Игра Люцифера - Биркенфельд Брэдли - Страница 5

Я все понял. Судя по всему, начальника тюрьмы сильно разозлил спектакль, который я устроил перед входом в его заведение, и он решил немного меня остудить. Однако я знал, что, если спрошу, сколько мне там сидеть, это воспримут как проявление страха, поэтому включил самую яркую улыбку Биркенфельдов.

— Мне подходит, — сказал я. — Мне нравится быть наедине с самим собой.

Один из стражников крепко ухватил меня за локоть и провел меня в дверь с электронным замком. Уходя, я услышал, как другой стражник прошептал, обращаясь к Мисс Приветливость: «Такого я еще не видел».

Мы прошли по длинному тихому коридору, ведущему к тяжелой двери с небольшим пуленепробиваемым окном и огромным замком. Надзиратель открыл ее, снял с меня наручники, толкнул меня внутрь и с грохотом захлопнул дверь за моей спиной. Пока он поворачивал ключ в замке, я повернулся к окошку, подмигнул надзирателю и сказал:

— Хороших выходных!

Он вздрогнул и быстро ушел.

Давным-давно, задолго до того, как я начал работать и попал в банк, я узнал кое-что важное. И узнал я это на льду, играя за школьную хоккейную команду в Массачусетсе. Другие игроки должны сразу же понять, что ты за фрукт — будь дружелюбен и полностью непредсказуем. Посмотри на них сверху вниз, улыбнись им одними губами, и они поймут, что с тобой лучше не связываться.

Конечно, вы можете бросить меня в тюрьму. Притворяйтесь, что за вами закон, что вы защищаете людей и делаете правильные вещи. Вы приглашаете меня добровольно поделиться своими секретами, за разглашение которых я рискую карьерой, не говоря уже о самой жизни. Затем вы предаете меня, говорите мне, что я — подонок, а сами заключаете тайное соглашение с большими шишками и позволяете настоящим акулам спокойно уплыть восвояси. Ну что ж, давайте бросьте меня в одиночку и потеряйте ключ.

Но помните, ребятки, когда-нибудь я выйду. И вы за все заплатите.

ЧАСТЬ I

Глава 1 / Отборочный тур

Вряд ли вам интересно знать о моем детстве. Однако я все равно расскажу вам о нем, так что потерпите мои лирические разглагольствования.

Я вырос в замке.

Возможно, эта фраза привлекла ваше внимание, но на самом деле это была не крепость с рыцарями и прекрасными дамами; так получилось, что все жители небольшого городка Хингэм, штат Массачусетс, почему-то так его и называли — «Замок». Это было большое каменное здание с шестью спальнями, фронтонами, башнями и окнами со свинцовой оплеткой. Его построил в начале XX века зажиточный промышленник. Замок стоял в центре участка размером в 2 гектара в окружении идеально ровных лужаек и нескольких гектаров природоохранной зоны. На участке проходило около 90 метров дороги, ведущей к довольно необычной гавани Хингэма. Проехав мимо такого дома в наши дни, вы наверняка подумаете о его обитателях что-нибудь типа «богатый папаша, испорченные дети», но на самом деле этот дом превратился в «Замок Биркенфельд» в конце 1960-х, причем за цену, по которой в наши дни можно купить джип Wrangler.

Причина, по которой я так хорошо помню размер нашего участка, состоит в том, что мы с братьями постоянно косили траву на лужайках — каждую неделю весной, летом и осенью. Как я уже говорил, мой отец был уважаемым в Бостоне нейрохирургом и человеком, который верит, что нужно упорно учиться, еще упорнее работать и наслаждаться отдыхом только тогда, когда вы его заслужили. В детские годы он учился в квакерской школе в Пенсильвании (что всегда казалось мне странным, поскольку его предки были евреями, эмигрировавшими из России), и именно там он приобрел свое особое отношение к образованию, о котором говорил так: «Ты ничему не научишься, если болтаешь о вещах, в которых не разбираешься». Моя мама в молодости была моделью, а потом получила образование медсестры. Она воспитывалась в протестантском духе и довольно легко отказалась от работы в мире «от кутюр» ради жизни матери-домохозяйки. В те времена это было совсем не зазорным (что бы многие ни думали об этом в наши дни).

