили, вложив в уши мои и глаза истину? Я был слеп до сегодня, был глух и наивен, но знание пришло ко мне - неужто вы не видите здесь промысла свыше? - Он поднял взгляд, выискивая в ее лице растерянность, но ее там не было. За столькие годы жизни, пережив многих родичей, что садились на трон, начинали войны и после становились мертвецами, Сарико и Алигасея, верно, вовсе утратили способность удивляться. Что ж, тем лучше. - Скажи мне умолкнуть, наложи на мои уста печать молчания - и я смиренно уйду, умолкну как тень. Скажи - и глаза мои ослепнут!

  - Шакал, - только и прошептал Сарико едва слышно. Во взгляде старой служительницы читалась молчаливая поддержка брата. И сожаление, безграничное как туманы за Краем мира.

  Проще всего заманить в ловушку праведника, думал Шиалистан, дожидаясь ответа. Убежденные в том, что правда всегда воюет на их стороне, прикрываясь благодетелью, будто щитом, они не ждут удара в спину; выходят на честный бой со змеей и после, умирая от яда, думают - почему так сталось?

  Шиалистан будто слышал мысли обоих стариков. Да, каждый подумывал над тем, чтоб велеть ему молчать. Случить так, ему пришлось бы умолкнуть, чтоб не порочить себя. Но лишь сейчас. А вернувшись в замок, он тут же выложит все кому-то, чтоб слухи пошли в народ. Тут же появится толпа фанатиков, что придут требовать справедливости, вера в служителей Храма всех богов пошатнется. Начнется хаос.

  Все это Шиалистан продумал загодя, поглядел на всякие исходы, и понял - никогда Верховные служители не пойдут на такое. Праведность была их слабостью, тряпичным щитом и соломенным мечом, против которых Шиалистан выступил с железным молотом.

  - Говори, - смирилась Алигасея. - Но помни - сказанных слов не воротить.

  - Воля твоя, Верховая служительница! - Громко возвестил Шиалистан, поднялся и жестом позвал тех троих, что теперь стояли близко к ступеням.

  Черная дева, точно только того и ждала, скинула с плененного жреца Эрбата капюшон и толчками заставила его подняться вперед. Перед ними шел один из Белых щитов, на тот случай, если Дратов щенок вздумает бежать. Но жрец, похоже, смирился со своей участью и покорно следовал вверх. Лишь единожды споткнулся, ослабленный голодом: Шиалистан лично отдал распоряжение, чтоб пленнику давали лишь хлеб да говяжий бульон. И с голоду ног не протянет, и не утратит страха.

  Когда все трое поравнялись с Шиалистаном, тот указал на Дратова бастарда, и велел ему назваться.

  - Шарас, - ответил мужчина ноющим голосом и преклонил колени, ползком напирая на Верховных служителей. Те, как не пытались выглядеть спокойными, попятились. А когда жрец кинулся целовать их ладони, поспехом благословили его. - Я недостойный жрец Эбата, нашего Огненного бога. Пусть его гнев покарает меня за то, что недостойный я, и служить ему всякой верой не смог.

  - Если есть в твоем сердце раскаяние - Эрбат услышит твои слова, и судить будет справедливо, - сказала Алигасея. Она посмотрела на регента с укором, словно давала ему последний шанс одуматься.

  Шиалистан ответил ей многозначительным молчанием, утер с лица дождевые капли. Даже если бы открылись врата божественных чертогов и вышли владыки Эзершата, он не изменил бы своему решению.

  - Пусть будут лики святые мне свидетелями и покарает божественный огонь и всякая мука, если уста мои произнесут хоть слово лжи. - Дратов бастард дрожал, хлипал носом, будто вдруг понял - не миновать ему правосудия. - Теперь же, здесь и сейчас, должен признаться в содеянном многие годы назад. В грязном прелюбодеянии, что совершил с императрицеюй Фарилиссой. И с повинной признаю - Нинэвель зачата от моего семени.

  Шиалистану показалось, что даже ветер притих, изумленный. Сарико вдруг ссутулился - регенту показалось, что если б не посох, старик распластался бы на голубом мраморе. Алигасея неотрывно глядела на жреца Эрбата, что стоял на коленях и мочил слезами щеки. Регенту сделалось противно. Почему нельзя просто сознаться, что поимел императрицу?

  - Я полон раскаяния о содеянном, - снова и снова стенал бастард.

  Верховная жрица отняла руку, которую тот попытался целовать. Старая женщина хранила холодный взгляд и каменное лицо, резкое, будто выточенное из камня. Шиалистану сделалось холодно, когда она повернулась в его сторону, но Алигасея не задержала на нем взгляд. Скользнула скоро, будто хлыстом по роже оходила.