Метель, соединившая нас (ЛП) - Чейс Л. С. - Страница 18

— У меня есть квадрацикл с плугом, чтобы расчистить въезд, — Марк открыл дверь, и холодный воздух ворвался внутрь. — После того, как мы окажемся дома, я переоденусь и позабочусь об этом. Лопатой отрою эти ворота, чтобы убрать машину с дороги.

— Если у тебя есть две лопаты, я помогу, — сказал Тревор.

Марк улыбнулся.

— Спасибо, — он схватил два пакета с продуктами, а Тревор забросил свою сумку через плечо, и вместе они стали пробираться по дороге сквозь рыхлый снег.

У него перехватывало дыхание, пока он пробирался вперед, и снег забивался между штанинами и носками, окончательно замораживая лодыжки. Несмотря на то, что он регулярно тренировался, к тому времени, как они добрались до дома, он был измотан и не чувствовал своих замерзших ног. Постоянная усталость стала для него нормальным состоянием с момента начала диализа, но никогда, с момента начала лечения, он не чувствовал себя настолько разбитым. Последние двадцать четыре часа немного выбили его из обычной рутины, особенно поздняя ночь и удивительный секс, и не только один раз, а дважды. Он покачал головой, до сих пор не веря в то, что у Марка такое сильное либидо. Теперь же, усталость просочилась так глубоко и заставила его тело чувствовать себя очень тяжелым. Если бы он мог поспать, он был бы в полном порядке до конца дня.

Бок о бок они подошли к двум низким ступенькам, ведущим к крыльцу, и Тревор положил свою сумку у двери, а затем стряхнул снег со своих штанов. Марк сделал то же самое, прежде чем перехватить пакеты и открыть входную дверь. Тревога проникла в грудь Тревора, когда он последовал за Марком в большой холл, в котором открывалась вся планировка этажа и западная стена с окнами от пола до потолка. Передний хребет горной цепи выглядел высоким и величественным в обрамлении окон, и дыхание Тревора перехватило, трепет заменил внезапный приступ тревоги. Один только этот вид стоил незапланированной поездки.

Он присвистнул.

— Ошеломительно.

Марк оглянулся и улыбнулся.

— Это причина номер один, почему я купил этот дом. Это и тропки восточного Боулдера, находящиеся тут поблизости, для походов и путешествия на велосипеде.

— Впечатляет, — сказал Тревор, роняя сумку на пол. Он снял обувь, повесил куртку на крючок у двери и последовал за Марком на кухню шеф-повара. — Как можно иметь такую кухню и не готовить? — он покачал головой.

Марк оглядел кухню, как будто увидел ее в первый раз.

— Я планировал часто использовать ее, но… — он пожал плечами, а затем начал опустошать пакеты с продуктами.

Казалось, он не собирался продолжать, и у Тревора было четкое ощущение, что он не должен давить. Вместо этого он помогал распаковывать продукты, передавая их Марку, который, в дружеской тишине, раскладывал их по местам. Он снова пытался не думать о том, как это все по-домашнему. Он определенно старался не думать о том, насколько это правильно. Такая жизнь не была и никогда не будет его жизнью.

— Так, ладно, — сказал Марк, когда они закончили. — Позволь мне устроить для тебя грандиозную экскурсию, а потом мы переоденемся и отправимся обратно.

— Показывай дорогу, сквайр[10] , — дразнил Тревор, благодарный за отвлечение его внимания от внутренних метаний.

Дом был великолепен. Его собственный дом в Недерленде не имел обширных видов, как этот, будучи окруженный деревьями, но он всегда считал, что у него был королевский выкуп в естественном свете, с окнами в крыше почти в каждой комнате. Свет, который просачивался в этот дом, пристыдил его. Мало того, что было несколько окон в крыше почти в каждой комнате, но еще каждое окно было от пола до потолка, и потолки? Сводчатый из натурального дерева и открытыми балками. Все в этом доме было светлым, открытым и воздушным. Он был красиво обставлен с приветливым, домашним настроением, но ощущение, что ему чего-то не хватало, сопровождало Тревора. Как будто, это был дом около того, чтобы называться домом. Через несколько минут Тревор понял почему — стены были лишены фотографий — ни одного семейного портрета, ни откровенных снимков друзей, празднующих или вместе проводящих отпуск. Не говоря уже…

— У тебя нет новогодней елки, — ляпнул он, и краска сразу прилила к его лицу.