Еще одним важным человеком в мои молодые годы был мамин брат, генерал-майор[5]Э. Дональд Уолш, человек, которого я очень любил и уважал. Мы редко видели дядю Дона, поскольку он работал генералом-адъютантом Коннектикута[6], однако он все равно оказывал на нас большое влияние. Этот человек был настоящей легендой, заслуженным ветераном битв на Иводзиме и Окинаве, и я предполагаю, что именно от него я унаследовал страсть к адреналину и приключениям.

И понятно, что, если ваша мама, человек высокого стиля с хорошими манерами, уделяет вам все свое время, если ваш отец представляет собой великолепного нейрохирурга с безупречной трудовой этикой, а ваш дядя — герой Иводзимы и Окинавы, вы вырастаете незаурядными личностями. Мои старшие братья, Дейв и Дуг, были хорошими ребятами с головой на плечах и стремлением добиться цели. У меня самого всегда был блеск в глазах, и это было хорошо, потому что часто третьему ребенку в семье недостает родительского внимания. При этом никто из нас не был бездельником. Нам приходилось выкашивать лужайки размером с поле для гольфа и приводить в порядок кусок дороги шириной со взлетно-посадочную полосу. Летом мы занимались разной случайной работой, например косили соседские лужайки и перевозили мебель вместе с сотрудниками профсоюза Teamsters[7]. Папа всегда ждал от нас хороших оценок и постоянно призывал нас играть в хоккей и футбол для развития конкурентных навыков, что совершенно определенно принесло свои плоды в моем случае. Мы знали, как завязывать галстук, говорить «мэм» и «сэр» на коктейльных приемах, которые устраивала мама. Мы научились время от времени заниматься всякими шалостями так, чтобы об этом не узнал папа. Даже боюсь представить себе, что могло бы случиться, если бы ему стало известно о наших делишках.

Когда пришло время идти в среднюю школу, я принялся умолять отца позволить мне поступить в частную академию. Это было не что-то наподобие школы Гарри Поттера (в те времена книги о нем еще не были написаны), просто мне казалось, что это будет круто. Врачебный опыт моего отца был очень востребован, и я знал, что плата за обучение не опустошит его кошелек. В какой-то момент отец со вздохом согласился, и я отправился в частную школу Тайер Академи, чтобы облачиться в пиджак с галстуком и обмениваться с соучениками шуточками на понедельничных службах в церкви. Я получал вполне достойные оценки, бился на хоккейных и футбольных полях, заигрывал с девчонками на выходных и пил довольно много пива с группой самых близких друзей.

Думаю, теперь вы уже видите, что у меня всегда присутствовала тяга к приключениям и стремление к независимости, несмотря на все то, что должны были мне передать предки. Мне всегда было мало того, что у меня уже есть. К 18 годам я уже был заядлым стрелком и купил себе «Кольт» 45 калибра, точно такой же, какой висел на портупее дяди Дона. Я прыгал с парашютом в Нью-Йорке и частенько тащил своих стонущих приятелей в трехдневные походы в горы Вермонта, где мы разбивали лагерь, ловили рыбу, охотились и размышляли о том, каких следующих девчонок нам стоило бы закадрить. Нормальная, понятная жизнь в стиле Тома Сойера и Гека Финна.

Несмотря на все это, я начал серьезно задумываться о своем будущем. Мой старший брат Дейв интересовался медициной, а Дуг собирался стать юристом. Чем стоило заняться мне? Я заинтересовался военной карьерой, и не только потому, что мне нравилось оружие. Я хотел стать пилотом истребителя и летать над всем земным шаром как «бог солнца в костюме с молниями». Поэтому я заполнил все бумаги, необходимые для поступления в военную академию, и мне удалось поступить в прекрасное место — Норвичский университет в Нортфилде, штат Вермонт, самую старую частную военную академию в стране. Как можно было ожидать, она располагалась в пышной долине, окруженной горами. Ее здания были выстроены из кирпича и гранита. В центре академии стояла красивая белая церковь, а вокруг нее было много густых лесов и рек, где нас учили солдатскому ремеслу. В Норвиче обучали солдат всех специальностей, и я стал кандидатом в офицеры резерва ВВС. Однако в течение всего первого года я был всего лишь обычным «духом». Это значило, что я находился на испытательном сроке до тех пор, пока мой наставник (настоящий действующий офицер) не убеждался в том, что я могу быть достоин звания «кадет».