В пустыне Мохаве - Ламур Луис - Страница 16

Наконец я сел и закурил новую сигару, прикрывая огонек ладонями. Какие странные штуки иногда проделывает с человеком судьба - надо же мне очутиться здесь вместе со старым пиратом, о котором я много слыхал в детстве и знал всего несколько часов.

Звезды постепенно исчезали. Я нетерпеливо затоптал окурок и встал.

Лошади с поднятыми головами вслушивались в ночь, повернув их туда, куда уполз Бен Мандрин. С раздутыми ноздрями они смотрели вдоль хребта.

Сделав шаг вперед, я тихо спросил: - Бен?

Ответа я не услышал.

Было слишком темно, чтобы идти по следам, и хотя я рискнул выкурить две сигары, искать следы Бгена при свете факела было бы слишком опасно. Здесь, в высокогорье, местность буквально кишела преступниками, мы могли бы разминуться в темноте. Я не имел понятия, как далеко он уполз и не сменил ли направление, чтобы сбить меня с толка.

От всего этого у меня снова разболелась голова. Ничего серьезного: пуля лишь скользнула по голове, содрав кожу и волосы, но оставила шишку величиной с куриное яйцо.

Я еще раз взглянул на звезды. У нас оставалось совсем мало времени. Я встал, прошел несколько шагов и прислушался.

Ни звука. Наверняка с ним что-то случилось. Не в моем характере ждать чего-то, когда старый калека беспомощно лежит в скалах и темноте.

И я направился за ним.

Мы находились высоко на каменистой, поросшей кустарником гряде, где с одной стороны горы круто спускались вниз к морю, а с другой лежала глубокая низина с плодородной землей. Потеряться здесь было невозможно.

Наступил самый темный час перед рассветом. Я шел осторожно, стараясь разглядеть, не лежит ли он без сознания на земле. Пару раз я тихо позвал его, но ответа не получил.

Неожиданно я вышел к месту, где тропа, если это можно назвать тропой, раздваивалась: одна часть вела дальше по гряде, а другая шла по краю уступа еще более высокого хребта и казалась довольно опасной.

Здесь я должен выбрать наверняка, потому что времени больше не оставалось. Хребет закроет свет со стороны низины, ну, а со стороны моря риск был меньше. Поэтому, встав на колени, я чиркнул спичкой, зажал ее, пряча в ладонях, и осмотрел землю.

Вот и след, ясный, как удар топора по бревну: старик прополз здесь и повернул на высокую тропу.

Но только то была не та тропа, а узкая ниточка скального выступа над отвесным обрывом в несколько сотен футов высотой. Из-за темноты я не смог разглядеть, как далеко она тянется, но того, что я увидел, было достаточно. Поэтому я осторожно двинулся вдоль уступа. Через некоторое время тропа расширилась, потом опять стала узкой.

Я отошел от лошадей на пару сотен ярдов, прежде чем снова позвать Бена, и на этот раз уловил впереди слабый шелест. Я не мог сказать, что это было - человек или животное, но тем не менее двинулся дальше, и вот он оказался передо мной, лежащий лицом вниз на редкой скальной траве.

Кожа на ладонях Бена Мандрина была содрана чуть ли не до мяса. Рядом с ним на тропе лежал набитый чем-то большой мешок. Жаль, что уже скрылась луна, но делать нечего - я взял его на руки и нагнулся, чтобы поднять мешок, который оказался ужасно тяжелым. Сам не знаю, как мне удалось дотащить его до лошадей и посадить в седло. К концу я весь вымок от пота и тяжело дышал.

Старик пришел в себя, когда я усаживал его на лошадь.

- Сможете ехать сами или лучше вас привязать?

- Вперед, мой мальчик, и мчись, как ветер, а я от тебя не отстану.

Бен схватил меня за руку и, поверьте мне, схватил больно.

- Сынок, - сказал он, - я должен быть в постели, прежде чем на ранчо кто-нибудь поднимется. Ты только довези меня до дома, об остальном я позабочусь сам.

Мне ничего не оставалось, как поверить ему на слово. Лошади хорошо отдохнули, и мы вихрем рванули с горы.

Через деревушку мы прочались бешеным галопом, через мгновение кто-то выбежал на дорогу и что-то закричал, но мы уже скрылись. И все это время он скакал рядом. Может, он и выглядел старым и больным, но в нем остался бойцовский дух, и мы почти загнали лошадей, когда вдруг оказались в сотне ярдов от ранчо.

