Ветана. Дар исцеления - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 15

– А он?

– А вот у него теперь дня на три сна будет, кабы не больше, – прикинула я. – Я в него столько силы выплеснула, что самой не верится…

– Да уж! А нам знаешь как страшно было?! Стоишь на коленях, потом вся засветилась золотом изнутри, с рук словно лучи ударили, и в этого сопляка на полу. И все бьют, бьют… Он кричит, а потом так же засветился, а ты на него упала, и лежишь, словно дохлая. А там уж свечение стихло, мы подойти решились…

Я вздохнула.

Все, Веточка. С приплыздом вас, как говорит торговка рыбой с рынка. Надо завтра идти и сдаваться Моринарам… Или не идти, но тогда сдадут уже меня.

– А этого… А никак нельзя в себя пораньше привести?

Я покачала головой:

– Нельзя, Мирий. Никак. Или угробите парня.

– Обидно будет. Хоть и не стоит он того, а сколько труда вложено, – ухмыльнулся стражник. И совершенно по-родственному потрепал меня по волосам. – Ты выздоравливай, девочка. И думай. С ребятами я поговорил по-свойски, а все ж когда столько народу знает, что ты маг жизни…

Я понимала.

– Я все улажу. Правда.

– Когда?

– Лучше завтра же… то есть – сегодня? Сколько я была без сознания?

– Час-полтора, – прикинул Мирий.

– Значит, сегодня. Улажу.

Как пообещала, так и сбылось.

– Где эта идиотка?!

От начальственного рявканья подскочили и я и Мирий. Плеснула вода в кувшине, испуганно дернулась, пытаясь улететь, занавеска. Я ее понимала. Мне и самой от взгляда Рамона Моринара захотелось улететь. Жаль, что я не маг воздуха, меня бы только и видели.

Господин Мирий вскочил, вытянулся во фрунт, но Палач его и не заметил.

– Ты что творишь, дура сопливая?! Жить надоело?!

Я вытянулась на кровати, изображая дохлую селедку. А что я сейчас скажу? И услышат ли меня? Сил и так нет, а герцог в ярости, это видно. Волосы растрепанные, глаза злющие, застегнут не на те пуговицы… От любовницы, что ли, выдернули?

– Ты понимаешь, что теперь о тебе знает весь Алетар? И где было, и что было…

– Гм!

Господин Мирий кашлянул, рискуя навлечь на себя начальственный гнев.

Так и вышло: Рамон Моринар развернулся, прожег несчастного грозным взглядом. Мне, судя по вмиг выцветшему лицу стражника, и десятой части от ярости не досталось, но – столько лет в страже! Такое не пропьешь! Ночью встанешь начальству доложить…

Так и вышло.

– Ваша светлость, разрешите сообщить! Во время патрулирования моим десятком был обнаружен смертельно раненный виконт Леклер. К лекарке мы принесли его, чтобы выяснить, кто посмел…

– И как – выяснили?

Голос Палача стал обманчиво мягким, почти шелковым:

– Никак нет, ваша светлость. Выясним, как только виконт в себя придет…

– Когда?

– Дня через три…

Рамон Моринар сплюнул, выругался так, что захотелось зажать уши, а потом развернулся ко мне:

– Знаешь, Вета, меня бы устроило больше, если бы рассказал, кто его убил, и сдох. А ты что устроила? В благородство поиграть захотелось?!

Меня словно молнией ударило.

– Вон отсюда!

Моих сил хватило, чтобы приподняться на кровати, но тут взял свое чернокопытник. Закружилась голова, замелькали противные черные мошки…

– Дура…

Тонкие сильные пальцы легли мне на виски.

– На, бери…

Я и не знала, что Палач так умеет. Делиться силой.

Судя по всему, он себя вообще не контролировал, и сила лилась в меня мощным потоком огня. Ревела, бушевала, требовала ответа – откройся, прими… Огонь не признает компромиссов, он горит до конца.

А жизнь… Жизнь принимает все – и огонь, и воду, и даже смерть. На то и жизнь. И постепенно начал стихать поток, а я смогла выпрямиться на кровати. Не важно, что держалась я при этом за мужские запястья и мы с Палачом находились на неприятно близком расстоянии, чуть ли не нос к носу. Я смогла сесть! Почти сама.

– Спасибо.

Рамон Моринар посмотрел на меня, как на дуру:

– Вета, ты понимаешь, что здесь оставаться не можешь?

