Другая жизнь (СИ) - "Haruka85" - Страница 77

— Да на здоровье! Только объясни, ты что же кофе пить приезжал? В Москве вдруг все кофейни позакрывались? — «Неужели Вадим просто уйдёт, и я так ничего и не узнаю?»

— Нет, зачем? Я за тобой приехал. Только сначала убедиться хотел, что тебя, действительно, стоит везти к Томе.

— Проверил? Убедился? Да кто ты такой, чтобы решать за нас?!

— Ты прав, я никто. Я непростительно долго тешил свои заблуждения. Я отвезу тебя к Серёже. Он ждёт тебя, и я не могу поступить иначе. Впрочем, лучше ты отвези меня, а то останешься без машины, когда я уеду.

Самая обычная больница: старинное здание, литая ограда, колонны, лепнина, узкие беленькие окошки, тщательно вычищенная парадная лестница — идеально отделанный фасад, богатый, сдержанный интерьер. Эрик вспомнил этот адрес:

— Я звонил сюда, мне сказали…

— Что Серёжи здесь нет. Я оплатил и эту услугу тоже. Послушай, никто не должен был узнать. Но я допустил утечку. Думал, ты прибежишь в тот же день, край, — на следующий. Вместо тебя пришли какие-то левые люди с работы, пришёл твой блядский Саша, а ты сам — нет. Тебе ничего не сказали, сделали всё, чтобы ты не узнал? Поразительно, насколько тебя люди не любят, и насколько тебя любит он.

— Любит?

— Любит, к сожалению. Не понимаю, какие у тебя могут быть сомнения. И насколько Серёжу ценят люди, настолько же не ценишь ты.

— Я ценю.

— Всё это, к сожалению, слова, Эрик. Вот его палата. Иди и доказывай: как хочешь, чем хочешь, всей своей жизнью доказывай, но сделай его счастливым! Иначе…

Эрик не стал дослушивать, что там будет за «иначе» в исполнении Вадима. Неважно.

«Я сделаю! Я всё сделаю!» — он уверенно обогнул тележку санитарки у входа и вошёл.

Палата оказалась пуста.

====== “Другая жизнь” – Глава 3 ======

— Серёга, неужели, это правда ты, а?! Я до последнего не мог поверить в такую удачу!

— Какую ещё удачу? — Томашевский приподнялся на локте, пристально вглядываясь в лицо своего посетителя. Узнавание пронзило его в одно мгновение. Умом Сергей понимал, что в любом другом случае не смог бы удержаться от эмоций, но сейчас… Сейчас же совсем не получалось представить, какие чувства должен испытывать: радость, неприязнь, испуг, удивление — потому что не ощущал ничего. Пусто.

Парень, напротив, был заметно взволнован и явно не понимал, как держаться и куда себя деть:

— Осторожнее, капельница же! — он проворно поправил подушки, помогая Сергею занять полусидячее положение.

— Да и чёрт с ней. Надоело, — отмахнулся Тома и продолжил наблюдать за гостем. — Ты изменился… — банальное замечание, призванное прикрыть повисшую в воздухе неловкость.

— Зато ты всё такой же! Я боялся не узнать тебя после стольких лет… — посетитель радостно ухватился за предложенную тему, демонстрируя причудливую смесь восторга и восхищения. — Думал…

— Думал, я себе бюст пятого размера пришил и кудри до задницы отрастил? — Томашевский манерно повёл головой и метнул в лицо посетителю демонстративно-откровенный взгляд. — Я тебе советую сперва шкаф, вон, проверить. Мало ли, может, там и парик, и чулки, и чемодан с косметикой…

— Ты чего, а?! — отчаянно покраснел парень. — Правда, что ли?!

— А как ты думал?! Здесь Москва, знаешь ли, — и не такое можно, — суховато подвёл черту Сергей, умолк, уставился в дальний угол палаты. Не сказать, чтобы он получил удовольствие от растерянности своего визави, но и о резкости высказываний ничуть не жалел.

Собеседник тоже смущённо затих, как будто не решаясь продолжить разговор или попросту не находя слов. Этот парень лет двадцати трёх-двадцати пяти на вид смотрелся бы порядком старше, но простодушное, смешливое выражение его лица создавало особенное впечатление. Глубоко посаженные, с прищуром глаза, удивительным образом казались огромными, широко распахнутыми, и смотрели на мир открыто, с неподдельным интересом, с неравнодушием, присущим неиспорченному ребёнку. Колоритный типаж, из тех, про кого говорят «косая сажень в плечах», настоящий русский витязь — и ростом вышел, и выправкой, и силой — свободный свитер ручной работы едва ли скрывал игру литых мускулов на спине и плечах.

