У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем! (СИ) - Гусейнова Ольга - Страница 39

Зря мы дальше ждали продолжения. Глен излишней разговорчивостью и откровенностью не страдал. Зато исподволь начал прощупывать нас, спрашивая о жизни в Аверте, настроении городских жителей, отношении к князю. В итоге, мы с Эльсой помогали друг дружке уходить от скользких вопросов: она делилась тем, что узнала за два года жизни в столице, а я передала те самые вести, которые недавно в трактире «Логово большого лиса» перед смотринами от Вита слышала, да от рыбака, которого он до Аверта подвозил. Вот и пригодились слухи.

Судя по всему, Глену новости понравились, и наше нелестное мнение о князе он тоже подметил. Так и прошел день, а когда небо начало краснеть перед закатом, бескрайние поля сменяться небольшими перелесками и холмами, Шай объявил привал.

***

Пока обозники устраивали лагерь, распрягали лошадей, выставляли охрану, мы с Эльсой под присмотром Наума готовили есть. Попутно приглядываясь к мужчинам: авось найдем свое счастье здесь. Одна уж точно нашла! Эльса завороженно следила за Шаем, проворачивавшим сразу несколько дел. Деятельный оборотень, основательный, за таким наверняка как за каменной стеной.

Пока мы, хрипло дыша от натуги, тащили котлы с водой к кострам, мой «братец» чуть шею не сломала, провожая взглядом прошедшего мимо главу обоза. Чуть не ополовинили котел, споткнувшись из-за нее.

— Ты же мужик, Эль, ты чего творишь-то?! — шикнула я на нее. — Шею не сломай.

— Он та-ак пахнет… еще и вспотел за день, — застонала Эльса, — и рубаху расстегнул, охальник, глаз не оторвать.

Я приостановилась, вытаращилась на нее, гадая, что приятного в потном Шае, но решительно зашипела:

— Нас кормят, поят и везут, да под охраной! И все задарма, а ты слюну пускаешь на главного, балда. А ну как заметят? В лучшем случае, выкинут.

— А в худшем? — хмуро буркнула подруга по несчастью, а потом встрепенулась: — Вдруг — женится?

— А если не он? — ехидно предположила я. — А если Наум к тебе любовью воспылает?

Мы посмотрели на нашего повара-командира — огромного оборотня, чья медвежья натура проявлялась во всем: в неторопливых, но точных и аккуратных движениях, ответственном отношении к делу. Обед-то у нас вышел на славу, вот и сейчас Наум отбирал припасы для ужина с толком, с расстановкой. Сам он хоть и могучего, плотного сложения, но ни капельки жира на нем незаметно. Вон как перекатываются мускулы на широкой спине и руках под плотной рубахой. Широкий ремень подчеркивает каменный живот, крепкий зад и бедра. И когда он кашеварил, то, словно танцуя, вертелся вокруг костров, засыпая в котлы очередную порцию мяса или крупы, подобно воину, разминающемуся перед боем.

Я тоже засмотрелась на Наума — кареглазого, симпатичного мужчину с кудрявой каштановой шевелюрой. А ведь пока ехала в телеге, любовалась другим оборотнем — Гленом. Тьфу!

— Я — мужчина! Я — мужчина! — зашептала я, поймала очередной тоскливый взгляд Эльсы на Шая и рыкнула ей: — Советую и тебе повторять это для себя, братец.

Дальше мы перли котел, глядя под ноги и мысленно твердили эти слова. Я почти уговорила себя: пока ели в кругу сильных и привлекательных мужчин, не думала о любви, замужестве и потомстве. Будет еще время. И даже расслабилась, слушая неспешный разговор, да незлобивые шуточки братьев гиен Мишека и Дашека над соседями. Насколько я поняла, оба женаты и давно детьми обзавелись.

И все было хорошо и спокойно, но тут, на наше с Эльсой невезение, Шай, отлучавшийся, чтобы переговорить с караульными, после ужина сел рядом с нами, попить взвару горячего, смешанного с вином для хорошего сна и настроения. То ли вино в голову втюрившейся девице ударило, то ли потный Шай рядом неудержимым соблазном оказался — она сначала жадно задышала, зажмурившись от удовольствия. А потом и вовсе дотянулась до плеча Шая и начала тереться об него, как самая обычная домашняя кошка, ластящаяся к хозяину, а не приличная девица-оборотница.

