Борьба или бегство (СИ) - Уманский Виктор Александрович - Страница 30

Верхняя станция канатной дороги вынырнула из метели прямо перед нами - до неё оставалось всего несколько метров. Выбравшись наружу, мы едва не попадали с ног от ветра. Вокруг бушевал настоящий снежный шторм, и мы старались держаться рядом, чтобы не потеряться. Я с трудом различал неясные тени людей вокруг. Чтобы отыскать флажки, обозначавшие начало трассы, нам пришлось едва ли не ткнуться в них носом. Общаться приходилось только жестами. Я махнул рукой в сторону склона: нужно было скорее спускаться.

Стоило встать на сноуборд, как стало понятно, что спуск будет непростым. Ветер толкал то в грудь, то в спину, нарушая равновесие. Снег с трассы сдуло, и доска шкрябала по льду. Я кое-как лавировал между людьми, устроившими свалку: новичкам в таких условиях точно делать было нечего.

Приходилось подолгу ждать ребят на развилках, напряжённо всматриваясь в метель, чтобы никого не пропустить. Все ехали медленно и аккуратно - на таком льду это было единственным верным выбором. Пока мы спустились до одного из кресельных подъёмников, все уже знатно вымотались. Лёха приехал одновременно со мной.

- Как тебе погодка? - спросил я.

Лёха ответил, и такое количество русского мата в антураже цивилизованной Австрии вызвало у меня настоящую ностальгию по родине. Суть речи была такова, что погодка, в общем, не самая хорошая, определённо видали мы и получше.

- Лёд, - буркнул я.

- Давай на пухляк, есть нормальный спуск к С31[5].

- Так не видно же ничего!

- Зато снег!

Идея представлялась довольно рискованной. Катание по целине требует особой техники: использовать «скользяк»[6], не тормозить в низинах, не давить на кант. Если упасть, то подняться потом на ноги - задача нетривиальная. Руки уходят по плечи в снег, а опоры всё равно не находят. Из-за этого процесс приобретает особые краски и выглядит в меру забавно, если наблюдать за ним со стороны. А если падение к тому же произошло в низине, то выбираться оттуда можно очень и очень долго. Поэтому важно видеть рельеф хотя бы на каком-то приличном отдалении, а не только перед своим носом.

Я с сомнением прищурился в сторону склона, выискивая глазами ребят. Мне показалось, что в метели мелькнула зелёно-оранжевая куртка Тани.

- Давай попробуем. Но остальных не стоит туда брать.

- Пусть сами решают...

Когда все ребята спустились, мы обсудили нашу задумку. Фрирайдовый спуск шёл вдоль обрыва, внизу которого находилось шоссе. Если случайно съехать налево, то подняться уже не получится. Сам трек имел несколько довольно продолжительных подъёмов, которые можно было пройти без труда, если не падать и не застревать.

Здравое решение не ехать принял только Колян, а вот Паша и Таня вызвались с нами. Мы спустились до съезда, где нужно было уходить с трассы вправо, в снежную пустыню. Я не видел здесь ни одного следа от сноуборда или лыж, но дальность обзора вообще составляла метров пятнадцать, а дальше всё сливалось в белёсую пелену, так что сказать наверняка было трудно. Лёхе надоело ждать, и он исчез в метели.

- Ты точно этого хочешь? - крикнул я Тане.

- Что я, не мужик, что ли?

Я перебросил доску через сугроб сбоку трассы и встал на целину.

Теперь уже нельзя было смотреть назад и останавливаться. Я ехал, сместив вес на заднюю ногу и стараясь держаться рядом со следом от доски Лёхи. Скорость была неплохой, и подъёмы проходились без труда. На одном из них я остановился - здесь это было не страшно, ведь дальше снова начинался спуск - и посмотрел назад. Ни Паши, ни Тани видно не было. Я решил подождать их, но простоял минут пятнадцать, а они так и не появились на горизонте.

Справа от меня была низина, а за ней - ещё один холм. Я подумал, что ребята могли проскочить за ним, и продолжил спуск. Фрирайд действительно был прекрасен. Вскоре я оказался у резкого спуска: пологий склон сменялся почти отвесным. Спускаться приходилось широкими виражами, между делом цепляясь рукой за чахлые кустики.

Внизу меня ждала трасса. Лёха валялся на животе рядом с большим ярким щитом с картой.