— Мама по-прежнему вяжет? — сжалился, наконец, Сергей.

— Да, как всегда. Деваться некуда, приходится носить…

— Тебе идёт, — вздёрнул уголок губ Тома, изображая подобие улыбки.

— Могу поделиться, у меня таких много, — собеседник улыбнулся много шире и несколько просветлел лицом.

— Спасибо, размерчик не мой. Так зачем ты меня искал? Случилось что? — слегка разрядив обстановку, Сергей нахмурился снова.

— Случилось, — по-детски-виновато потупился богатырь. — Я брата обидел.

— Илью? При чём здесь я?

— При чём здесь Илья?! Я тебя обидел, Серёжа! Я тебя пятый год ищу, чтобы прощения попросить, а ты как сквозь землю провалился в этой столице! Пойми, я глупый был, мальчишка. Я ничего не понял, когда ты с родителями поссорился.

— Я ни с кем не ссорился. Родители просто поставили на мне жирный крест, — ровно, без выражения проговорил Томашевский.

— Это я уже потом понял. Ты же так ничего мне и не рассказал.

— А ты бы понял, Тём? Сколько тебе лет было? Одиннадцать?

— Наверное, ты прав. Папа с мамой тоже ничего не говорили о причинах, но запретили мне даже заикаться о тебе, а когда я пытался что-то рассказать или расспросить, делали такие страшные лица… Помнишь, как в книжке про Гарри Поттера? «Тот-кого-нельзя-называть»?

— Им я, по сути, и стал.

— Да, приблизительно так. Я научился скрываться, но если кто-то узнавал, что мы снова общались, сразу находились странные причины меня наказать за какую-нибудь надуманную мелочь: отобрать телефон, лишить компьютера, ввести строгий режим… Я ничего не передавал, тебе своих проблем хватало.

— Лучше бы говорил, я бы понял, — безразлично отметил Томашевский. — Хотя какая теперь разница? Былого не вернёшь.

— Ты и так многое понимал. Ты бы сорвался, попытался предпринять что-то, я знаю. Это было нельзя, хотя мне и хотелось.

— Да ладно, Тём, тебе просто стало не до меня, — то же ледяное равнодушие.

— Мы не виделись годы! — горячо возразил Артём. — Я начал отвыкать от тебя. Ты не мог оставаться единственным моим другом, как в детстве!

— Разве я пытался связывать тебя? Свои дела, свои интересы — это нормально.

— Это нормально. Ненормально то, что я постепенно начал… не то что принимать точку зрения родителей, но…

— Я потерял авторитет, — снова перебил Сергей. — Тоже правильно. Это должно было случиться, ты же мужчина, в конце концов.

— Да сопляк я был безмозглый! Все кругом, вроде как, желали мне добра — каждый по-своему. Мама хотела внешней благопристойности и покоя, отец требовал и понукал, Ильюха похмелялся каждое утро и говорил, что учёба — ерунда, а смысл жизни в том, чтобы как можно чаще укладывать тёлочек в койку. В школе учителя пели хвалебные оды местному образованию и богатым возможностям города Норильска. Только ты пытался тащить меня из этого болота!

— Ты просто перестал мне верить, Тём.

— Нет, не перестал! Я по-прежнему мечтал уехать, но мне стало казаться, будто ты в своей Москве оторвался от жизни и по поводу поступления перегибаешь палку. Я ненавидел алгебру и физику, я ни черта в этом не смыслил. Даже тогда мне доставало ума понять, что поступление в твою драгоценную Бауманку — лишь начало мытарств. Недолгих, впрочем, — я бы вылетел оттуда по результатам первой же аттестации, понимаешь? Но раз ты сказал физтех, значит, физтех!

— Ты никогда не возражал, мне казалось, тебе, как и мне, хочется именно туда… Можно же было придумать что-нибудь другое.

— Ничего другого я тоже не хотел — не знал, чего хотеть. И потом… Я даже понятия не имел, что своё мнение иметь можно. В общем, ничего у меня не получалось с твоими задачками, и я расслабился, тем более родители вполне одобряли моё поведение. Техникум, комбинат… Никакая Москва мне такими темпами не светила. Я совсем растерял ориентиры.