Сидевшие вокруг костра мужчины постепенно замолкали, увидев, чем мой братец Эль занимается. Мишек и Дашек, сверкнув желтыми глазищами, ухмыльнулись. А сервал знай себе все сильнее наяривала, терлась щекой, как так и надо, пока обалдевший Шай не обернулся к ней. Пару мгновений он смотрел на макушку Эльсы округлившимися серыми глазами, а потом в них зажглась ярость — и в следующее мгновение моя забывшаяся подруга кубарем полетела в сторону.

У меня сердце в пятки упало: вдруг волчище прибил ее со злости! Подскочила к Эльсе, а она сама, мотнув головой, уселась и ошеломленно уставилась на окружающих, приходя в себя. Я облегченно выдохнула, заметив, как у нее распухает левое ухо. Не убил, только по уху двинул. А ухо привести в порядок — плевое дело.

— И что это было? — угрожающе прорычал Шай, вставая с бревна.

Поскольку бедняжка кошка, потирая пострадавшее ухо, болезненно морщилась, объясняться решила я, припомнив, как это делали парни из моего клана, когда оправдывались перед старшими:

— Глен сказал, скоро город, мы думали пройтись там, если подольше задержимся. Может курочек поискать свободных… А нас бабка-злыдня прокляла и запаха лишила. Ну вот Эль и попробовал вашим запахом натереться. Вы у нас такой запашистый, что любая клюнет.

Мишек и Дашек ржали так, что впору коней пугать, издавая режущие, неприятные звуки, свойственные гиенам. Наум с улыбкой качнул головой, бросив черпак в пустой котел. У Шая светлые глаза чуть не побелели.

— Петухи нещипанные, — выплюнул он. — Лучше своей работой займитесь. Котлы грязные на вас, вперед, к ручью. И чтобы блестели!

— Мыть котлы? — вскочила Эльса, забыв про покрасневшее, опухшее и ненормально торчащее ухо. Оборотни ухмылялись, а мне хотелось быстрее развязаться с обязанностями, да сделать ей примочку целебную. Но сервал громко заявила: — Я мужик! А грязная посуда — это женское дело.

Шай выпрямился в струнку и словно закаменел. Даже не знаю, что бы было, не вмешайся вовремя Мишек и Дашек:

— Шай, ты не против, если этими настоящими мужиками займемся мы?

Я громко сглотнула, распоследними словами мысленно поминая языкастую Эльсу. А все из-за дара, с которым она, вроде бы, управляется. Известное дело: сонники и проклятийники — особы с весьма склочным, порывистым характером, хоть первым до вторых далеко, конечно.

Волк мотнул головой и ушел от нас подальше. А мы, как два кролика, уставились на гиен, сытых, правда, но все равно опасных.

— Мужики, значит? — протянул Мишек.

— И посуда не женское дело? — добавил Дашек.

— Да, — пискнула я.

— Хорошо, до конца пути мы из вас сделаем действительно настоящих мужчин, — с некоторой угрозой пообещал Дашек.

Мишек бегло оглянулся и приказал:

— Раз котлы не про вас, значит так: набираете дров вон у того дерева на холме, а потом бегом, повторяю, бегом, возвращаетесь.

Указав на дерево неподалеку, Эльса беспечно уточнила:

— У того?

Братья переглянулись, обменялись оскалом и единодушно поправили:

— Нет, во-он у того.

Мы проследили за их вытянутыми руками. И я почувствовала, как невольно открыла рот, увидев в красном закате высокое, толстое дерево примерно за версту.

— Там? Собирать дрова? — дошло до Эльсы.

— Ага. По четыре жердины на брата, в каждую руку по две, — добавил приятных ощущений Дашек, строго на нее посмотрев. — А теперь, мужики, бегом! Туда и обратно!

Мы послушно рванули, у них не забалуешь. Клыки и когти такие, что без ножей обходятся. Бежали мы с трудом, особенно обратно, в боку кололо нещадно. Я всю дорогу отчитывала недоделанного мужика Эля, а та вяло отбрехивалась.

В лагерь мы только что не приползли, представ пред желтые очи Мишека и Дашека, встречавших нас, как положено, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Мокрая как мышь Эльса прямо-таки взмолилась:

— Я вас очень прошу, ну пожалуйста, можно я помою котел?

— А можно я всегда буду мыть все котлы?! — прохрипела я с надеждой, роняя жерди и падая на колени.

— Меня радует такая покладистость!