Небо начинало сереть, в одной из хибар вакерос горел огонь, но мы тихо прошмыгнули мимо, и я через окно внес Бена в свою комнату, затем перенес в хозяйскую спальню, и он запер свой большой мешок в один из шкафов у изголовья кровати.

Выбравшись наружу, я быстро расседлал лошадей и загнал их в корраль. Все еще спали, поэтому я начал чистить лошадей, когда из дома вышел какой-то вакеро.

Он остолбенел, когда увидел меня, но я лишь поднял руку и сказал по-испански: - Доброе утро, амиго. - Затем добавил по-английски: - Когда здесь приглашают на завтрак?

- Еще рано, - проворчал он в ответ по-испански и вернулся в дом.

Поэтому я дочистил лошадей, тщательно протер их, накидал сена и добавил каждой добрую порцию овса. Они его заслужили.

Подойдя к углу дома, я увидел, что на веранде стоит Доринда. Она испытующе взглянула на меня.

- Вы рано встали.

- Нет, мэм, - сказал я мягко, - ничего подобного. Возьмите любого парня с гор - он к этому времени уже вовсю работает. Что вы, мэм, дома в горах у нас уже выдоены все коровы, а зимой к этому времени мы проверили бы половину капканов.

- Я не знала, что вы с гор, - сказала она, и не знаю почему, но я вдруг понял, что она лжет.

- Вы не видели мистера Мандрина? - спросила она.

- Кто, я? А разве он уже встал?

Она подошла ко мне.

- Телль, пожалуйста, не считайте меня неблагодарной. Я хотела отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, но это оказалось невозможным. Видите ли, те люди не поняли бы меня. Когда-нибудь я объясню...

- Не утруждайте себя, - сказал я. - Тот, кто пытается отнять у старика ранчо, не должен мне ничего, и меньше всего я жду объяснений.

Она тут же напряглась, лицо побелело, а красивые черные глаза превратились в ледышки.

- Вы глупый осел, - презрительно сказала она. - Я вам ничего не собираюсь объяснять.

Она резко повернулась и ушла, а мне почему-то стало приятней на душе: не хотелось иметь ничего общего с этой черноглазой дьяволицей.

Примерно через полчаса, когда я проголодался так, что готов был съесть собственные подметки, нас позвали завтракать, и в это же время к ранчо подъехали люди.

Одного взгляда в окно было достаточно, чтобы броситься в комнату за оружием. Не в моих привычках вооружаться к столу, но на сей раз придется. Я взял револьвер и заткнул его за пояс так, чтобы в любой момент иметь под рукой.

Снаружи я увидел Дейтона и Олифанта, того самого законопослушного горожанина, которого видел с Дейтоном и Дориндой в холле отеля. С ними приехал Нолан Саккетт. Впервые я встретил родственника и не был этому рад.

С ними подъехали еще люди, и среди них - худощавый парень с узким лицом и змеиными черными глазами. Кобуру он носил подвязанной к ноге, на манер некоторых знаменитых ганфайтеров, и вел себя соответствующим образом.

Когда я вошел в столовую, Старик Бен уже усаживался за стол и кинул на меня хитрющий взгляд.

- Тебя ждут неприятности, мой мальчик, - сказал он. - Ты со мной?

- Похоже, враги у нас одни и те же, - ответил я.

Неожиданно вошел Родриго и взглянул на меня, как мне показалось, с сомнением: вроде бы мне теперь нельзя доверять...

В дверях появились приехавшие.

- Входите, входите! - Старик Бен весь расплылся в улыбке и добродушном голосе, и это сбило их с толку. То есть, они растерялись, поскольку, без сомнения, приехали без обиняков заявить Бену, что ранчо принадлежит им и чтобы он убирался прочь. Я прочел это в их глазах.

Все стали рассаживаться, а я никак не мог угадать, в чем здесь моя роль. Похоже, я так и не приблизился к похищенному золоту, а Доринда не собиралась ничего рассказывать, даже если знала.

Всю жизнь я впутывался в чужие дела и никак не мог понять, как это происходило. Может быть, я просто шел самым коротким путем, може быть, слишком часто хотел помочь, может быть, меня легко уговорить. Как бы то ни было, я опять впутался не в свое дело.