– Да…

– Сейчас ты соберешься и поедешь со мной. Пока поживешь в моем доме.

Я замотала головой, и в виски тут же упругим шариком толкнулась боль, напоминая, что сила-то не моя, заемная, и переваривать мне ее еще долго…

– Не могу…

– Почему?

– Неприлично…

– Тогда к дяде. Там тебе прилично?

Медленно опустила веки:

– Да. Спасибо…

– Словами ты не отделаешься. Ты понимаешь, что все, все маги Алетара теперь знают о тебе? И те, что в рясах, тоже?

– Да. И… Я соглашусь.

Рамон довольно кивнул:

– Ладно. Тогда я даже Леклера убивать не буду, пусть живет.

– Убивать?! – взвилась я. – Не смей! Он же…

– Что – он?

– Он ко мне шел. Предупредить о чем-то…

Рамон прищурился. Взгляд его стал острым, холодным, серьезным…

– Рассказывай?

Увы, рассказывать было особенно нечего. Я честно выложила и про мальчишек, не называя кличек, благо клялась я им примерно в этом, и про Кривого Фореля, и про то, как на пороге смерти Леклер просил меня уехать…

Не сказала только про его уже не последнее в этой жизни слово. Ну… могла и ослышаться. Бывает. Да и какая там любовь?

Рамон слушал внимательно. И так же внимательно слушал Мирий, про которого попросту забыли – есть у стражников такое умение, словно бы сливаться со стеной без всякой магии. Мужчины слышали, оценивали информацию, а потом Мирий кашлянул и шагнул вперед.

– Ваша светлость, мы бы сейчас по горячим-то следам… Только…

Рамон махнул рукой:

– Понимаю. Вета, где бумага? Есть?

– Там, – махнула я рукой в гостиную. – В буфете.

– Сейчас напишу приказ, с его величеством утрясу… Вета, точно нет возможности привести этого сопляка в себя?

– Можно. Только он умрет.

– Пусть…

– И может не успеть рассказать.

– Это хуже. Нет, ну как ты могла!

Я развела руками.

Маги жизни, простите, и не обязаны быть умными. У них, учено выражаясь, другая функция в этой жизни.

И почему моему самоуничижению никто не поверил?

Рамон отпустил мои руки, встряхнулся.

– Собраться сама сможешь?

– Попробую.

– Вот… пробуй. У тебя полчаса, потом поедем к дядюшке.

– А виконт?

– А виконт умер. Ясно?

Я медленно кивнула. Умер так умер, понятное дело. Не мог он выжить с такими ранами. Рамон посмотрел на Мирия:

– И если я узнаю, что кто-то разболтался, до того, как мальчишка придет в себя… мечтать о смерти будете.

– А вы не пугайте, ваша светлость, жизнь до вас успела, – огрызнулся вдруг Мирий. – Высокородные интриги плетут, а Ветке платить?

Рамон прищурился на стражника, оценивая, то ли его сразу убить, то ли помучить… Но потом выглядел нечто правильное. Благородное.

– Ничего с ней не случится. Мое слово.

Мужчины пару минут мерились взглядами, а потом Мирий кивнул:

– Светлый в помощь, ваша светлость. – И уже мне: – Вета, если что, я тебя всегда жду. И жена рада будет, и дети…

Я кивнула еще раз, напоминая себе куклу-марионетку. В горле першило. Наверное, все же вода была холодной. Ну не слезы же это, правда?

Сборы оказались неожиданно долгими. Обросла я добром за это время, обросла. Вещи поместились в один небольшой саквояж. Смена белья, туфли и теплый плащ. Ну и гребень с мылом. Что еще надо?

А вот лекарства, инструменты, травы, мази, настойки… Достань потом тот же чернокопытник или золотую лапчатку нужного качества! Семь пар туфель собьешь, пока найдешь! И бросить все? Ну уж нет! А когда понадобится?

Не «если», нет. Определенно – когда. Лекарь всегда нужен, судьба такая…

Зато успела подъехать карета с гербом Моринаров, и еще одна. И все видели, как в одну карету грузили меня с вещами, а в другую заносили длинный сверток из белой ткани, которая пропиталась кровью в местах ударов, на груди и животе.

Умер виконт. Умер – и точка.

В особняке Моринаров меня встретила Линетт. Подхватила под руку, поцеловала в щеку, защебетала и потащила принимать ванну. Лим пока еще не проснулся, а канцлер уже уехал на службу.