Марк опустил глаза, засунув руки в карман. Тревор смутил его.

— Да. Мне не очень-то и нужна эта мишура, чтобы насладиться праздником,… понимаешь, в этом весь я.

— Прости. Я не имел в виду…

— Нет, все в порядке, — Марк встретил его взгляд и улыбнулся, но выражение его лица было растерянным. — Может быть, мы вместе можем сделать что-то с этим домом?

— Я… — нахмурился Тревор. — Что?

Марк хотел, чтобы они вместе украсили его дом? Это было… Я не собираюсь произносить это.

— Или… — Марк отвернулся, но Тревор успел уловить потускневшую зелень его глаз. — Извини. Это было глупо.

— Нет, это ты меня прости, — быстро сказал Тревор. Меньше всего он хотел, чтобы Марк считал его неблагодарным засранцем. Он потянулся, положив руку на бицепс Марка и коротко сжимая твердые мышцы под ладонью. Не вмешиваться — не значит, что они не могут делать что-то вместе, верно? Это не должно быть чем-то иным, чем помощь украсить маленькую художественную галерею в Недерленде. — Я не хотел ставить тебя в неловкое положение из-за того, что ты не украсил свой дом или, возможно, не хотел. Это было просто… я не знаю. Но… это хорошая идея.

Марк оглянулся на него и секунду изучал, прежде чем положить руку на руку Тревора.

— Давай смотреть дальше, — тихо сказал Марк, его голос звучал глухо, и кивнул головой в сторону небольшой лестницы. Он опустил руку, повернулся, чтобы закончить экскурсию, и Тревор шагнул за ним, надеясь, что он больше не попадет впросак со своим языком.

Дом в стиле ранчо был построен на склоне холма, так что лестница вела не в подвал, а на уровень ниже в другую сторону. Марк остановился у подножия лестницы, а Тревор прошел мимо него в другое большое открытое пространство, находящееся прямо под главной гостиной на верхнем уровне. Французские двери в окружение окон, открывали тот же фронтальный вид. Голубое небо стало ярче от искрящегося снега, растянувшегося на мили в высоту.

Противоположная стена была не совсем белой и совершенно пустой. Дальняя стена была увешена полками, и вдоль нее стояли ящики. Другая сторона комнаты выглядела как гостиная с комфортно выглядящим диваном, двумя креслами и деревянным столом в середине. Но то, что привлекло и потребовало его внимания, было то, что стояло посреди комнаты, лицом к открывающейся панораме — мольберт с большим чистым холстом на нем.

Тревор повернулся к Марку, открыв рот, чтобы спросить, почему он пустой, почему комната выглядит… покинутой и почему эта идеально освещенная стена студии была пуста, но слова замерли, прежде чем он закончил делать полный вдох, чтобы сказать их. Марк не смотрел на него, он даже не вошел в комнату. На самом деле, он отступил обратно на нижнюю ступень. Его взгляд был устремлен на вид за окном, как будто он намеренно не смотрел в комнату, и жесткая поза его тела говорила, что он хочет уйти оттуда как можно быстрее.

Для Тревора это было за гранью понимания. Иметь такое невероятное пространство, которое было специально создано как художественная студия, и притворяться, что ее там нет?

Затем он вспомнил, что ночью Марк рассказал, что он хотел быть художником, но неодобрение матери заставило его похоронить свои истинные мечты. Марк сказал, что у него нет времени возвращаться в творчество, но эта студия… Сердце Тревора сжалось в груди. Эта студия была тихим криком.

Марк бросил быстрый взгляд на Тревора.

— Ну что, готов к финалу? — спросил он, тихим голосом.

— Конечно, — и прежде чем Тревор ответил, Марк уже был в пути. Если бы только он мог сделать жизнь этого мужчины лучше… Если бы у него было достаточно времени, чтобы что-то изменить… У них есть сегодня и завтра. Этого должно быть достаточно.

Он последовал за Марком за угол, и они оказались там, что должно было предполагать большую спальню хозяина — нет, огромнейший номер-люкс — которую он когда-либо видел.