- Ребят не видел? - крикнул я.

- Нет! Поехали?

- Я дождусь.

Он кивнул, поднялся на ноги и снова исчез в метели, а я приготовился к длительному ожиданию.

Через полчаса никто из ребят не появился, и я начал им звонить. Номер Тани был недоступен, а Паша не брал трубку. Прошло ещё полчаса, и я уже начал немного волноваться. Пришла смс-ка от Паши: «У меня все ОК, выбрался с другой стороны». Звучало это интригующе - с какой такой другой стороны? - но в тот момент у меня были другие причины для беспокойства.

- Таня с тобой? - написал я.

- Нет.

Ожидание продолжилось. Каждые пятнадцать минут я звонил Тане, но без толку. Я обдумывал все возможные варианты. Самое очевидное: она упала и выбирается из снега. Но ведь прошло уже больше часа! Так что существовала вероятность, что она всё же случайно съехала налево по склону и сейчас ловит машину где-то на дороге. Был и наихудший вариант: она получила травму и лежит в снегу, одна, с разрядившимся телефоном, не может доползти до трассы, не может позвать на помощь. Воображение рисовало мне картины падения головой на камни, сломанные конечности... Известный эффект: волнуясь за кого-то, всегда предполагаешь самое худшее. Нужно было подавлять фантазии и оценивать вероятности здраво.

Какое максимальное время может потребоваться, чтобы выбраться на трассу в случае падения? Я прикинул, восстанавливая в памяти свой путь. Наверно, максимум - часа полтора.

К тому времени, как эти полтора часа прошли, меня уже знатно припорошило снегом. Хорошо, что снаряжение позволяло такие лёжки, но пришла пора подниматься и спасать Таню. Своими силами я мог сделать немногое: даже если подняться на подъёмнике и проехать целину ещё раз, вероятность разминуться близка к стопроцентной. Но человек - существо социальное, и пришло время звать на помощь. Я спустился до С31, отстегнул сноуборд и прошёл в будку дежурного, уверенно толкнув металлическую калитку с большой красной табличкой «DO NOT ENTER»[7]. Дежурный, по виду похожий на турка, не очень хорошо знал английский, но мысль мою уловил. Я описал ему внешность Тани, назвал её возраст и имя и показал на карте наш маршрут. Дежурный передал информацию по рации и сказал, что туда высылают снегоход. Он ещё долго пытался узнать у меня что-то по поводу снега, но я никак не мог понять его вопрос. Наконец, до меня дошло: его интересовала глубина. Я на секунду задумался и приложил ладонь к солнечному сплетению. Дежурный развеселился и добавил что-то насчёт ума тех, кто в метель едет на такую целину. Спорить не приходилось.

Хорошо это было или плохо, но волнение моё прошло. В нём больше не было смысла: на данный момент я сделал всё необходимое, чтобы помочь Тане. А через полчаса появилась и она сама - подъехала к подъёмнику. Я высунулся из будки и помахал, чтобы она подождала меня, а сам стал горячо благодарить дежурного за помощь. Он пожал мне руку и по рации сообщил коллегам, что спасательную операцию можно сворачивать.

- Эй, ты как? - я подошёл к Тане.

Она стояла с опущенной головой. Маску она сняла, и я увидел, что глаза у неё на мокром месте.

- Пойдём, - я взял её за руку.

Я пристегнул сноуборд к передней ноге[8], и мы уселись на кресельный подъёмник. Хотя ветер уже почти стих, я всё равно закрыл ветрозащитный экран, и нам стало тепло и уютно.

Как оказалось, Таня упала в довольно неудачном месте, из-за чего ей и пришлось ползти по снегу два часа. Неудивительно, что состояние у неё было на грани.

- А трубку-то ты почему не брала? Даже снегоход пришлось тебе вызывать.

- Серьёзно?..

- Ещё как.

- Так у меня же только рабочая трубка с собой!

Вот я балда... Она же говорила, что личный телефон оставляет в номере, чтобы не разбить и не промочить его. Это совершенно вылетело у меня из головы.

Я обнял Таню за плечи. Она сняла шлем, уткнулась в меня и расплакалась. Я сжимал её плечо, потом целовал в макушку. Потом шутил. К вершине мне удалось более-менее привести её в чувство.